«Почувствовала, что во рту полно выбитых пулей зубов. Не останавливая машину, выплюнула их в руку и выбросила в окно»: раненая женщина спасла детей от оккупантов

«Дочке тогда было 15 лет, младшему сыну — шесть»

— При каких обстоятельствах вы получили ранение? - спрашиваю у Оксаны Сергиенко.

— В первые дни полномасштабного вторжения наше село Ясногородка Вышгородского района Киевской области было оккупировано. Мой старший сын Ростислав был тогда в армии. Забегая вперед, скажу, что, к большому сожалению, он погиб на фронте в январе 2024 года. Так вот, когда враг захватил Ясногородку, среди людей пошли разговоры о том, что оккупанты будут всячески издеваться над семьями украинских военнослужащих. Поэтому мы с мужем решили, что, не теряя времени, я вывезу наших младших детей — дочь и сына. А муж останется стеречь дом. Учтите также, что мосты вокруг села были взорваны, поэтому поставки продуктов фактически прекратились. А детей надо было кормить.

Второго марта я выехала с детьми на машине. Нас остановили на российском блокпосту. Солдаты проверили телефон и машину. Они не пустили меня в центр села Казаровичи: сказали, что там опасно.

Поехала в сторону села Демидов. Посреди дороги у построек, в которых размещались магазины, с обеих сторон трассы начали выходить российские военные какой-то азиатской национальности — узкоглазые и низкорослые. Люди потом говорили, что это были буряты.

Я остановила машину, вышла из нее, мотор не глушила. Спросила у тех бурятов, можно ли ехать дальше. Они не ответили. Говорю дочке: раз они молчат, то, наверное, нам можно ехать. Начала медленно двигаться в их сторону. Вдруг раздались выстрелы из автоматов. «Наверное, это они по нам стреляют!» — сказала я. Не все, что происходило на улице, было хорошо слышно, потому что машинка у меня старенькая, ее мотор сильно гудел, несколько глушил посторонние звуки. Но главное было понятно: нужно как можно скорее тикать.

Не мешкая, начала маневр для разворота автомобиля. Повернула голову, чтобы посмотреть в заднее стекло, потому что ехала задом. В этот момент в лобовое стекло влетела пуля, попала мне в челюсть (с левой стороны лица), вылетела через рот.

— Вы сразу почувствовали боль или позже? Остались в сознании?

— Сознание не потеряла. Боли не было вообще, ведь пуля вырвала и намотала на себя нерв. Я просто почувствовала, что у меня во рту что-то не так. Посмотрела на себя в зеркало над лобовым стеклом. Увидела много крови и дыру в щеке. Языком почувствовала, что во рту полно выбитых зубов. Выплюнула их в руку и выбросила в окно. Всё это в процессе езды.

— То есть машину вы не остановили?

— Да, не останавливала, помчалась назад. Но поехала не домой, а в больницу, которая находится в соседнем селе Демидов. Там мне оказали медицинскую помощь: вытащили часть обломков кости (те, которые были видны и их можно было достать) и зубы (почти все они были выбиты), зашили рану. В больнице находилась до 6 марта. Сказала, поеду домой, к детям. Врач довезла меня до села Глебовка. Оттуда через лес я пешком дошла до своего дома.

— Сколько лет тогда было вашим младшим детям?

— Дочке было 15 лет, сыну — шесть.

«Польские врачи достали мне из губы оболочку пули. А саму пулю я нашла в капюшоне куртки»

— Как дети повели себя, когда вас ранило? Плакали, кричали?

— Они оцепенели и молчали. Я нашла в себе силы сказать дочери: «Звони куда-нибудь!» Но из-за шока, сковавшего ее и братика, она не могла набрать номер. Муж (он забрал детей из больницы) говорил, что сын молчал целые сутки. У малыша есть светильник в виде глобуса. Он был белого цвета. Сын тогда выкрасил его в черный. А когда я вернулась из больницы, отмыл от черного. Такая реакция была у младшего сына. Он до сих пор не избавился от последствий того шока: когда возникают какие-то напряженные ситуации, плачет. Так что пока не преодолели эти чрезмерные плачи. А дочь в основном психологически справилась с очень сильным стрессом.

Скажу еще о старшем сыне Ростиславе. Он воевал, погиб 30 января 2024 года на Харьковском направлении.

— Светлая ему память. В марте 2022-го вам все же удалось вырваться с младшими детьми из оккупации?

— Да, удалось. Восьмого марта была тайком от оккупантов организована эвакуация местных через Киевское водохранилище. Для этого использовали рыболовные лодки. На противоположную сторону водоема в село Ровжи перевозили людей, а обратно везли продовольствие. Но оккупанты как-то об этом узнали. Мы с детьми переплыли водохранилище последней ходкой лодки. Село Ровжи не было оккупировано. Мы поехали оттуда на железнодорожный вокзал в Киеве. На поезде добрались до Львова, где тогда служил старший сын. Встретились с ним. А потом поехали в Польшу.

— Там продолжили лечение?

— Да. В Польше меня прооперировали: вынули остальные осколки, сложили раздробленную нижнюю челюсть (ее стянули с помощью титановых элементов). Так что челюсть срослась. Зубы в верхнюю челюсть мне вставили на штифтах уже по возвращении в Украину. А вот в нижнюю челюсть невозможно вкрутить штифты (потому что там титан), поэтому пользуюсь сменным протезом зубов.

Еще скажу о помощи польских врачей. Они достали мне из губы оболочку пули. А саму пулю я нашла в капюшоне куртки. В Польше мы прожили весну и почти все лето. В августе 2022-го вернулись домой. А в феврале 2023 года мужа призвали в армию. Он до сих пор служит.

— Обстоятельства ранения вам, наверное, до сих пор снятся…

— Вы знаете, нет. Стараюсь без необходимости не ворошить эти воспоминания. Но если, бывает, вспомню, то содрогаюсь от мысли, что оккупанты могли застрелить меня, попасть в шею или я могла без языка остаться, если бы пуля летела немного другой траекторией. Если бы я погибла, они могли детей забрать, дочь изнасиловать. Тогда, второго марта 2022-го, подгоняемая страхом за детей, я буквально летела на машине от проклятых извергов, которые открыли по нам огонь.

— После того, как вас ранило, вы могли говорить?

— Произнести что-то было очень тяжело. Поэтому я отвечала на вопрос либо кивком головы, либо короткими фразами — в основном «да» или «нет». Если нужно было произнести длинное предложение, я его писала. В Демидове ответы врачам (например, какая у меня группа крови) давала в письменном виде.

— Когда после ранения снова начали говорить?

— Примерно через два дня (точно уже не помню). Старалась по собственной инициативе не говорить. Но когда спрашивали, отвечала по мере сил.

— На работу вернулись?

— Да, еще первого сентября 2022 года. Я в школе работаю учительницей младших классов. А еще поступила в университет на специальность «психология». Ведь сейчас такие времена, что у кого-то родные на фронте и за них все переживают, кто-то, к сожалению, погиб, и в их семью пришло страшное горе. Поэтому многим (и взрослым, и детям) нужна квалифицированная психологическая помощь. Я не планирую работать по этой специальности, стараюсь просто морально поддерживать — соседей, знакомых, детей в школе.

— Вам удалось преодолеть все последствия ранения?

— К сожалению, нет. Я не чувствую часть нижней губы. Поэтому иногда случайно ее прикусываю. Также остались шрамы на лице.

Мне бесплатно оказывают помощь врачи и психологи из Львова, задействованные в проекте «(Не) До краси». Речь идет о консультациях хирурга и невролога, шлифовке швов на лице, сеансах телесной терапии, психотерапии. Мне провели первый этап лазерной шлифовки швов. Бесплатно все — лечение, проживание в гостинице во Львове, питание…

— Есть ли шансы восстановить чувствительность нижней губы?

— По мнению врачей, 99 процентов, что восстановить ее, к сожалению, не удастся.

Ранее «ФАКТЫ» рассказывали о подвиге жителей Озер на Киевщине, которые в первые дни большой войны спасли десять украинских солдат-срочников в оккупированном селе.

Фото предоставила Оксана Сергиенко

На фото в заголовке Оксана во время лечения

7986

Читайте нас в Facebook