Народная артистка ссср клара лучко: «работа в кино — смысл моей жизни. Если у меня это отобрать, я умру»
Эта женщина удивительно красиво старилась. Дать Лучко ее почти 80! Да никогда! Как говорила сама Клара Степановна: «А я и не беру!» Вот такая она была всегда и во всем: с добрым юмором, с улыбкой, внимательная, с гордой осанкой и высоко поднятой головой. Один раз с ней пообщаешься, а ощущение, как будто знал ее всю жизнь. Мужчины-актеры между собой называли ее «леди», видя в ней не только красивую женщину, но и чувствуя гармонию, которую она излучала. После «Кубанских казаков» Лучко сразу стала знаменитой. Затем были фильмы «Большая семья», «Двенадцатая ночь», «Цыган», «Ларец Марии Медичи», «Мы, нижеподписавшиеся», принесшие ей звания «заслуженной казачки», «народной цыганки СССР» и даже «Женщины мира» и «Женщины тысячелетия».
На съемках «Кубанских казаков» она встретила своего будущего мужа — известного актера кино и Театра им. Вахтангова Сергея Лукьянова (кстати, обоим Господь послал внезапную смерть). Второй ее муж — известный журналист Дмитрий Мамлеев. Дочь Оксана закончила ВГИК и ГИТИС, работает журналистом. Последние годы и муж, и дочь долго болели. Семью на своих хрупких плечах держала Клара Степановна… Недавно она закончила съемки в фильме Юлия Гусмана «Парк советского периода», но озвучить роль не успела. Мы встретились с ней на съемках 13-серийного питерского кинопроекта «Разведенные мосты». Другого времени у нее просто не было. Там мы и провели целый день, убедившись, что работа актрисы Лучко начиналась в 9. 00 и заканчивалась в 23. 00. Молодые артисты уже падали, а она знай шутила, поддерживая их.
«Тамара Макарова говорила, что я напоминаю ей… петунию»
- Вы ведь детство провели в Украине?
- Мой папа работал директором совхоза под Полтавой, мама — председателем колхоза в другом районе, а я воспитывалась неграмотной бабой Килей, моей тетей. Она меня всегда спрашивала: «Ти уроки зробила?» — «Да». — «Тодi я тобi пожарю карасика». Вот и все воспитание. Я была влюблена в Тамару Федоровну Макарову, даже думала, что на нее похожа. У меня был гвоздь, и я над керосинкой его нагревала и накручивала волосы. Половина оставалась на этом гвозде, но я расчесывалась, надевала мамины туфли на высоком каблуке и говорила: «Здравствуйте, Тамара Федоровна!»
Когда я поступила во ВГИК на курс Герасимова, то как-то уже в середине учебного года во время работы над этюдами вдруг открылась дверь и вошла Тамара Макарова. Я не могла и слова сказать! Она потом много со мной занималась, говорила: «Из цветов ты мне напоминаешь петунию». Рядом со ВГИКом была клумба, и я попросила показать мне ее. Вижу — чахлый, засохший, бледно-сиреневый граммофончик, пробивающийся из растрескавшейся земли. И поняла, что мой педагог имела в виду мой характер. Ведь когда я поступила в институт, мне было уже не важно, где я живу, сплю, что ем…
- Трудно было поначалу?
- Очень трудно. Ведь я с 16 лет сама жила в Москве, снимала угол, два часа добиралась до института тремя видами транспорта. Часто и пяти копеек не было на метро. Иногда иду и смотрю под ноги: «Неужели никто пять копеек не потеряет?» Бывало, находила…
- Когда в «Кубанских казаках» ваша героиня говорит: «Люблю я наши кубанские степи», слышится: «Люблю я наши полтавские степи».
- В «Кубанских казаках» я играла себя. Я ведь тоже казачка, только запорожская. Что-то есть в характере такое, что дает расправить спину, так и чувствую по жизни — меня трудно согнуть. Чтобы я звания или ордена просила? Да не нужны они мне. Главное, что тебя принимают зрители — их не обманешь.
Помню, когда начиналась перестройка, какой-то журналист написал: «Я не видел фильм «Кубанские казаки», но я верю в то, что это лакировка действительности». Тогда против фильма велась кампания. Но это же оперетта. Какие могут быть требования к оперетте? Люди и теперь смотрят этот фильм. Вот вчера был свободный от съемок день, и я с одной актрисой гуляла по Невскому. Так ко мне на улице подходили за автографом молодые люди — лет 17-18. Знаете, в старых картинах есть ощущение счастья, потому что ты любишь, а не просто «спишь» — занимаешься сексом. Духовность уходит из жизни, и это очень жалко.
- После «Цыгана» кажется, что все зрительницы были влюблены в Волонтира. Признайтесь, а у вас томилось сердце по нему?
- Автор книги Анатолий Калинин, когда решался вопрос, кто будет играть в фильме, сказал: «Хочу, чтобы Клавдию играла Лучко». А кто будет Будулаем? И стали пробовать — грузин, армян, азербайджанцев… Дошли до Джигарханяна. Но в то время он не мог приехать на пробы. И вдруг приезжает какой-то артист: с волнистыми волосами, большим носом, маленькие такие ножки, плечики. На пробах говорили: «Он так похож на Иисуса Христа!» — «Но я же должна любить земного человека. А я не могу его любить», — в отчаянии отвечала я. И вдруг вспоминаю, что до этого в Молдавии снималась в фильме «Корень жизни» с актером Волонтиром. Он мне показывал фотографию — сцену из своего спектакля: широкая шляпа, грудь нараспашку, с бородой. Я говорю режиссеру: «Стоп! Очень прошу, пригласите на пробу Волонтира. Мне кажется, он подходит». Но самое интересное, что на пробах он играл на молдавском языке, а я на русском. Но в его молдавском была какая-то загадочность, романтичность. Его утвердили. И он очень серьезно отнесся к работе. Там есть сцена в кузнице, и пока он не научился ковать подковы, не стал сниматься. Он мне подарил свою первую подкову. Романтический, идеальный герой, в нем все было хорошо. И я его любила. В кино! Хотя многие считали, что у нас роман. Много было разговоров… Меня постоянно спрашивали: «А как там твой?» Но нет. Играя любовь, я идеализирую своего партнера. Кончается съемка — мы друзья. И все.
«Вы никогда не увидите у меня ни слез, ни плохого настроения»
- Клара Степановна, были особенно выстраданные роли?
- Например, в «Двенадцатой ночи». Шекспир и сразу две роли. Даже Вивьен Ли, снимаясь в этом фильме в Голливуде, играла только Виолу, а ее брата Себастьяна — другой актер. А я обе роли играла одна. Помню, мы с Аллой Ларионовой сыграем какую-то сцену, зайдем за декорацию и давай плакать от напряжения. Нам казалось, что получается не так. Когда картину закончили, меня пригласили с фильмом на Эдинбургский фестиваль. Картина имела громкий успех — я была такая счастливая. Ведь я все время сомневалась в себе — а тут прекрасные рецензии на родине Шекспира, и везде мои портреты, портреты, портреты… Думаю, за роль в «Двенадцатой ночи» мне в 2000 году и присвоили звание «Женщина тысячелетия». Было заседание Автобиографического института при Кембриджском институте, где рассматривали огромное количество актеров со всего мира. Мне потом говорили: «Вы не думайте, это очень серьезно, потому что следующее присвоение будет только через тысячу лет!»
- Вы потрясающе носите костюмы всех своих героинь — и паркетных, и простонародных. Это тоже искусство.
- Ведь я не просто надеваю шикарное платье, потом снимаю его, надеваю простое и в нем снимаюсь. Поскольку моя мама была председателем колхоза, я научилась доить коров. И когда на съемке привели корову, я села и подоила ее. Могу обмазать печку — это было в другой картине. Все это я делаю запросто. Помню, для съемок в фильме «Тетя Маруся» мне приготовили костюмы: «Посмотрите, сколько чудесных платьев мы вам сшили». А я нашла старенькое, линялое и говорю: «Я бы очень хотела играть в нарядных платьях, но тогда я не буду тетей Марусей». Когда я впервые надела костюм для «Двенадцатой ночи» — шпоры, обтягивающие лосины, плащ, взяла шпагу — поняла, что для этой роли нужна иная походка, пластика. Поэтому брала костюм домой и там в нем ходила, пока не почувствовала себя в нем легко.
После премьеры фильма «Ларец Марии Медичи» мне позвонил Евгений Матвеев: «Представляешь, в титрах было написано «Мадам Лакар — Клара Лучко». И я усомнился: «Ну, какая она француженка?» Но я потрясен. Прошу прощения, что мог так подумать. Ты абсолютная француженка!» Для меня это было дороже всего.
- В 1981 году вы сыграли две совершенно разные роли у режиссера Татьяны Лиозновой в фильмах «Мы, нижеподписавшиеся» и «Карнавал».
- С Лиозновой мы вместе учились на курсе Герасимова. Ко времени съемок мы с ней не виделись лет двадцать. Я всю ночь увлеченно читала сценарий «Мы, нижеподписавшиеся» и подумала: «Что бы на пробах она со мной ни делала, все буду выполнять. Я хочу это сыграть». И долго не знала, утвердили меня или нет. И вдруг звонят: «Вы можете покрасить волосы и стать блондинкой?» — «А что, уже был худсовет?» — «Нет». — «Сначала решите этот вопрос, потом будем обсуждать». Через месяц Лиознова нас собрала и очень строго сказала: «Так сложилось, что именно вас я утвердила. Но другие актеры были не хуже. Так что не воображайте!» И когда после одной сцены Лиознова зашла ко мне в гримерную и сказала: «Клара, у тебя был маленький шедевр», это было просто чудо. А когда мы закончили работу и сидели, празднуя, она подняла бокал и сказала: «Я все думала, когда Клара Степанована взорвется? Этого не произошло. За это я ее уважаю». Ведь Лиознова вызывала меня к 7 утра, а снимала в конце смены. Я не могла ни сесть, чтобы не помять платье, ни поесть… Но ни разу не сказала ни единого слова.
- А что за роль у вас в фильме «Разведенные мосты»?
- О такой роли я даже не мечтала. Я играю бабу Дарью, главу большой семьи. Моя героиня напоминает мою бабу Килю, которая воспитала не только меня, но и мою дочь, внука Сашу. Помню, как она перестала ходить. И вдруг наш малыш (мы его Комариком называли) говорит: «Баба Киля, нехорошо, что ты все дома сидишь. Давай мы с тобой погуляем». И вот он идет, малюсенький такой, на тонких ножках, а она сгорбленная, с палочкой. Он ее обнимает и ведет. Это было так трогательно! Люди просто плакали. Вот и я сейчас, как моя баба Киля, стараюсь отдать жизнь своей семье.
- Клара Степановна, у вас часто бывали ситуации, когда хотелось сказать словами героини «Унесенных ветром»: «Я об этом подумаю завтра»?
- Когда меня что-то потрясает и все вдруг валится, я себе говорю: «Клара, сегодня не надо. Проснусь и подумаю об этом спокойно». Как это помогает! А поэзия! В минуты суеты и отчаяния вдруг всплывают стихи Леси Украинки: «Нi, я буду крiзь сльози смiятись… Жити хочу, геть думи сумнi». Какой внутренний стержень это дает! Не увидите у меня ни слез, ни плохого настроения. Нет, я буду смеяться. Я, конечно, жила ради искусства. У меня вышла книга «Виновата ли я». Да, я, наверное, виновата. Виновата перед дочкой, которой многого не додала, уезжая в экспедиции и постоянно снимаясь. Не помню, как она написала первое сочинение, первые стихи… Но я не могла себя разделить — в этом был смысл моей жизни. И так до сих пор. Сколько смогу, столько буду сниматься: съемочный день — 12 часов, пожалуйста, 20 — пожалуйста. Даже слова не скажу. Я не имею права сыграть плохо. Все, что у меня есть, вкладываю в роль. Не жалею себя. И я счастлива. Если у меня все это отобрать, я умру.
- А домой хочется?
- В Москве семья и многие, многие годы жизни. Мне нравится шум, гам московский. Но очень люблю и Украину. Она во мне. Когда я там, в моей душе что-то происходит, успокаивается. Я уравновешиваюсь. Все времени нет, все откладываю и сама себя за это немножко не уважаю. Сейчас я фильмом связана, весной туда поеду, зимой снега много…
604Читайте нас в Facebook
