Виктор шендерович: «чтобы путин ушел из власти, его надо очень попросить. И я намерен в этом участвовать»
Одиннадцать лет назад на российском телевидении появилась передача «Куклы». Ее создатель, писатель-сатирик, оставался за кадром. Спустя какое-то время в эфир стала выходить программа «Итого», ведущим которой был Виктор Шендерович. И вот тогда о нем заговорили. Отношение к его передачам не было однозначным, они мало кого оставляли равнодушным. И вдруг «телевизионный кукловод» и «подводитель итогов»… исчез с экранов. Видимо, кому-то так было спокойнее.
Но человек, который ко всему в жизни привык относиться с юмором и изрядной долей иронии, не сдался. Он появлялся в радиоэфире, издавал книги, радуя поклонников своего творчества стихами, рассказами, байками и диалогами, придуманными, подслушанными, рассказанными кем-то.
И вот теперь обладатель высшей телевизионной премии ТЭФИ и премии «Золотой Остап» привез в Одессу книгу «Изюм из булки».
«Аванс за сценарий принес мне в полиэтиленовом пакете один из братков в спортивных штанах»
- Давно не был в Одессе, мне здесь действительно хорошо, — сразу же сказал мне Виктор Шендерович, поздоровавшись. — Тут всегда было по-человечески тепло, много друзей. Это мой родной город, к которому я питаю особые чувства: на «Юморине-89» познакомился с Григорием Гориным, который тогда возглавлял жюри. Для меня это было очень важным событием в жизни. С тех пор часто приезжаю в Одессу, но не так часто, как хотелось бы. Чувствую, ко мне здесь тоже хорошо относятся. За первые сутки пребывания со мной общались — прямо на улицах — десятки одесситов.
- В вашей работе на телевидении возникла пауза?
- Не совсем. Я веду на канале «RTVI» раз в неделю небольшую рубрику «Чашка кофе» в «Российской панораме» Матвея Ганапольского. Канал принадлежит Владимиру Гусинскому, передачи могут видеть зрители Украины посредством «тарелок». Ловит везде, кроме России.
- А как обстоят дела с работой в театре?
- У меня есть несколько идей новых пьес, некоторые сцены уже написаны. Однако работа над пьесой требует полного погружения в материал — в отличие от газетной заметки или программы «Итого». Полнометражная пьеса отнимает три месяца жизни. Надо обезвредить телефон, обесточить телевизор, ни на что не отвлекаться. Тогда, как говорит Жванецкий, «антивещество начнет вырабатываться».
- А каковы ваши взаимоотношения с кинематографом?
- Не был, не состоял, не получилось. Вернее, опыт работы в кино у меня есть, а вот опыт работы кино со мной отсутствует. Хотя не могу сказать, что писал плохие сценарии. Для первого, написанного в 1990-1991 годах, поезд уже ушел. Сценарий был довольно забавный и лихой. Он роковым образом предсказал грядущие события. В нем в июне 91-го по Москве шли танки. В августе того же года они пошли на самом деле (19 августа случился путч, власть в стране взял в свои руки ГКЧП). В 1992-м написал еще один сценарий. Его даже запустили на киностудии имени Горького, но… Тогда кино в России было основным способом отмывания денег. Появились какие-то братки, решившие построить «Голливуд» под Новосибирском. Мне сказали, что кинокомпания будет создана очень быстро. При этом один из братков, в тренировочных штанах, принес мне аванс в полиэтиленовом пакете «Marlboro», доверху набитом купюрами. Высыпал содержимое на стол. Я спросил, где расписаться в получении денег, и он посмотрел на меня так, что я понял: катастрофически отстал от жизни!.. Когда сценарий был полностью готов, спонсоры бесследно исчезли. Это как раз было время взаимного отстрела.
Недавно мы вместе с моим коллегой и тезкой, режиссером-голливудцем Виктором Гинзбургом написали сценарий по роману Пелевина «Дженерейшн Пи». Осталась самая малость — найти пять-шесть миллионов долларов.
«Я все время выбирался из-под Жванецкого, как из-под огромного дома»
- Вы привезли в Одессу свою новую книгу? Как она называется?
- «Изюм из булки».
- И долго вы его оттуда «выковыривали»?
- Лет двадцать пять. Как всякий пишущий человек, записывал байки и случаи. В основном, конечно, комичные и парадоксальные, но не только… Записывал и понимал: ничего смешнее, драматичнее, трогательнее и комичнее жизни нет. Жизнь переигрывает вчистую, по всем жанрам! Когда количество переросло в качество, я собрал эти истории в книжку, где лучшая страница — последняя.
- ???
- Там помещен список фамилий соавторов — более 80 человек, которые рассказывали мне эти истории. Это — апокрифы, легенды. Как анекдоты о Екатерине II: каждый по отдельности — вранье, а все вместе — правда. Есть историческая правда, есть правда характера, правда эпохи. Во всех этих смыслах моя книжка — абсолютно правдивая. Это тот редкий случай, когда, не боясь показаться наглецом и идиотом, могу похвастаться: книга очень смешная и хорошая. Я ведь не автор ее в полном смысле слова — только записывал истории, над которыми сам смеюсь и плачу.
- Нравится ли вам одесский юмор?
- Без него нам — сатирикам, юмористам — никуда! Человек, который не читал Исаака Бабеля, Ильфа и Петрова, я считаю, не может писать о чем-то смешно. Он просто обязан отталкиваться от этого наследия. Не учитывать его невозможно, как и писать так, словно не было этих великих «зубров». Невозможно «не замечать» Юрия Олешу, Валентина Катаева, других ярких представителей южной «ветки» русской литературы до Жванецкого включительно! Кстати, на его
60-летие я написал фразу, которая очень понравилась Михал Михалычу. Не скрою, мне — тоже: «Второе поколение юмористов гибнет в попытках не писать так, как Жванецкий».
- Но вы-то не погибли.
- Был к этому очень близок. Первые десять лет я писал смешно. Мне очень нравилось. Наутро все перечитывал и понимал: это не я, это — Жванецкий. Текст был мой, но написан его языком, в его ритме. Словом, «я помню чудное мгновенье… »
Надо было все время выбираться из-под Жванецкого, как из-под огромного дома, который на тебя рухнул. Полагаю, мне это удалось, но интонации его все равно очень заразительны. Я изо всех сил пытаюсь избавиться от них, но они живут в мозжечке, и никуда от этого не денешься. Хотя эта зависимость — в общем-то, счастье.
Что касается Бабеля, который для меня — один из главных литературных учителей, несколько рецептов «от него» должны висеть над столом каждого писателя. Например: «Смешное предложение нужно холить и лелеять, ласково поглаживая по подлежащему».
«В армии крепко ударился лицом об жизнь, после чего стал писать драматические вещи»
- Ваш путь не был устлан розами…
- Как раз был, но розами с шипами! Обычный, нормальный жанровый путь: от маленьких рассказиков, юморесок — к «Степи» и «Трем сестрам». От Антоши Чехонте к Антону Чехову. Я иду «поперек» русской традиции. Говорю не о размерах таланта — не страдаю манией величия.
Я начинал как серьезный писатель, очень строго к себе относился. Попал на службу в Забайкальский военный округ, ударился лицом об жизнь, очень крепко. Здесь быстро все сразу объяснили: кто я, кто советский народ, где мое место… После этого стал писать драматичные вещи.
Недавно выпустил книгу «Кинотеатр повторного фильма». Рискнул опубликовать рассказы, написанные после службы в армии, в 80-е годы минувшего века. Очень откровенные, личные, лирические. Я тогда даже стихи писал, но потом обнаружил, что до слез растрогать не способен, а вот рассмешить могу. Горин прочел мои ранние повести и сказал: «Это хорошо, но так могут многие. А это вот сугубо ваше». Затем Хазанов со сцены читал кое-что из написанного мною. Вдруг выяснилось, что я — писатель-сатирик: телевидение, «Куклы»…
- Что самое смешное в вашем творчестве?
- Реальность. Смешнее всего, думается, смотреть на меня со стороны, ведь я сам себя не вижу. Это надо спросить у кого-то… Может быть, сам вид смешащего?
- Коль уж мы затронули такую тему… Позвольте спросить, «зачем Володька сбрил усы»Й и бороду?
- Когда я работал на телевидении, по окончанию сезона избавлялся от бороды, чтобы не ощущать себя экранным образом. Дочь привыкла: если папа безбородый — принадлежит семье, а с бородой — это образ. Потом я абсолютно перестал принадлежать не то чтобы семье, даже себе. Писал программы: одну, другую, давал интервью… Потом несколько месяцев не делал ничего. Сбрил бороду, надел темные очки… Было очень хорошо, меня никто не узнавал.
Я, как Фидель Кастро, только наоборот: он сбреет бороду, когда победит мировая революция, а я начну ее отращивать, очевидно, при будущем президенте России, а, возможно, и через одного — не знаю. Когда меня снова пустят на российский телеэкран — в знак возвращения, чтобы напомнить публике.
- Полагаете, Путин уступит кому-то место?
- Сам — нет. Его надо очень попросить. Я намерен участвовать в этой просьбе. У него нет выбора, он уже прошел «развилку». Был бы и рад уйти из власти, когда б затем мог остаться Сильвио Берлускони, а не Слободаном Милошевичем. Сегодня на выходе из Спасских ворот Кремля его дожидаются несколько мощных олигархов и весь чеченский народ. Поэтому он не может оттуда выйти, вынужден забаррикадироваться и сидеть. Но я попробую его уговорить, вместе с моими товарищами…
- Расскажите немного о своей семье.
- Женат однократно, дочке 19 лет. Она перешла на 4-й курс Российского государственного гуманитарного университета, специальность — антропология. Изучает человечество более подробно, чем я. Иногда рассказывает мне какие-то удивительные вещи. Я-то человек без образования, как-то все фрагментарно, разорванно: то там, то сям… Кто-то же в семье должен быть умным, вот мы с женой и решили: пусть это будет дочка.
Автор выражает признательность дирекции Всемирного клуба одесситов и Одесского русского театра за организационную
помощь в подготовке интервью.
258Читайте нас в Facebook
