«Из источников в Силах специальных операций получила информацию, что брат выжил в той кровавой мясорубке», — сестра пропавшего без вести десантника

«Мы с Олегом очень близки. Бывало, до четырех утра разговаривали — обо всем на свете»

— В детстве родители часто навязывали меня Олегу: брат идет гулять, а мама ему: возьми с собой Таню, — рассказала «ФАКТАМ» Татьяна Гойдык. — Он старше меня на 7 лет, сейчас ему 46. Мы с ним очень близки, нам всегда есть о чем поговорить. Бывало, до четырех утра разговаривали, обо всем на свете. Читаем одни и те же книги, Олег вообще очень любит читать, особенно об истории. Наш с ним любимый писатель Василий Шкляр. У нас есть все книги Шкляра. Седьмого сентября состоялась презентация его нового произведения «Зоряний костел». Купила два экземпляра — для себя и для брата.

— Перед тем, как Олег пропал без вести, у вас было предчувствие, что это может произойти?

— Он предчувствовал. Четырнадцатого января прошлого года около восьми вечера Олег позвонил мне, сказал: «Сестричка, молись, родная. Пойдем на страшный штурм». Этот штурм был в Луганской области, возле города Кременная в Серебрянском лесу. За полтора суток до этого у Олега была тяжелая контузия, он не слышал на оба уха. Но его даже на стабилизационный пункт не отправили — ставили капельницы на месте.

— Кто-то из побратимов Олега, участвовавших в том штурме, смогли потом благополучно откатиться, выжить?

— Да, таких немало. Но они сначала избегали общения с нашей семьей.

— Вам все же удалось пообщаться с бойцами, участвовавшими в том штурме?

— Да, удалось. Я с ними говорила (во время акций в поддержку семей пленных и пропавших без вести), а также ознакомилась с их письменными показаниями. Как юрист профессионально сравнила письменные показания и устные рассказы. Нашла много несовпадений. Потому что во время штурма ребята находились в шоковом состоянии, так что могли что-то не увидеть или неправильно оценить.

— Прошу прощения за жесткий вопрос: кто-то из них видел вашего брата погибшим?

— Нет. Смотрите, инструктор Олега из Великобритании Руслан (он первый вышел со мной на связь) звонил ребятам сразу же после их возвращения из этого штурма. Очень важно, что он с ними поговорил, ведь солдат солдата всегда поймет. Это с родственниками пропавших без вести они могут не найти в себе силы пообщаться, но друг другу расскажут, как было. Так вот, Руслан подробно их расспросил. В частности, о таком: «Ты лично видел, что Олег погиб? Подходил к нему, убедился, что он мертв?» Все они ответили Руслану на эти вопросы «нет».

— Хорошо. А что именно участники этого штурма рассказали вам?

— На одной из наших акций в поддержку семей пленных и пропавших без вести пришли четыре побратима моего брата, которые участвовали именно в том штурме. Один из них теперь постоянно приходит на наши мероприятия, говорит: «Я не могу иначе. Чувствую свою вину». Это чувство вины выжившего человека. Этот парень никогда не говорил, что мой брат погиб. Самое существенное, что я услышала от него: «Я не видел Олега погибшим. В той кровавой мешанине никто ничего наверняка увидеть и не мог. Ведь это был ближний бой». А второй побратим сказал, что Олег все-таки погиб. Но когда я начала расспрашивать, он, как говорится, поплыл: не смог дать детализированные, четкие ответы. Что все эти ребята точно запомнили, так это то, что одному из них — Диме — накладывали турникет.

— Еще кто-то из украинских бойцов пропал без вести в том штурме?

— Да, аж десять человек. Одного из них удалось вернуть из плена с тяжелым ранением. На обмен его привезли в машине «скорой». Но он был из другого подразделения.

— То есть не знал Олега?

— Да. Этого парня прислали 14 января, а на следующий день он пошел на штурм с бойцами, с большинством из которых до этого не был знаком. Узнать Олега по фотографии не смог.

Читайте также: «Дмитрий прикрывал побратимов, чтобы хотя бы они вышли из этого ада»: в Донецкой области погиб 28-летний воин

«Статус «без вести пропавший» для родственников бойца может быть еще страшнее, чем статус «погибший»

— У Олега есть собственная семья?

— Да, у них с женой Аллой двое деток. Дочери Виктории 21 год, она учится в Национальном медицинском университете имени Богомольца. Сыну Ивану 16 лет. Парень пошел по моим стопам — учится на юриста в колледже.

Еще в марте Алла написала письмо в министерство обороны рф. Ответа пока нет. Если честно, я не слишком рассчитываю на то, что получим достоверную или вообще какую-либо информацию от российской стороны. Объясню почему. Во-первых, минобороны россии часто банально лжет. Во-вторых, не отвечает на примерно 70% обращений граждан Украины об их пленных или пропавших без вести родственниках. Ведь тем, кто там служит, безразличны наши боль и горе. Более того, мне рассказывали о случаях, когда минобороны россии давало ответ, что украинский военнопленный умер, а потом оказывалось, что он жив.

В поиске информации о том, где может находиться брат, я использую мои волонтерские связи. А началось мое волонтерство с того, что в августе незабываемого 2014 года пропал без вести очень близкий мне человек — парень, с которым я встречалась в юности. Он был моей первой любовью. Случайно увидела в Интернете, что он пропал без вести в Иловайске, и я впервые решила пойти в госпиталь. С тех пор постоянно помогаю раненым бойцам, в частности в Институте нейрохирургии имени Ромоданова, Институте сердца. Так из-за трагедии я стала волонтером.

— Сейчас на фронте воюет кто-нибудь из ваших родственников?

— Двое братьев. Один из них — Игорь — на самом горячем сейчас Покровском направлении.

Знаете, у меня есть вопросы, наверное, даже не к людям, а ко Вселенной: за что такие страшные испытания нашей семье, в которой все порядочные, хорошо воспитаны? Я отказываюсь принять это.

— Олег вам снится?

— Да, снится. Причем два раза повторялся один сон: я держу Олега за руку, говорю: «Братик, я говорила, что тебя найду, и я тебя нашла».

Хочу сказать еще следующее: статус «без вести пропавший» для родственников бойца может быть еще страшнее, чем статус «погибший». Ведь это статус неопределенной утраты — то есть потери, которую нельзя пережить. Этот статус (еще его называют «между небом и землей», «50 на 50»), такой, что живешь с ним постоянно — каждую секунду. Одна девушка, брат которой, Герой Украины, погиб, сказала мне: «Мое положение проще твоего». Я удивилась: «Почему?» — «Потому что я точно знаю, что случилось с моим братом, и могу прийти на его могилу».

Я уже вам говорила, что организую в Житомире, где дислоцируется 95-я бригада, акции «Повернути з полону» — в поддержку семей пленных и без вести пропавших. Стараюсь проводить эти акции раз в месяц вместе со своими друзьями. Друзья — моя сила, воспринимаю их как часть моей семьи. На первую акцию вышли четыре мои подруги и я. В их семьях, слава Богу, никто не в плену и не пропал без вести. Девушки просто выходили, чтобы поддержать меня. Позже к нам присоединились родственники бойцов 95-й бригады. Я участвую и в акциях в поддержку пленных азовцев и их семей.

— Что вам говорят в военной части Олега?

— Это важный вопрос. Олег пропал без вести 15 января, а мне сообщили об этом только через три дня. Когда я позвонила человеку, который занимается коммуникацией в 95-й ОДШБ, то услышала: «Скорее всего, он погиб». Если бы позвонила не я, а наша мама, этот ответ мог бы ее убить. Хорошо, что мой мозг включил во мне адвоката, а не родную сестру, и я сказала: «Пожалуйста, если вам еще раз позвонят по поводу моего брата, ни в коем случае не говорите то, что сказали мне». «А как говорить?» — спросил этот человек. «Как учитывается мой брат в списках воинской части?» — «Как без вести пропавший». — «Так и говорите». Для каждой матери слова: «Ваш сын, скорее всего, погиб», могут стать последними, которые она услышит в своей жизни.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали историю погибшего 24-летнего героя с позывным «Бандера».

Фото из открытых источников

На фото в заголовке: Татьяна с братом Олегом

421

Читайте нас в Facebook