Режиссер и сценарист народный артист россии игорь масленников: «на съемках «собаки баскервилей» высоцкий с далем ловили по всей москве ливанова, чтобы «зашить» его — в то время он страшно пил»
Пожалуй, одной из самых известных в кинематографе является собака, «наводящая ужас на весь Девоншир» и прославившая режиссера картины Игоря Масленникова не только в Советском Союзе, но и в «старой доброй Англии». Маргарет Тэтчер, посмотрев фильм «Собака Баскервилей», дала ему высокую оценку. А ведь известно, что англичане довольно ревниво относятся к экранизациям романов своего национального героя — писателя Артура Конан Дойла.
Но самое интересное то, что слава лучшего экранизатора произведений Конан Дойла принесла Игорю Масленникову весьма неожиданное «звание» — «баскервильская собака»…
«В романах Конан Дойла столько вранья!.. »
- Игорь Федорович, как вы заслужили такое «почетное звание»?
- Два года назад в моей квартире раздался телефонный звонок. Звонили из Лондона. Мне сообщили о том, что в Москву приезжают члены клуба под названием «Баскервильские собаки» и хотят со мной встретиться.
Их было человек тридцать. Среди них — японцы, французы, немцы, англичане. Они привезли здоровенную бутыль виски и удостоверение о том, что отныне я тоже являюсь членом клуба, то есть «баскервильской собакой». Кстати, от них я узнал, как наш «Холмс» попал в свое время на Запад.
Сериал показывали во всех странах «народной демократии», в том числе и в ГДР. А поскольку телепрограммы Восточного Берлина можно было смотреть и в Западном, то они просто «свистнули» все серии прямо из эфира. Так советский «Холмс» проник в Западную Германию, а оттуда — в Лондон.
- Теперь уж вы точно можете считаться настоящим англичанином!
- Между прочим, посетить Бейкер-стрит в Лондоне мне довелось уже после работы над «Холмсом», в конце восьмидесятых годов прошлого века. Легендарная улица встретила меня типичными блочными пятиэтажками, интернациональными по своему внешнему виду. Дойдя до дома 221б, я увидел плохо декорированного Холмса, стоявшего у входа в музей. Экспонаты самого музея показались мне случайными. Например, скрипка была самой заурядной. У нас же все вещи были стилизованы под «реального» человека. Именно там, в музее на Бейкер-стрит, я понял, насколько наша «Бейкер-стрит» лучше настоящей. Я подарил музею кадр из своего фильма.
Гораздо стильнее выглядит лондонский паб под названием «Шерлок Холмс». Там собраны интересные вещи: афиши, фотографии, кадры из разных фильмов, все очень качественное. Кроме того, там готовят замечательную говядину на ребрах…
- Скажите, легко ли было найти общий язык с собакой, снимавшейся в фильме?
- Для съемок в кино собаке требуется специальная подготовка. Обычный пес, привыкший к дому или охоте, не способен сыграть роль. Мы почему-то пренебрегли этим неоспоримым правилом. За что и поплатились.
Снимать собаку оказалось адской мукой! Сначала мы решили покрасить пса фосфором, как написано у Конан Дойла. Сказали об этом кинологам, а те заявили, что мы сошли с ума: «Это же испортит собаке нюх! Ни один хозяин не разрешит красить свое животное всякой химией. Категорическое «нет»!»
Позже выяснилось, что в рассказах Дойла столько вранья!.. Например, змея в «Пестрой ленте» ползает по шнуру… Не может змея ползти по шнуру! Змея может ползти только по твердому предмету, ведь она должна обо что-то опираться. И так далее. Одной из таких выдумок оказалась и собака, выкрашенная фосфором.
- Как же вы справились с этой задачей?
- Мы подумали: не снять ли нам собаку на синем фоне, как это обычно делается при комбинированных съемках? В такой же синий костюм одели и хозяина. Пес, увидев этот странный балахон и не узнав под ним хозяина, искусал его.
Мужчину увезли в больницу, а мы стали ломать голову над тем, как быть. Вдруг кто-то из комбинаторов говорит: «Давайте обклеим собаку скотч-лайтом!» Скотч-лайт — это пленка, которой обклеивают дорожные знаки, чтобы они отражались в свете автомобильных фар.
Достали скотч, обклеили собаку, отошли в сторону. Смотрим: получилось что-то странное и смешное, но никак не страшное; перед нами стояло не зловещее ночное чудовище, а участник бразильского карнавала. Содрали мы с собаки этот «наряд» и сшили из него безрукавку и намордник. Но тут вмешался оператор Володя Ильин: «Минуточку! Для того чтобы на пленке был отсвет от собаки, за моей спиной надо поставить осветительный прибор».
- Какое же животное побежит на свет?!
- Вот именно — никакое и ни за что в жизни! Съемку опять отменили. Этот кадр мы снимали шесть раз! Ставили-переставляли, крутили-перекручивали и с грехом пополам сняли-таки эту ужасную собаку!
Потом на озвучивании долго придумывали для нее голос. Пробовали рычание льва, тигра, медведя, даже скрежет автомобильных тормозов. В конце концов звукорежиссер Ася Зверева нашла чей-то рык, который подошел.
Зато со Снуппи проблем не было. Спаниелю, который играл в нашем первом фильме и по сюжету отравился пилюлей с ядом, на этот раз досталась еще более печальная роль. Мы, конечно, не позволили, чтобы Снуппи был съеден на самом деле.
Но собаки — это еще ничего! Самые ужасные животные — это куры и коровы. Надо стараться в кино обходиться без них. Но у нас не получилось. На съемочной площадке оказались два задиристых «петуха» — Ливанов и Михалков.
«Лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка»
- А как Михалков попал на роль Генри Баскервиля?
- Я хотел пригласить Колю Губенко. Долго уговаривал его, но он почему-то отказался.
Когда начались съемки, у оператора Юрия Векслера случился инфаркт. Мне пришлось в срочном порядке искать ему замену. Павильонные съемки согласился провести Дмитрий Долинин, а Владимир Ильин затем снял всю натуру.
Никита Михалков в это время заканчивал картину «Родня», в котором снималась Светлана Крючкова, жена Векслера. Вот у них и родилась идея пригласить Михалкова на роль сэра Генри. Вообще-то я и Крючкову не собирался приглашать: она была беременна, вот-вот должна родить. Короче, Векслер и Крючкова меня уговорили, и я позвал Михалкова. После этого мне пришло в голову сделать сэра Генри фермером. Так появился веселый, забавный, развязный персонаж в американском стиле.
… Никита приехал ранним поездом и сразу же отправился на студию, хотя съемки должны были начаться только через двенадцать дней. Приехал не один, а с Александром Адабашьяном, с которым тогда дружил. И все эти двенадцать дней они болтались по «Ленфильму».
- Адабашьяна вы, очевидно, не ждали?
- Конечно. Поначалу я не мог понять, зачем Михалков его привез. Когда мы начали снимать, они стали что-то обсуждать между собой, шушукаться. И тут я догадался: Михалков не доверяет мне как режиссеру!
Помню, явившись первый раз на съемку, Никита со свойственным ему размахом стал жаждать крови. По натуре он все-таки лидер и по призванию — режиссер. Раскомандовался: «Ты пойдешь сюда, ты — туда!.. » Что же мне было делать? Я не деспот и не диктатор, но на площадке должен быть один режиссер, иначе ничего хорошего не выйдет. Пришлось цыкнуть на них. И они поняли, что я из себя что-то представляю. Михалков был счастлив. Потому что, кроме того что он лидер и режиссер, он еще и актер, а актеру очень важно, чтобы у него был руководитель, чтобы его кто-то вел и направлял, а он ни о чем не заботился — режиссер все придумает, все подскажет. И вот Никита «поплыл» в этом счастье: «Так надо, скажи? Так надо стать? Туда поглядеть?» Так что лаской и из Михалкова можно сделать послушного ягненка.
Чтобы «нейтрализовать» эту гоп-компанию, необходимо было найти Адабашьяну занятие. И тут мне пришла в голову мысль: «Пускай играет Берримора!» На эту роль я еще никого не утвердил. Так Адабашьян стал на площадке подчиненным мне человеком, и ему уже некогда было обсуждать с Михалковым, правильно ли я снимаю.
«Каждое утро Соломин становился у зеркала и подбадривал себя: «Просыпайся, талантище!»
- Как вам удавалось противостоять «зеленому змию», во власти которого пребывали некоторые актеры?
- Михалков много пил. Группа докладывала мне, что за смену он «уговаривает» бутылку коньяка и ничего не ест. Для такого здорового организма это сущие пустяки.
А Ливанов в то время был «зашит». Нам пришлось это сделать. Перед началом съемок мы через Высоцкого попросили Марину Влади, чтобы она прислала из Парижа препарат, который у нас не выпускали. И Володя вдвоем с Олегом Далем ловили Ливанова по всей Москве, чтобы «зашить».
- Почему именно они?
- Потому что они были его друзьями и «коллегами» по этой части, а значит, авторитеты.
… Михалков родился в 45-м, в год Петуха. Поэтому на съемках царила провокационная атмосфера: кого-то все время что-то не устраивало. Однажды я спросил Михалкова: «Слушай, Никита, как ты можешь после съемок, после тяжелого рабочего дня, еще ехать играть в футбол или теннис?» Он ответил, что если не сбросит оставшуюся энергию, то просто заболеет…
Когда мне исполнилось пятьдесят, Никита приехал из Москвы на мой юбилей, который я отмечал в ленинградском ресторане «Метрополь». Подарил кучу сигар. Я тогда довольно много курил: в течение дня выкуривал две-три сигары и трубку по вечерам. Любил крепкое курево и, если не было сигар, курил исключительно «Беломор». У нас с Михалковым состоялся разговор на эту тему, после которого со мной произошел какой-то мистический, необъяснимый случай. Я не просто бросил курить, а перестал в одночасье! Сказал себе, что, если захочу, буду курить. Но больше никогда не притрагивался ни к сигарам, ни к трубке — даже после сытной еды или в гостях за компанию. Думаю, это Никита со мной что-то сделал, повлиял на меня каким-то таинственным образом.
- Михалков оказался экстрасенсом?!
- Мало того что он экстрасенс. У Никиты такой невероятный темперамент, он все вокруг рвет и мечет. На съемках «Собаки Баскервилей» загнал лошадь до такой степени, что та просто рухнула наземь. У нее был обморок: она лежала с закрытыми глазами, не шевелилась, не дышала… Я даже подумал: «Все, погибла!» Но Никита стал возиться с ней, после чего она вдруг открыла глаза, постепенно пришла в себя — и пошло-поехало! Он ее поднял! Вот такой феноменальный человек.
Меня многие упрекали, что я пригласил его на роль: мол, это не в стиле картины. Но мне кажется, что его органика — бешеное, темпераментное начало — очень хорошо вписалась в эту историю. Адабашьян же являлся для него своеобразным амортизатором, противовесом. Вот я и воспользовался их собственной интригой — шушуканьем за моей спиной — и втянул обоих в общую игру.
- А как чувствовал себя Виталий Соломин?
- Уже тогда у него частенько «скакало» давление. Но Виталий не унывал. В Малом драматическом театре в Москве, где он работал, в то время готовился спектакль к очередному партийному съезду. Репетиции проходили ежедневно и при железной явке. А у нас съемки тоже каждый день… Неделю Соломин провел в поезде, катаясь из Москвы в Ленинград и обратно. И ни разу за эту неделю не спал — ни дома, ни в гостинице! Подбадривал себя: каждое утро становился перед зеркалом и говорил: «Просыпайся, талантище!»
- А как вы уговаривали себя продолжать работу над сериалом?
- Виноват зритель, который не давал нам покоя: «Если уж взялись за Шерлока Холмса, то как вы можете пройти мимо такого шедевра, как «Собака Баскервилей?» Но, надо признаться, на этот раз меня не пришлось уговаривать долго. Вступили в дело «мистические» числа. До этого мы сняли два фильма — по две и три серии. Потом рассудили так: хорошо бы закончить цикл двухсерийной «Собакой», красивыми цифрами — три фильма, семь серий. Но, как вы знаете, это был еще не конец…
1772
Читайте нас в Facebook
