Оккупанты назначили вознаграждение за нашего командира и грозили убить его семью, — участник боев за Ирпень
— Побратимы приехали ко мне в офис вечером 23 февраля, чтобы мы вместе собрались на войну, — рассказывает участник обороны Ирпеня известный волонтер Павел Нетесов (позывной «Цитадель») из Киева. — Но мы и не подозревали, что россия нападет на Украину уже следующим утром. Мы примчались в деревню Горенка, что рядом с Киевом, когда в соседнем Гостомеле на аэродроме уже высадился с вертолетов вражеский десант и там шел бой. Десант теснил нацгвардейцев, они отступали. Мы попытались их остановить и организовать линию обороны возле дота, построенного еще перед Второй мировой войной (таких дотов вокруг Киева сохранилось немало. — Авт.). Попросили у местных лопаты, начали рыть окопы, но у нацгвардейцев приказ был другой — отходить в сторону Киева. Просили их оставить нам автоматы, пулемет, но тщетно. Мы остались одни. Часть наших ребят поехала на поиски хоть какого-нибудь оружия. Следующим утром, 25 февраля, у нас были ржавый пулемет и патроны. Наша команда добровольцев (преимущественно ветераны бывшего 11 батальона «Киевская Русь») выдвинулась в то утро по трассе к повороту на Ирпень и Гостомель. Через несколько часов за нами взорвали мост. Мы фактически оказались в полуокружении. С того дня вплоть до полного освобождения Ирпеня (то есть целый месяц) мы участвовали в боях за этот город. Важный момент: он никогда полностью не был оккупирован — большая часть Ирпеня даже в самые трудные дни оставались под контролем украинских войск.
«Благодаря отважным людям мы фактически в режиме реального времени знали о любых перемещениях врага»
— В Ирпене наша команда сразу же присоединилась к территориальной обороне, которую возглавил мэр Александр Маркушин, — продолжает Павел Нетесов. — Затем наладили связь с подразделениями Вооруженных сил Украины, занимавшими оборону на противоположном берегу речки Ирпень. В дальнейшем работали с ними в связке.
Линия обороны нашего подразделения не ограничивалась Ирпенем. Мы проехали по соседним селам, договорились с местными о том, что они будут нашими глазами и ушами. Благодаря этим отважным людям мы фактически в режиме реального времени знали о любых перемещениях или других действиях врага в Дмитровке, Стоянке, Бузовой, Петрушках, Ворзеле, Гостомеле, Буче. Пока еще не время называть фамилии людей, которые нам помогали. Полезные разведданные предоставила, например, мастер-парикмахер Ирина из Бучи, у которой я подстригаюсь уже более 15 лет. Она передала нам информацию о двух российских БТРах. Мы как раз находились вместе с боевой группой ВСУ на пункте наблюдения, поэтому немедленно отреагировали — боец с позывным «Бро» подбил один из этих БТРов. Вскоре оккупанты ворвались в дом Ирины. Искали, кто нам помог. К счастью, она повела себя так, что россияне не заподозрили ее. Просто забрали у женщины и ее мамы телефоны, пригрозили и ушли. Ирина, не мешкая, взяла самые необходимые вещи и с мамой и котом уехала из Бучи (это было до тотальной оккупации этого города). Очень хорошо, что Ирина вовремя эвакуировалась. Ведь в Буче уже найдены тела более 400 человек, которых оккупанты пытали и убили. Окончательная цифра, вероятно, будет еще большей.
— Чем вы были вооружены?
— Нашей команде часто поручали прикрывать танкоопасные направления. Для этого нам выдавали переносные противотанковые ракетные комплексы NLAW, эффективно уничтожающие бронетехнику на дистанции 400−600 метров. Эти ПТРК шведского производства находятся на вооружении армии Великобритании. Мы выходили на выполнение заданий с 5−6 ракетами NLAW. А стрелковое оружие нашей команде досталось трофейное — после разгрома колонны росгвардии на мосту через речку Ирпень.
«Посмотрел в одну сторону — насчитал 5 трупов. Посмотрел в другую, а там 10 убитых людей на дороге и обочине»
— Какой день боев за Ирпень вам больше всего запомнился?
— В моем сознании весь этот месяц слился воедино. Врезались в память конкретные истории. Например, такая: во время очень плотного минометного обстрела (мы тогда лежали между припаркованной машиной и многоэтажкой, втискиваясь в землю, чтобы уберечься от осколков), вдруг увидели, что во дворе соседнего дома появилась женщина с корзинкой, в которой сидел кот. Мы кричали, чтобы немедленно спряталась, но неизвестно, слышала ли она нас. Эту женщину (мы потом узнали, что ее зовут Анна) ранило осколком мины в голову и живот. Мы подбежали к ней, затащить в укрытие. С моим другом Максом Роенко закрыли Анну собой. Кстати, тогда еще бронежилетов у нас не было. Вообще с обеспечением были проблемы. Скажем, каска у меня появилась где-то в середине марта, а бронежилет — в последние дни боев за Ирпень. Так вот, когда обстрел закончился, доставили Анну в больницу, которая тогда еще была целой. Затем орки разбомбили ее.
Запомнилась девушка на позиции «Жираф», которая вынесла нам целую гору вкуснейших блинов со сгущенкой: «Это вам, ребята». На днях мы проезжали это место. Дома той красавицы, к сожалению, уже нет — одни руины. Хочется узнать, что произошло с Анной и многими другими местными жителями, с которыми я познакомился в те дни.
Кстати, многие люди вырывались из оккупированной части Ирпеня лесами. К огромному сожалению, те из них, кто случайно выходил на позиции российских войск, погибли: оккупанты пытали этих людей и убивали. В лесах вокруг Ирпеня много тел гражданских со связанными руками и следами жестоких издевательств.
Еще до полного освобождения Ирпеня и соседних городов и поселков мы знали, что захватчики расправляются с местными. Но когда своими глазами увидели, как много убитых, были в шоке! После отступления россиян мы с побратимами уехали в Бучу. Остановились на перекрестке, который я хорошо знаю еще по мирным временам. Посмотрел в одну сторону — насчитал 5 трупов. Посмотрел в другую, а там 10 убитых людей на дороге и обочине…
Читайте также: «Лопатами отдирали тела» — мэр Ирпеня рассказал об издевательствах орков над местными
Я не могу понять россиян: у нас с ними одна религия, часть истории общая, языки родственные, славянские. Почему же они по-зверски обращаются с нашими людьми?! Война наглядно показала, что Украина и россия — это две совершенно разные цивилизации. Президент Зеленский правильно сказал россиянам: «Какая вы Русь? Вы орда!».
«Это чудо, что мы все семеро выжили, когда в нескольких метрах от нас разорвалась мина 80-го калибра»
— Во время боев за Ирпень были случаи, когда вы оказывались в шаге от гибели?
— Такое случалось почти каждый день. Например, однажды в 1,5−2 метрах от моей машины разорвалась вражеская мина 80 калибра (это весьма мощный боеприпас). Обычно в радиусе не менее 25−30 метров вокруг эпицентра взрыва такой мины не остается ничего живого. Но в данном случае она зарылась в землю так, что осколки полетели в противоположную сторону от машины. Нас было семеро. Причем один сидел сверху на багажнике. Взрывной волной его отбросило на обочину. Автомобиль забросало землей. Но все остались живы и невредимы. Это было фантастическое везение!
Несколько раз случалось так, что мы вели наблюдение за врагом из какого-нибудь высотного дома, а когда спускались оттуда, противник начинал стрелять туда, где мы находились буквально несколько минут назад.
Враг регулярно пытался прорвать линию обороны то в одном месте, то в другом. Надо было быстро на это реагировать — перебрасывать на эти участки дополнительные подразделения. Наша команда хорошо знает улицы Ирпеня. Поэтому нам поручали проводить подкрепление туда, где оно требовалось, — мы выполняли работу проводников. Это очень опасно, ведь мы вели подкрепление в эпицентры боев, часто очень ожесточенных.
Я горжусь тем, что наше подразделение (мы прозвали его «Каскадеры», потому что позывной нашего командира «Каскад») сумело удержать все свои позиции от начала до конца боев за Ирпень. Местность рядом с ними напоминает Сталинград во время Второй мировой войны: нет ни одного уцелевшего дома, некоторые из них полностью разгромлены.
— В Ирпене вам хватало еды?
— Случилось так, что как раз накануне войны я завершил 30-дневную лечебную голодовку и начал выходить из нее. Помню, по плану должен был утром пить сок, на две трети разбавленный водой, а вечером — неразбавленный сок. Но случилось так, что заехал к своим побратимам, они поставили передо мной тарелку пельменей. Я ее съел, да еще и бутербродом с колбасой закусил. Так и вышел из голодовки (улыбается). А в Ирпене поначалу мы три дня не ели. Потом питание наладилось. Нас прекрасно кормили качественными вкусными блюдами. Готовили Надежда Гунченко, Алексей Багмут и их помощники. Я им очень благодарен.
— Сильно мерзли?
— Да. Испытание холодом было тяжелым. Мы утешали себя тем, что «свинособаки» мерзнут не меньше. К тому же их все здесь ненавидят, а нас — любят и всячески стараются помочь.
«Паша, пока ты воевал в Ирпене, все мы, 10 человек, каждый день молились о тебе»
— До 24 февраля боевого опыта у меня не было, — говорит Павел. - С 2014-го по 2017 год я участвовал в гуманитарных и волонтерских проектах, создал несколько военных музеев, но не воевал с оружием в руках. Солдатом стал в Ирпене.
В боях за этот город один побратим из нашей команды погиб. Один умер — просто утром не проснулся. Еще двое были тяжело ранены, четверо получили ранения и контузии средней тяжести. Я чудом остался почти невредимым — получил только ожоги от разрыва одной из мин.
— У вас был оберег?
— Да, обереги у меня есть с 2014 года. На днях я позвонил одному своему знакомому спросить, не нужна ли какая-нибудь помощь. Он сказал: «Паша, пока ты воевал в Ирпене, все мы, 10 человек, каждый день молились о тебе». Очень приятно было такое услышать, у меня даже слеза навернулась.
— После ирпенского сражения ваша машина подлежит ремонту?
— Она вся пробита и изувечена, но, как ни странно, в рабочем состоянии. Правда, пришлось поменять всю ходовую часть, потому что задний мост был почти оторван, колеса вывернуло в разные стороны. Шины выдержали всю ирпенскую кампанию. Всего несколько дней назад уже в Киеве спустило колесо. Поехал на СТО. Мастера вытащили из колес два десятка металлических предметов, залатали отверстия от них.
Кстати, до 8−9 марта на моей машине ездил наш командир «Каскад». В те дни, если не ошибаюсь, 4 марта «Каскаду» пришла СМС с угрозами: за его голову рашисты назначили большое вознаграждение. К тому же авторы послания угрожали убить его семью, которая жила в Ирпене. Командиру пришлось срочно вывезти семью.
Оккупанты каким-то образом узнали, на какой машине ездит «Каскад», и стали целенаправленно охотиться за ней. Кроме того, что они надеялись уничтожить командира, этот автомобиль их сильно раздражал, потому что на нем был прикреплен красно-черный флаг УПА. Командиру пришлось пересесть на другой автомобиль, а меня попросили убрать с моей машины красно-черный флаг, чтобы не так сильно бросалась в глаза врагу.
Сейчас на своей машине помогаю людям добираться до их домов в селах Киевской области, откуда они были вынуждены временно эвакуироваться из-за войны. Еще помогаю развозить гуманитарку. К тому же участвую в сборе тел погибших солдат.
Следует сказать, почему я пока что не в армии. Дело в том, что в боях за Ирпень вся наша команда участвовала как добровольцы, фактически гражданские люди, по собственной воле присоединившиеся к терробороне Ирпеня и подразделениям ВСУ, задействованным на этом направлении. Мы воевали, не будучи официально призванными в армию. Я даже ребятам сделал шевроны с надписью «Той самий підрозділ». Это точно описывает наш статус сегодня. Но все это временно. Война продолжается. Впереди нас ждут другие города, которые нужно освободить от рашистской оккупации. Борьба будет продолжаться до нашей окончательной Победы.
Напомним, что в Ирпене под Киевм погибли и были замучены рашистами сотни мирных жителей.
Фото предоставлены Павлом Нетесовым
4108Читайте нас в Facebook
