Народный артист россии иван бортник (промокашка из фильма «место встречи изменить нельзя»): «если не зашьете в задницы спираль, — кричал режиссер нам с володькой высоцким, — будете уволены из театра за пьянство! »
Иван Бортник дебютировал в 1961 году в фильме «Исповедь» в роли художника Василия и настолько не понравился себе на экране, что у него попросту пропало желание сниматься. Семь лет актер играл только в театре. Но, как говорится, от судьбы не уйдешь. В свое время у Ивана Сергеевича был наивысший актерский разряд — 18-й, как у Иннокентия Смоктуновского, который, кстати, назвал Бортника гениальным артистом.
Вот уже почти 40 лет Иван Сергеевич выходит на сцену Театра на Таганке, а в кино сыграл с полсотни ролей. Зрителям полюбились фильмы «Ночевала тучка золотая», «Импотент», «Мусульманин», «Мама, не горюй», «Антикиллер», «По ту сторону волков»… И пусть часто герои Бортника — второго плана, зато какие колоритные! Только алкоголик Вовчик из «Родни» и Промокашка из «Место встречи изменить нельзя» чего стоят!
«Пошли как-то ребята ларек грабить, а меня на шухере поставили… »
- Иван Сергеевич, слышал, вас в «Ночном дозоре» звали сниматься.
- Да. Предлагали роль мясника, которую потом мой друг Валера Золотухин сыграл. У меня должны были отрастать клыки, я должен был пить бычью кровь…
- Побоялись нечисть играть?
- Чего бояться? Просто сумбурный сценарий, который я прочел, мне показался настоящим бредом, произвел гнетущее впечатление.
К сожалению, от многих ролей приходится отказываться. В позапрошлом году отказался от 18-ти, да и в прошлом тоже. Сценаристов хороших мало. Сейчас вот согласился сняться у Вити Мережко. Он написал неплохую историю о Соньке Золотой Ручке. Действие фильма происходит в XIX веке.
- И кем вы там будете?
- Разжалованным и опустившимся штабс-капитаном. Он под видом отца главной героини помогает ей совершать недостойные поступки.
- А вы сами-то такие поступки совершали?
- Как и все. Когда-то давно жил на Красносельской, это в районе трех московских вокзалов: Казанского, Ленинградского и Ярославского. Бандитский район. В каждом дворе народу сидевшего было: Толик Фиксатый, Алик Козел, Севка Рыжий… Послевоенное детство, игры соответствующие: сшибалочка, пристеночка, на деньги — казеночка. Попал я в нехорошую компанию, но Бог меня отвел. Пошли ребята ларек грабить, а меня на шухере поставили. Такого страху натерпелся, что больше в подобных делах не участвовал. Наверное, и воспитание мое сказалось. Я ведь прежде был примерным мальчиком, учился играть на виолончели. Жил с бабушкой в Кратово — это под Москвой, всего полчаса езды на электричке. Там учился до шестого класса, а когда пришел в московскую школу, был поражен таким разгулом. В селе все было патриархально, а здесь, в городе, черт знает что творилось! Очень долго привыкал к городской жизни, постоянно плакал, по ночам мне снились Кратово, ба-а-абушка…
- Родители кем были?
- Мать родом из Рязани, была доктором филологических наук, в Институте мировой литературы имени Горького работала. Занималась Щедриным, Лесковым, Успенским. Отец — из-под Курска, работал в Государственном издательстве художественной литературы — «Гослитиздате». Дома была замечательная библиотека, она до сих пор сохранилась.
- У вас ведь сестра есть?
- Да. Она тоже актриса, по моим стопам пошла. У нас в роду прежде не было лицедеев. Родители думали, что поступлю в Литинститут, а я хоть и читал хорошие книги и разбираюсь в литературе, никогда не тяготел к этому делу. Мама с папой удивились, узнав, что втихаря поступаю сразу в несколько театральных вузов. Гуманитарные предметы мне легко давались, а математики до сих пор не знаю, однако это не помешало. Я стал студентом ГИТИСа, но услышал, что в Щукинское училище объявлен дополнительный набор. И, зная, что щукинская школа — лучшая, забрал документы и подался туда.
- Учились у выдающегося Этуша?
- Этуш — мой первый худрук. Мы у него были первым и последним курсом. Это уже потом он стал ректором, но курса больше не брал. Ему нас хватило! (Смеется. ) Курс был очень сильным: Люда Максакова, Саша Белявский, Саша Збруев, Зяма Высоковский…
«Прошу вас бывать у нас дома», — сказал на премьере «Родни» сын Нонны Мордюковой»
- В этом году 45 лет вашей творческой деятельности, вы ведь в 61-м попали в кино. Праздновать с размахом будете?
- Да ну-у… Бред собачий! Я даже дни рождения терпеть не могу отмечать, хотя народ о них помнит. На юбилей от президента Путина телеграмму получил. А в этом году буду праздновать в Ленинграде, на съемках у Вити Мережко.
- У ваших героев, наверное, есть прототипы. Один выпивоха Вовчик из «Родни» Михалкова какой колоритный!
- Над Вовчиком я долго бился. «Родню», кстати, в Днепропетровске снимали. Мы с Нонной Мордюковой репетировали, Никите нравилось, только меня все это никоим образом не устраивало. И вот в день съемок я пошел в душ и вдруг нашел характерную черту моего героя. Помните: «Мар-р-русь-Мар-р-русь… » Вспомнил одного сильно пьющего человека, который сидел перед аквариумом и с незабываемой интонацией повторял: «Рыбки-рыбки… » Придя на съемочную площадку, показал это Никите, он засмеялся: «Отли-и-ично! Все, Вань, так и делай».
- С Мордюковой вам как работалось? Она дама с характером.
- Было за-ме-ча-тель-но. Мы с ней до сих пор перезваниваемся. Нонна сейчас, правда, нездорова. Помню, ее сын (его уже нет в живых) после премьеры «Родни» подошел ко мне и сказал: «Я прошу вас бывать у нас дома».
- С кем еще из коллег отношения поддерживаете?
- Из театра, пожалуй, только с Золотухиным. Я с Высоцким дружил. Самое смешное, что до нашей встречи Володя знал обо мне, а я даже не догадывался, кто такой Высоцкий. Песен его не слушал, да у меня тогда и магнитофона не было. Так, иногда в компаниях на скверных, сто раз переписанных и затертых до дыр пленках какие-то песни слышал. Думал, сидевший парень поет. Я работал в Театре имени Гоголя, переиграл там всех дегенератов, а в 67-м пришел в Театр на Таганке и познакомился с Володей. Подружились.
- Говорят, лучшая актерская дружба завязана на выпивке.
- А мы как раз большую часть времени были «в завязке», на этой почве и дружили. По три года не пили. Все гастроли, когда, казалось, можно было расслабиться — Болгария, Венгрия, Югославия, — «в завязке» были. Нам даже Вовкина жена Марина Влади из Парижа специальное средство от пьянки привозила, «Эспераль» называлось. В переводе с французского — надежда.
Любимов, режиссер, не знал, что это такое, думал, какая-то спираль, и кричал нам: «Если не зашьете в задницы спираль, будете уволены из театра!» Тогда, кстати, зашивались многие актеры, и Даль покойный в том числе.
«Говорухину «сверху» приказали, кого в роли Шарапова снимать»
- Тяжело, наверное, было бросить пить: гастроли, рестораны, посиделки после спектаклей…
- Бывало, мне или Володьке приносили в номер ящик шампанского «Искра». Мы выносили его во двор отеля, и вся труппа гудела, пела песни под гитару. Мы петь-то пели, но не пили.
- Это правда, что Высоцкий хотел, чтобы именно вы сыграли Шарапова?
- Он ОЧЕНЬ хотел! Но, слава Богу, хоть самого Высоцкого на роль Жеглова утвердили. А что касается Шарапова, то Говорухину просто сказали «сверху», кого снимать. Конкин тогда сыграл в «Как закалялась сталь» у Мащенко и получил премию Ленинского комсомола. А украинское Министерство культуры было пожестче нашего, ленту ведь снимали на Одесской киностудии.
- И вам досталась роль вора-рецидивиста Промокашки…
- Слава Говорухин сказал: «Ваня, ну сыграй хотя бы Промокашку!» Там не было ни одного слова, ни ху… Только: «Возникает молчаливый парень в шестиклинке». Это Промокашка. Все, что есть в картине, — моя импровизация. Кстати, очень много вырезали — весь жаргон. Наш консультант, генерал-лейтенант Никитин, сказал: «Да вы что, с ума сошли? Это все надо убрать, а то завтра в каждой подворотне будет по Промокашке». А вообще этот Промокашка так ко мне прицепился… Без особой любви вспоминаю его, даже фильма не смотрю уже много лет.
- У вас в «Месте встречи» с Высоцким только одна совместная сцена была — когда арестовывают банду «Черная кошка».
- Помню, мы с Высоцким после спектакля «Павшие и живые» сели в его «Мерседес» и поехали на съемки — от нашего театра до площадки всего метров 200-300 было. Задержание банды снимали в подвале на складе магазина. Подъезжаем, стоит мрачный Говорухин и матерится: «Ваня, бл… Не могу смотреть на этих мудаков! Они все выходят, руки вверх, пистолет — в снег. Так однообразно, умоляю, придумай что-нибудь!» И я, переодеваясь, буквально минут за пять придумал, что выйду с блатной песней: «А на черной скамье, на скамье подсудимых, прокурорская дочь и какой-то жиган… » Это для всех было неожиданностью, Володька даже заулыбался. Если внимательно смотреть, то видно, как он во время серьезной сцены ржет. Слава Богу, хоть те, кто должен был меня хватать, сориентировались. Была настоящая схватка! Дело в том, что Говорухин на роль милиционеров набрал пенсионеров — из бывших. И когда я стал рваться: «Вы, с-суки, волки' позорные!» и плюнул Высоцкому в лицо, они мне заломили руки по-настоящему. Я даже испугался: «Ребята, вы что? Я же артист!» А они: «Сейчас мы тебя, артист… » И к «воронку» волокут! (Смеется. ) Вот вам и сила искусства перевоплощения.
- Говорят, у Высоцкого и Конкина на съемочной площадке были натянутые отношения.
- Обычная актерская ревность. Володя после съемок всегда заезжал ко мне и жаловался: «Блин, что такое? Я смотрю материал, везде Конкин, Конкин… » Наверное, тот подспудно чувствовал неприязнь. Конечно, если бы мы с Высоцким работали в паре, все было бы проще, и фильм был бы другим. А когда герой Конкина говорит, что 33 раза за линию фронта ходил, я ему не верю.
- О смерти друга как узнали?
- Мы общались за три дня до этого. Высоцкий приехал ко мне в вельветовом костюме, с дамой. Девушку отправил на такси к себе домой, а свой «Мерседес» оставил под моим домом. Я тогда выпивал. Помню, услышав звонок в дверь, сказал жене: «Таня, убери бутылку под стол». А у Володьки была интуиция, он под стол заглянул: «О-о-о, выпивает! Ну, давай и мне». Я сделал жене знак, чтобы она спрятала ключи от Володькиной машины подальше. «Усидели» мы ту бутылочку, он и говорит: «Поехали ко мне, продолжим». Хотел даже садиться за руль, но потом все-таки вызвал такси. Погудели, как полагается, утром проснулись — плохо. Открываю глаза, а Володя стоит надо мной в красном халатике: «Ваня, беги в магазин». Короче, взяли мы еще. «Столичную», как сейчас помню.
- О чем говорили? Дурных предчувствий не было?
- Да обо всем. Володя пел. Предчувствий никаких. Утром мы разъехались, а вечером, когда я спал, Володька приехал за ключами от своей машины. Таня рассказывала, что был абсолютно трезвый. Покачал головой: «Вот Иван! С меня надо брать пример, я в форме, огурчик!»
На следующий день я отсыпался дома, отключив телефон. Днем раздался звонок в дверь. Таня прилетела с работы: «Володя умер. Тебе звонят, а телефон отключен».
Вечером мне нужно было играть в спектакле «Десять дней». Поехал в театр, увидел Володькину фотографию в траурной рамке, и со мной случилась истерика. Помню, меня тогда Алла Демидова успокаивала. Как отыграл, не помню. После мы с Любимовым поехали к Высоцкому домой, на Грузинскую. Там Марина была, Севка Абдулов, еще кто-то… Я вошел в комнату, где лежал Володя, и со мной снова истерика случилась. Нина Максимовна, мама Высоцкого, обняла меня: «Поплачь, поплачь, Ванечка, поплачь… » А я и без этих слов не мог остановиться. У меня был знакомый священник, хотел ему позвонить, чтобы приехал, но это услышал Семен Владимирович, отец Володьки, и стал возмущаться: «Я коммунист, не пущу никаких священников!» Я провел у Высоцкого три ночи. Три ночи у него в комнате…
5792
Читайте нас в Facebook
