Вячеслав брюховецкий: «жена сердится, когда я занимаюсь… Сталеварением»
«Почему-то только в нашем дворе есть это удивительное растение — дивосил»
- Вячеслав Степанович, раньше на вопрос, чем увлекаетесь, вы отвечали: «Люблю копать огород»…
- Да я и сейчас этого не скрываю! Однажды, 24 года назад, вдруг почувствовал, что больше не могу жить на асфальте, и купил хатку-развалюшку на берегу Днепра. Бурьяны на огороде были трехметровые, не сразу за ними яблоню разглядел. С хатой тоже пришлось повозиться — сносить старые дубовые стены рука не поднялась. Нарастил их, увеличил окна, залатал… Жаль, сейчас не могу сюда ездить так часто, как прежде. На своем хуторе Дивосил я написал докторскую диссертацию, семь книг, много статей…
- Какое необычное название у вашего хутора!
- Это мы в семье придумали. Почему-то только в нашем дворе растет дивосил. Больше ни у кого в селе его нет. Удивительное редкое растение…
- В юности вы работали слесарем. Это тоже увлечение или жизнь вынудила?
- Никто не вынуждал. Мне всегда нравилось работать с металлом. И время учебы в Смелянском машиностроительном техникуме не потрачено зря. Я не только техник-механик, но и слесарь пятого разряда. И был в 22 года даже бригадиром. В коллективе 15 человек, а я самый младший.
- Слушались вас?
- Да, хотя с ровесниками было сложнее, чем с людьми постарше. Варить металл и сейчас очень люблю. У меня дома есть электросварочный аппарат, и уж если дорываюсь до него… Жена, правда, сердится, когда сталеварничаю.
- В аварийные ситуации на производстве попадали?
- К счастью, нет. Но один случай во время учебной практики на заводе запомнился на всю жизнь. Я возил в бригаду металл на трейлере. В машине разные кнопки: «вправо», «влево», «вверх», «вниз». И мне, 16-летнему хлопцу, стало интересно: а что будет, если нажать одновременно «вверх» и «вниз»? Нажал. Двигатель сгорел! С тех пор я усвоил, что двигаться можно только в одном направлении. Иначе — беда.
- Вячеслав Степанович, вы родились во Владикавказе…
- … И прожил там две недели. А потом наша семья вернулась на родину, в Украину.
- Почему так случилось?
- Горе заставило. Мой старший брат подорвался на мине во дворе нашего дома в Каневе. Это произошло 1 мая 1945 года. И когда отец вернулся с войны, они с мамой решили, что жить здесь не смогут — все напоминало о гибели сына. Перебрались во Владикавказ, там жила мамина сестра с мужем. Город назывался тогда Дзауджикау, так у меня и в метрике записано. Но отца стали мучить осколки, оставшиеся в голове после ранения (он с войны пришел весь израненный). Нейрохирургических операций в то время не делали, врачи посоветовали срочно сменить климат. И родители со мной на руках вернулись на родину. Но уже не в Канев, а в Черкассы.
- Ваши родители были связаны с преподавательской работой?
- Нет. Они были талантливыми людьми, но образования получить не смогли — как дети врагов народа. Отец после ареста деда скитался по детдомам, всего несколько лет проучился в школе. А мама так и не закончила техникум. Когда взяли ее отца, директор техникума предупредил: «Дитино, щдь звчдси, бо тобч буде погано… » Однажды я спросил у мамы, где мы жили, когда приехали в Черкассы. Мама сказала: в одном доме несколько дней, в другом — три дня, в третьем — еще пару дней. Несмотря на то, что отец прошел войну от Сталинграда до Берлина, надзор НКВД с нашей семьи не был снят. Уполномоченные приходили к хозяевам дома и распоряжались: «Выгнать квартирантов!» Хозяева подчинялись. «Дчти, — говорили они моим молодым родителям, — мусите тчкати… »
- Но ведь с младенцем далеко не убежишь!
- Шли на берег Днепра, рассказывала мама. Копали ямку в песке. Ждали, пока вода в ней нагреется, а потом купали меня. Так что я крещен в Днепре… Река тогда была чистой, мы воду из нее пили.
«Казаки предали гетмана лютой казни — привязали к лошади и погнали ее по полю»
- Правда, что в вашем роду был гетман?
- Да. Иван Мартынович Брюховецкий. Недавно я получил любопытное письмо из Житомирской области. Его автор сообщил, что в их семье — а он казацкого рода — сохранилась старинная монета из тех, что чеканились при гетмане Брюховецком. И на ней есть надпись: «Брюх». Я бы очень хотел приобрести эту монету. Пока еще брюхов не видел. Кроме, конечно, тех купюр, которые печатаются в нашем вузе. (Улыбается. ) О гетмане Брюховецком я впервые услышал лет в семь от своего деда. Он поймал меня на бегу — а я спешил кататься на лошади — и сказал: «Ти не дивись, що ми так бчдно живемо, але запам'ятай, що колись наш рчд правив Укращною». Тогда я, конечно, не придал этому никакого значения. Только спустя годы стал изучать документы о своем предке.
- И каким же он был?
- Очень неоднозначным. Учился, кстати, в Киево-Могилянской академии. На выборах его поддерживало рядовое казачество. Глупостей Иван Мартынович наделал немало: доверился царю, прибился к российским воеводам, боярам. Хотя позже первым из гетманов поднял восстание против Москвы. Но с гетманом Дорошенко они так и не сошлись. Тот дал знак казакам, и Брюховецкого предали лютой казни: привязали к лошади и погнали ее по полю…
- Скажите, не грустно читать историю казачества, где героизм так тесно соседствует с предательством?
- Очень грустно. Ведь фактически все гетманы Украины умерли не своей смертью. И почему? Их продавала казацкая старшина. А старшина — это, говоря современным языком, олигархи. Вот сейчас звучит критика в адрес Президента, мол, он предал идеалы Майдана и сел за один стол с богачами-олигархами. Я считаю, Виктора Ющенко нужно критиковать, но за то, что… провел переговоры с опозданием. Наша старшина — это ведь тоже часть общества, причем талантливая и влиятельная. И важны не политические взгляды этих людей, а то, работают они на Украину или нет.
На моем рабочем столе лежит проект благотворительного фонда «Развитие Украины». Его создает Ринат Ахметов. Мне предложили войти в состав правления фонда. Объяснил, что придерживаюсь иных политических взглядов, чем господин Ахметов, но в ответ услышал: «Это не имеет значения». Ознакомившись с проектом, я… дал согласие. К олигархам можно относиться как угодно, но нельзя отрицать: это незаурядные личности. Они сумели стать богатыми в то время, когда все становились бедными. Тогда, в начале 90-х, все было возможно! Кто-то, работая на себя, сумел разбогатеть. Кто-то смог добиться других вещей — например, открытия Киево-Могилянской академии…
- Говорят, одну из учебных аудиторий будущей академии вы в 1990 году… выиграли в шахматы?
- Это было шуточное пари, конечно. Играли с адмиралом — начальником военно-морского училища, базировавшегося тогда в этих стенах… Вы оцените другое: не будучи юридическим лицом, я открыл счет академии в банке! Не являясь государственным университетом, мы имели отдельную строку в бюджете Украины! И не потому, что нас очень любили. Просто мы смогли этого добиться. Покойный уже Николай Васильевич Лаврухин, бывший в свое время мэром Киева, подсказал: указы о выделении учебных территорий делу не помогут, нужен декрет Кабинета министров. И с декретом успели! Иначе никаких помещений на Подоле у нашего вуза давно бы не было. Спустя пару лет, когда поняли, кто мы такие (улыбается), государственная поддержка прекратилась. Но Киево-Могилянская академия уже существовала!
«Проснувшись, подумал: я жив, хоть и разбился»
- Что из увиденного или прочитанного в последнее время вас больше всего впечатлило?
- Из увиденного — фильм Юрия Ильенко «Молитва за гетмана Мазепу». Я посмотрел его буквально на днях.
- Так долго решались?
- Дело в том, что у нас в семье разгорелась дискуссия по поводу этой ленты. Два кинокритика — жена Лариса и младшая дочь Ольга — оценивали ее по-разному. Когда страсти поутихли, я наконец-то посмотрел фильм… По сути своей, гениальный. Его лишь нужно сделать в два раза короче. Юрию Герасимовичу просто не хватило чувства меры. Сама идея фильма очень сильная: все украинцы — Мазепы. Ни одного реального портрета опального гетмана ведь не сохранилось, все были уничтожены. Поэтому на экране Мазепа появляется в разных обликах. Есть в фильме такой эпизод: шведский король Карл XII видит похоронную процессию. Услышав, что хоронят Мазепу, спрашивает: «А что, Мазепа умер?» И в ответ — гениальное: «Помер чи не помер, але ховають!» Все! Здесь надо ставить точку. Может быть, Ильенко еще это сделает.
- Ну а к тому, что «Тараса Бульбу» собирается снимать Жерар Депардье, как относитесь?
- По моему личному мнению, это глупость. Я читал прекрасный сценарий Виктора Греся к «Тарасу Бульбе» и думаю, в Украине нашлись бы режиссеры для этой картины. Но если уж так хочется других — пожалуйста. Только делайте же, наконец, кино! В России уже снимают «Тараса Бульбу». А мы все говорим, конкурсы объявляем, обсуждаем… Тем временем и Виктор Гресь, и другие таланты — в простое!
- Вот и о наших потенциальных нобелевских лауреатах в области литературы говорим, говорим. О гениальной Лине Костенко, прежде всего. За чем же дело стало?
- Поэзия Лины Васильевны Костенко достойна Нобелевской премии, сомнений нет. Но, чтобы оценить стихи, Нобелевский комитет должен иметь их переводы высочайшего уровня, не уступающие оригиналу — на английском, французском, испанском, итальянском. К великому сожалению, переводов, достойных поэзии Лины Костенко, пока нет. Проза немного легче поддается переводу. И я жду с нетерпением прозу Лины Васильевны — ее книга (она уже написана) значится в планах издательства нашей академии.
- Верите в сны, Вячеслав Степанович?
- Однажды мне приснился сон, будто мчусь с неимоверной скоростью по маленькой автостраде и вдруг на подъезде к мосту вижу яму. Свернуть нельзя — разобьешься о бетонную насыпь. Жму на газ и перескакиваю яму, сильно ударяясь о срезанный край асфальта… Проснувшись, подумал: я жив, хоть и разбился. Потом понял, что это лишь сон. Но страшная боль в груди сном не была. Ночь, я один в сельском доме, в 120 километрах от Киева.
Терпел час. Боль не утихала. Пошел к соседке-фельдшеру, зная, что к ней сельчане обращаются и среди ночи. «Раю, — говорю, — а це в мене, часом, не чнфаркт?» Она в ответ: «Степановичу, в мене навчть нчтроглчцерину нема!» Бедность ведь у сельских медиков страшная… Принял таблетку валидола и пошел к себе…
- И вы с инфарктом ходили?!
- Конечно, надо было лежать. Но я, получается, провел на ногах семь часов. Чувствовал, еще немного — и все. Я тогда молился… Соседей с машиной неудобно было будить среди ночи, пришел к ним в шесть утра. Оказалось, хозяин буквально перед этим уехал на рыбалку. Но другой сосед доставил-таки меня в Киев. Обычно дорога занимает часа полтора, а он домчал за 45 минут. Уже в больнице, придя в себя, я посмотрел в окно и увидел малюсенькие зеленые листочки — было 9 мая. И понял, что жизнь — другая…
Позже случайно встретился с врачом, принимавшим меня в реанимации. Он честно признался, что тогда считал меня безнадежным.
- Это все случилось на вашем хуторе?
- Да, и я уверен, что выжил благодаря ему. К слову, один мой знакомый — бывший сотрудник Института климатологии, ленинградец, живший там с ранней весны до поздней осени, — рассказывал, что в этом месте находится аномальная зона. Там климат Кисловодска! Так это или нет, не знаю. Но стоит мне приехать туда — через полчаса усталости как не бывало.
848Читайте нас в Facebook
