«На „Азовстали“ на глазах у моего мужа двум парням оторвало ноги», — Наталия Зарицкая
— Наталия, СМИ пишут, что у вас с Богданом самый романтичный брак этой войны. Как и где вы познакомились?
— Отвечу, но сначала немного о себе. У моих родителей три дочери. Поскольку папа всегда хотел сына, он воспитывал меня (я самая младшая) как мальчика. Неудивительно, что меня манила армия. Единственное, что сдерживало от того, чтобы уйти на фронт, это маленький ребенок (сына родила тогда, когда расстреляли Майдан) и болезнь отца, боровшегося с онкологией восемь лет.
Мы с моим бывшим мужем были несостоятельны. Но я постепенно встала на ноги (всегда было по две-три работы). И вот однажды вечером зимой 2019-го решила помогать тем, кто на фронте, причем не через какие-то фонды, а напрямую. Я работаю аналитиком в агробизнесе.
— И сейчас работаете? Или сосредоточились ли на работе с женщинами?
— Смотрите как получилось. После работы в Украинской аграрной конфедерации я перешла работать в крупный агрохолдинг. Меня там настолько поняли и поддержали, что сейчас продолжаю работать, но меня максимально разгружают, чтобы я отдавала силы этой борьбе.
Итак, я попросила знакомого фермера дать контакты проверенных ребят. Один из них был мой будущий мужчина. Написала ему, как и другим: «Чем я могу помочь?» Он ответил: «Да чем ты, девушка, можешь помочь мне, сильному солдату?» — «Может быть, нужны какие-то вещи, еда, может, вкусностей хочется?» Некоторое время спустя попросил: «Пришли мне, пожалуйста, ручки и карандаш. Но ручки не гелевые, подбери такие, чтобы написанное не отражалось на других страницах, чтобы писали тоненько, потому что мне нужно журналы заполнять, вести тренировочный дневник, а еще хочу книгу писать». Начали чаще общаться. Потом еще просьба: «Пришли мне какую-нибудь книгу из твоей библиотеки, какую не жалко». К тому времени было модно читать Талеба. 19 марта пошла в «Букву» на Хмельницкого и купила ему «Антихрупкость». Подписала: «Умному, сильному, хорошему Богданчику. Это тебе, потому что ты антихрупкий и без книги имеешь собственный рецепт антихрупкости». И отправила. Собственно, с этого началась наша дружба. Потом мы всего Талеба перечитали вместе.
Читайте также: «Диме очень нравился Мариуполь»: мать пресс-офицера «Азова» Дмитрия Казацкого
У нас много общих увлечений. Я ему подарила любовь к иностранным языкам, а он мне — к тяжелой атлетике, еще нам обоим присуща любовь к книге и экономике. Богдан в те редкие моменты отпусков, когда попадал в книжный магазин, мог там проводить час-два-три. В наших планах было читать минимум сто книг в год. Если вы спросите в «Книгарні Є» или в «Нашем формате» в переулке Аллы Горской: «Кто у вас покупает по два экземпляра книг?», это о нашей паре. Мы всегда покупали именно так. И подписывали — «моя», «твоя». Обычно параллельно читали и затем обсуждали.
— В какой семье Богдан рос? Как его воспитывали? Почему он решил стать военным?
— Богдан из Сум. Его отец умер при загадочных обстоятельствах, когда он был еще подростком. Его воспитывали мама и бабушка. Богдан окончил музыкальную и футбольную школы, позже техникум пищевых технологий, получил специальность IT-технологии, но она его не сильно привлекала. Дальше была армия. Затем война. Три с половиной года назад пришел в полк «Азов».
— Почему именно «Азов»? Какой был стимул к этому?
— Там перевесило больше не патриотическое, а рациональное. В этом полку было хорошее снаряжение и обеспечение и самое главное — бойцов не бросали без подготовки в бой. У них были постоянные тренировки (например, как штурмовать здание, скалолазание, водолазание, разминирование под водой), обучение, полигоны. У них натовские стандарты, дисциплина. Это ему очень нравилось. Он без вредных привычек может выпить на праздник бокал глинтвейна, и все. Богдан всегда говорил, что воина интересуют сила и дух. Очевидно, нашел силу духа в находившихся с ним рядом побратимах
Еще для него очень важно слово. Он будет долго вынашивать какую-то мысль, но, если он сказал, то как отрезал — так оно и будет. Пообещал — сделал.
— Но продолжаем о вашей истории любви.
— Сначала была крепкая дружба. Мы каждый день общались утром, днем и вечером. Постепенно эти отношения превратились во что-то большее. Он в Мариуполе в свободное от полигонов время планировал давать Zoom-уроки иностранного языка, и у меня была возможность приезжать к нему чаще. Пыталась хотя бы раз в месяц поехать туда.
Он буквально каждый день меня чем-то поражал. Либо что-нибудь такое интересное процитирует, либо предложит готовое решение, когда я не могу какую-то проблему решить, либо какой-нибудь подарок пришлет.
— Например?
— То кота мне передал, то огромный тактический рюкзак. А однажды договорился с ребятами и они сварили для меня спортивный снаряд для укрепления хвата. Его тогда можно было заказать почему только через россию, поэтому Богдан позаботился, чтобы у меня был уникальный, изготовленный вручную роллинг тандер.
Читайте также: «Мы не хотим быть героями и мучениками посмертно», — обращалась к миру военная медсестра, вскоре погибшая под развалинами «Азовстали»
— Очень специфический подарок для любимой. Богдан вам сделал предложение, когда находился в аду «Азовстали». Как это было?
— 14 апреля у него день рождения. Я долго думала, какие слова подобрать для поздравления. Понятно, что они — смертники. Желать что-нибудь обыденное — счастья, здоровья и успехов — это банально. Просто написала: «Желаю тебе выполнить основную боевую задачу — вернуться домой живым и невредимым». И стала ждать реакции.
До этого связи не было где-то недели полторы. От него писал побратим: «Все норм, он держится, жив-здоров». Но сердце чувствовало, что 14-го Богдан все-таки выйдет на связь. Так и вышло. И вот кучей пошли десятки сообщений и видео, которые он снимал. Такое было уже не раз. Он пишет, связи нет, тексты хранятся, а потом раз — интернет появился и мой телефон просто гудит. И вот читаю: «Малая, люблю тебя больше жизни. Согласна со мной пожениться?
Читайте также: «Трупы на деревьях и земле, куски человеческой плоти, братские могилы», — врач-интерн об аде в Мариуполе
— Вы пишете о нем в соцсетях — Мой, он к вам обращается — Малая.
— Когда-то посмела назвать его малым. Чтобы вы понимали, это 189,5 сантиметров роста и 105−107 килограммов сплошных мышц. К тому же он моложе меня — ему 31 год, мне 36. Но Богдан выглядит старше, а по развитию я бы ему дала вообще сто лет.
Он ответил: «Это ты малая». Кстати, угадал, потому что меня и дома малой называли. Так и прицепилось — малой, малая. Потом на «Фейсбуке» придумала писать — Мой, поскольку нельзя было разглашать его имя, фамилию и позывной.
Когда прочла слово «жениться», не плакала, но мне не хватило воздуха, ноги подкосились, а в голове какой-то звон начал бить. Сразу написала: «Да, согласна. Тоже люблю тебя». Он ответил: «О, норм». Очевидно переживал, соглашусь ли, потому что мой первый брак был сложным — вышла замуж очень быстро, а потом десять лет продолжался развод. Хотя мы с Богданом уже были вместе, мне был неважен штамп в паспорте и ни до чего эти свадебные церемонии. Но здесь решение было принято через мгновение. Он часто повторял: «Основное — принять решение, а потом оно все сделает само».
— Но вы в Киеве, он на «Азовстале». Разве можно так расписаться?
— Можно, как оказалось. Все нужно было делать быстро. Мы осознавали, что нас могут убить в любую секунду. Кстати, наша семья месяц и неделю прожила в погребе. Спасибо отцу, который вырыл это хранилище, когда делал достройку к нашему скромному старому (1946 года) частному дому.
Богдан написал: «Перешли, пожалуйста, качественные сканы твоих документов», прислал мне свои. Дал контакты юриста их воинской части № 3057 Нацгвардии: «Если не выйду на связь, делай все с ней». Я очень благодарна этой юристке, что она все организовала и подготовила.
Кстати, как раз в тот день, когда Богдан мне сделал предложение, он возвращался на свою позицию и попал под кассетные бомбы. Это тоже знаковый момент был.
Он вышел на связь три дня спустя. Мы подали заявление командиру части Денису Шлеге. 17 апреля он нас расписал дистанционно. Очень скоро мне пришла скан-копия акта о заключении брака, заверенная подписью полковника. Затем они направили от воинской части все сканы на электронную почту ЗАГСа Соломенского района, где я живу, чтобы этот акт внести в госреестр. Для меня вообще это чудо было.
Я пошла в ЗАГС, чтобы получить бумажное свидетельство о браке. Отстояла очередь. Попала к начальнице. У нас был очень странный диалог. Она мне говорит: «Нам нужен оригинал акта». — «Вам же выслали скан-копию». — «Да, она поступила. Но вам должны оттуда вывезти оригинал на ближайшую мирную территорию — Николаев или Запорожье». — «Дама, а вы вообще в курсе, что происходит в Мариуполе? Что там сплошная блокада, круглосуточные бомбардировки? У юристки, которая нам помогала, накануне завалило насмерть мужау, когда от авиаудара рухнула стена и погибли 13 человек. Я не знаю, как эта женщина нашла силы на нас и как она будет вывозить эти документы». — «Ну, ничего. Победа все равно за нами. Как-то вывезут». — «Да даже печать привалило, они ее откапывали. Не знаю, как эти бумаги уцелеют». — «Ну кто-то все равно будет документы спасать». — «Каким образом? Они жизнь будут спасать, но точно не акт о браке». Когда она сказала: «Что вы здесь рассказываете о бомбах? Нам и так историй хватает, не мешайте работать», я впервые после 24 февраля разрыдалась. У меня случилась истерика от человеческого непонимания. В этот момент просто столкнулись два мира.
— Может, слава Богу, что они не понимают, что такое настоящий ад. Но человечность никто не отменял.
— Я возвращалась пешком из того ЗАГСа, потому что транспорт в то время не ходил. Из-за этой истерики не заметила, что по тротуару едет велосипедистка. Она меня сбила. Я упала, головой въехала в ящик с капустой. Было очень больно. Но я рассмеялась. Думаю: «Господи, это была бы смешная смерть — погибнуть от того, что на тебя велосипед наехал, а я переживала, что это случится из-за ракеты». Мне даже сейчас тяжело вспоминать тот момент. Встала и, хромая, просто пошла домой.
— На самом деле это сцена для кино.
— Наутро были огромный синяк и ушиб. Но ничего. Я написала в «Фейсбуке» о своем походе в ЗАГС. Это сообщение нашло отклик у общественной активистки Наталии Мельничук. Она возмутилась: «Как так?» и начала поднимать законы. Помогла и общественность, и глава Соломенской государственной районной администрации Ирина Чечотка, которая тоже искала ответ на этот вопрос.
Наконец-то мне все же выдали дубликат акта с мокрой печатью. Потом я пошла в ЗАГС Печерского района, где встретила совсем другой подход. Мы долго общались с его начальницей Валентиной Капишон, она внесла все данные в госреестр и выдала мне свидетельство о браке.
Я тогда написала мужу: «Представляешь, какая бюрократия?» Он ответил: «Наталия, меня это расстроило. Как это? Что, малых не расписывают, что ли?»
Читайте также: «Больше всего россиян раздражало, что мы так красивы»: жительница Мариуполя о пережитом с шестимесячным сыном в фильтрационных лагерях
— О чем вы с Богданом говорили во время крайней, как говорят военные, встречи?
— В начале февраля я спросила мужа: «Когда к тебе лучше приехать?» Он ответил: «Лучший момент всегда сейчас. Ничего не вези. Только себя». Я заказала билеты. Мама, знавшая, что я неугомонная, держала меня за руки: «Что ты делаешь? Куда уезжаешь? Подумай, у тебя маленький ребенок». Я возражала: «Этому ребенку уже восемь лет, он взрослый. Ему нужно показывать мужские поступки. Ибо его дед умер, его отец не является ему примером. Примером является Богдан».
Кстати, когда Богдан ко мне впервые приехал в гости (мы в то время дружили), Саше было лет пять. Мой ребенок не к каждому подойдет. Для меня было удивительно, что сын первый дал ему руку и сказал: «Пошли гулять». А второй знак был от собаки — мой пес на него не залаял. Почувствовал, что это хороший человек.
То, что будет война, мы оба понимали. Муж всегда разъяснял: «Наталка, если тебе очень страшно, знай, что в эпицентре урагана всегда тихий покой. Там уже другой отсчет, другой выбор, другая реальность. По его словам, «когда тебя отбрасывает за межу жизни и смерти, там страха нет, ты просто берешь и действуешь — у тебя четкие взвешенные действия».
Когда мы после Дня влюбленных прощались на мариупольском вокзале, Богдан поцеловал меня, крепко обнял: «Малая, когда же мы снова увидимся?» Ответила, что планирую приезд в марте. Он говорит: «Март может не сыграть».
Мы с ним всегда на вокзалах — либо я его сажаю на поезд, либо он меня. Эти расставания — просто какой-то капец. Часто мечтали куда-то поехать вместе, чтобы друг друга не провожать. У нас не было никакого совместного путешествия. Богдан вообще за границей не был. Он хотел путешествовать с палатками по диким местам Украины и поехать за границу. Надеюсь, что я его все-таки дождусь и мы съездим.
— Процитирую вас: «Знаете, что может быть сильнее парня из «Азовстали» — это мама парня из «Азовстали» и жена парня из «Азовстали». Как держатся женщины, ожидающие родных из плена? Что вам дает силы в такой сложнейшей ситуации?
— Слез от нас оккупант точно не дождется. Есть, конечно, плачущие женщины, но война превращает даже их слезы в сталь.
Какие истории меня лично поразили? В наши ряды влилась женщина по имени Неля, вырастившая двух орлов. Один погиб в Мариуполе, другой в плену. Я ей говорила: «Неля, если говорят, что я стальная, то вы вдвойне стальная». Она находит в себе силы на веру в Победу, на борьбу за освобождение одного сына и за то, чтобы получить тело второго. Ее муж оказался предателем, перешел на сторону так называемой «днр», остался там, эксгумировал тело сына. Неизвестно, где он перезахоронил его — в братскую могилу или еще куда. Он заявил жене: «Даже могилы не будет у твоего сына, тебе будет некуда ходить».
Читайте также: «Ребята уже не очень верят в то, что их спасут», — жена бойца «Азова» Арсения Федосюка
Мы недавно собирались нашим сообществом. Знакомились со многими женщинами. Они приехали из разных городов — из Кропивницкого, из Чернигова, много внутренне перемещенных семей из Донецкой области, из Мариуполя. Рядом со мной сидел паренек в черных очках. Его брат сейчас пленный, а его ранее вертолетом удалось эвакуировать из «Азовстали». Он ослеп, у него осколки в ноге, разбитая кисть, врачам пришлось пришивать два оторванных пальца. Его привела мама. Вы бы видели, насколько эта женщина борется за своих детей.
Еще меня поразила история девушки. У нее тоже муж в плену, прошел «Азовсталь». Она рассказала, что когда переехала в Киев, ей нужно было зарегистрироваться. У нее спросили дату рождения, а она не могла вспомнить. Пришлось открывать паспорт и посмотреть. Такова реакция на стресс. Говорят, это абсолютно нормально. Мы все так или иначе такое проходили. Иногда от переистощения бывает, что не могу вспомнить имя волонтера, с которой общаюсь почти через день.
Но, знаете, когда мне кажется, что я устала, сразу думаю, в каких условиях находится мой муж, и мгновенно все проходит.
— Что вам рассказывал Богдан об ужасе «Азовстали»?
— Говорил, что это Апокалипсис, круги ада Данте. «Пишу почти с того света». «Сидеть и ждать, что ты окажешься без рук, без ног и без обезболивающего — перспектива так себе». «Лучше пусть дадут команду застрелиться».
Для меня тяжелый момент был, когда против них применили химическое оружие. Ибо военная специальность моего отца — инструктор дозиметрического контроля радиационной разведки, он рассказывал, как испытывали зарин, зоман, иприт, люизит. Я знала, что это страшнее ядерного оружия, что последствия ужасающие. Но ребята выстояли.
Когда Богдан выходил из «Азовстали» 17-го, мы смогли десять минут пообщаться — переписка в «Телеграмме» короткими фразами. Он написал, что их начали забрасывать фосфорными бомбами, которые выжигают все просто дотла. 70 человек сгорело за раз, среди них 17 ребят из взвода, где он когда-то служил. Из тех, с кем он делил комнату, никого не осталось в живых.
Еще написал, что накануне «был самый плохой день в моей жизни, худшего, кажется, и быть не может». У него на глазах двум ребятам оторвало ноги. Он просил разыскать родных истекающего кровью парня. Но назвал только позывной. Сколько задаю вопрос за закрытыми дверями на встречах, никто его не знает…
— Богдан написал вам от руки прощальное письмо на 15 страницах, сфотографировал их и прислал с просьбой прочесть, если только с ним не будет связи три месяца. Понятно, что в ближайшее время эта ситуация не разрешится. Будете читать это письмо?
— Прочла только преамбулу к нему, после которой он подвел черту и написал: «Далее читать только в случае подтверждения, что я погиб, или когда не будет связи три месяца». Еще добавил: «Или, если будет возможность, вместе почитаем». Я выполню его наставления. Еще там есть такое: «Малая, буду писать это письмо в 20−30 подходов. Слезы наворачиваются на глаза, не могу писать дальше. Поняла?»
— Вы говорите, что отвечаете абсолютно на все звонки, потому что ждете звонка от мужа. Но вам и другим женщинам звонят с российских номеров и угрожают.
— Эти угрозы и упреки очень примитивны. Пишут нецензурщину. Даже какую-нибудь картинку-демотиватор не могут удачно слепить. «Вы же понимаете, что их расстреляют?» «Ну, что, с… ка, твоего уже расстреляли?» «Как там азовские свиньи? Их уже насилуют?» В соцсетях есть фото — девушка держит плакат: «Деблокада Мариуполя». Они пишут: «Это не ты ли, тварь?» Их логику сложно понять. Ее нет.
Вот они почитают за честь как-то меня этим унизить, может, запугать. Знаете, что я им отвечаю? «Еще пишите и звоните, чтобы у меня было больше ваших контактов и я передавала их спецслужбам». Я готова быть тем хабом, куда будут писать. Мне их угрозы до лампочки, как говорится.
Однажды Богдан написал: «Наталка, удаляй все чаты, все уничтожай. Ты не понимаешь, что тебе будет за связь с «азовцем»? Я ответила: «Хорошо понимаю, на что способны россияне. Будут насиловать моего ребенка на моих глазах неделю. Потом меня — у него на глазах неделю. Потом мне вырежут глаза, отрежут грудь, возможно, пальцы дверями будут зажимать и ломать, а потом нас убьют. На что они еще способны? Что еще может придумать их больное маниакальное воображение?». Он пишет: «О, норм. Подготовлена. Все в порядке».
— После 17 мая вы не получали ни одного сообщения от Богдана. Знаете, где ваш муж сейчас?
— В тот день он мне написал, что их будут отправлять в старую колонию в Еленовку. Через четыре дня мне позвонил представитель «Красного Креста» из Женевы и сообщил, что они зафиксировали выход моего мужа с завода. К сожалению, это все, что пока известно.
— Каковы реальные перспективы обмена? Что говорят люди, которые им занимаются? Как вас поддерживает государство?
— Мой муж в своих сообщениях пять раз подчеркнул: «Не ищи меня в списках пленных, плена не будет». Он имел в виду, что он самоликвидируется. Но, наверное, были какие-то условия и был приказ командира сложить оружие и выйти, поэтому он поверил в то, что его жизнь будет сохранена. Это мне дает надежду.
Сейчас есть два органа, уполномоченные заниматься обменами. К сожалению, или к счастью наоборот, мы как громада не влияем на процессы обмена. Это правильно. Есть профессиональные люди, знающие, как это делается. Мы им доверяем. Я всегда верю в то, что даже крошечный лучик света побеждает тьму, что добро побеждает зло. Уже состоялся обмен, и 144 человека, 95 из которых из «Азовстали», вернулись в Украину. Это и есть луч, как на той известной фотографии Дмитрия Козацкого («Ореста»), где парень стоит на обломках завода и на него льется свет.
Что помогает мне и другим женщинам? Любовь к нашим мужьям, сыновьям, братьям и вера в них. Сегодня поистине идет борьба двух миров, борьба цивилизации и невежества и бесчеловечности. Знаете, это уже чудо, что жизнь наших родных сохранена после того ада.
И еще момент. Вот у меня все равно нет яростной, разрушительной, которая тебя сгрызает, ненависти к россиянам. У мужа тоже. Нас вдохновляет любовь. Потому курс только на позитив.
Ненависть трудно искоренять в себе. Вот когда я с утра встала не с той ноги, бывает, и начинаю с претензиями идти к чиновникам: «Вот вы это не сделали и это», — все, дела как-то не идут. А как только я просыпаюсь и у меня перед глазами муж, мне хочется его обнять, — все двери открываются, нас готовы слушать, слышать, спасать.
Наши родные ощущают все на расстоянии. Мы с мужем те же книги читали, как потом оказалось, хотя была оборвана связь. Поэтому нужно аккумулировать силы, молиться и думать о них хорошо. Не знаю как, но это все работает, хотя я больше ученый, должна верить в энергию, а не в энергетику. Мне как-то муж написал: «Малая, упала ракета к ногам, не разорвалась. Это ты»…
3967Читайте также: Жена командира «Азова» Дениса Прокопенко: «Я первая сообщила мужу, что началась война»
Читайте нас в Facebook
