Народный артист украины николай мозговой: «в своей жизни я никогда не жалел заварки»
Николай Петрович Мозговой переживает очередное творческое рождение. Вот уже больше месяца он — директор главной площадки страны, Дворца культуры «Украина». Мозговой словно помолодел, расправил плечи, полон творческих планов, еще сильнее «замахал шашкой» в сторону тех, кто пытается показать ему «смоленого бычка». К тридцатипятилетию дворца подготовил грандиозный концерт, и впервые за много лет работники Дворца получили премию. Сказал, что заработали. Мозговой — непримиримый борец за справедливость, известный композитор и исполнитель, «крестный отец» двух песенных фестивалей — «Море друзей» в Ялте и «Пiсня буде помiж нас» в Черновцах, в рамках которого проходит конкурс имени Владимира Ивасюка. Через его руки, вернее уши, прошли Таисия Повалий, Александр Пономарев, Марина Одольская, Наталья Могилевская… Молодежи, с которой работает, он прощает фамильярное обращение «дядя Коля», недоброжелателей не жалует. За словом в карман не лезет, может ТАК ответить, что мало не покажется. Злые языки в свое время называли его одним из самых богатых людей в Украине, а слабый пол до сих пор вздыхает — Мозговой был самым импозантным исполнителем на украинской эстраде 80-х. Тогда, казалось, весь мир был у его ног. Однако после автомобильной катастрофы его год складывали по частям. Гневная реакция власть предержащих на скандальное интервью в прессе на долгие десять лет закрыла перед ним многие двери. Он выстоял, не утратив присущие ему жизнелюбие и силу духа.
«Я был сложным ребенком, драчливым»
- Знаете, я по лицам людей вижу, что им радостнее стало ходить на работу,- с чувством гордости сообщил Николай Петрович.
- Скромно… Уж не благодаря вам ли?
- Безусловно, иначе зачем я здесь. Не хочу сказать, что я такой уж мудрый руководитель, но до меня они премий не получали. Хотя, конечно, в первые дни меня не очень-то стремились понять и рассказывали, как меня тут будут «строить».
- ?!
- Я смотрел на бездарную реконструкцию дворца и хохотал. Куда подевался мрамор, шикарные кресла? Не реконструкция, а издевательство. Одним словом, бардак. И вдруг оказывается, что нужно реконструировать так называемые звуковые ямы. Вынь да положь три миллиона гривен. А я-то знаю, что красная цена им — три тысячи. Сами взялись и все сделали, как нужно. Теперь с уверенностью могу сказать, что лучшего звука в Украине нет.
- У вас, наверное, как у мэра Нью-Йорка, количество друзей умещается в одной телефонной будке.
- Ну… У меня много друзей (пауза). Но вообще-то я согласен с мэром Нью-Йорка. Соратники, единомышленники есть. Друг — понятие интимное. Друзей детства практически нет. Я был сложным ребенком, драчливым. Все думали: раз худой, можно накостылять, обидеть, поэтому все время приходилось защищаться. Но за жизнь, конечно же, друзей насобирал.
- Говорят, после страшной автокатастрофы вы чудом остались в живых и помогли вам совершенно посторонние люди.
- Была у меня мечта купить землю. Вот ее, родимую, и ехал покупать в то злосчастное утро. Несмотря на дождик, все было замечательно. До сих пор не пойму, откуда навстречу вылетела та фура. Лоб в лоб шли. Вывернул руль и… полетел в лесополосу. Я, кстати, после больницы ездил на место аварии — метров тридцать летел с восьмиметровой высоты. Если бы не мой джип, был бы на том свете. Главное, сообразил зажигание выключить, в полете-то. Три часа пролежал весь переломанный. Не человек, мешок костей, сплошной синяк. Думал, конец! Потом слышу голоса. Двое мужиков, один русак из Днепропетровска (запомнил его руки в наколках), второй из Ровно, «щирий укращнець». До сих пор не могу понять, как они заехали на своем КРАЗе в этот лес. Чтобы вытащили меня оттуда, предлагал все деньги, что были с собой — около восьми тысяч франков и столько же в долларах. С ними был ребенок, я показал ему, как звонить по мобильному моим друзьям, чтобы хоть кто-то помог. А в ответ — тишина. Тогда спасители положили меня в грузовик и потихоньку стали выезжать на дорогу. 4-5 километров были просто пыткой, я ощущал каждую кочку. На заправке увидели «скорую помощь», упросили доставить меня в больницу. Все золото, что было на мне, массивные цепи и перстни, спасители сдали в «скорую» по описи. Не взяли ни копейки. Господи, в жизни не видел таких порядочных людей. Когда еще был в состоянии, попросил врачей записать их имена, к сожалению, бумажка пропала.
«Чтобы рассчитаться с долгами, я продал все, что у меня было, — квартиру, студию, аппаратуру»
- А что потом?
- Потом… Моя жизнь разделилась на две части — до и после аварии. Куда только подевались друзья… Был преуспевающим артистом и бизнесменом, а, когда разбился, стал никому не нужен. Деньги быстро закончились. Понимаете, я был всегда чересчур открытым, всегда мечтал о чем-то высоком. После аварии мечта рухнула. Только через год я стал на костыли, учился ходить, рюмку держать. Мой друг, знаменитый конферансье Алексей Попов, вечный ему покой, приходил в больницу и разрабатывал мне кисти рук. Еще один мой друг, бывший барабанщик «Кобзы» Женя Тринько, делал общий массаж. Каждый день(!) они приходили и ставили меня на ноги. После случившегося я стал осторожнее.
- Это вы-то осторожнее?! Чтобы так «наезжать» на нашу эстраду, нужно вообще ничего не бояться.
- А что я такого сказал?! То, что некоторые наши так называемые артисты поют под фанеру? Так это правда. То, что Пономарев е… арь моей дочери — тоже правда, и у меня как у отца болит душа. Прежде чем стыдливо отводить глазки и порицать меня, оглянитесь вокруг. А вычеркнуть человека на десять лет из жизни — это что, по-вашему? Ах, так нельзя выражаться! А как можно?
- А что с бизнесом?
- После скандала в прессе закрыли финансирование конкурса Ивасюка, и, чтобы рассчитаться с долгами, я продал все, что у меня было — аппаратуру, студию, жилье.
- Поговаривали, что в свое время вы были очень богатым человеком.
- Наверное. Хотя все это условно. Не ради красного словца и не хвастаясь скажу: я был единственным эстрадным певцом в Украине, который имел право на сольный концерт. Даже приказ министерства культуры для истории сохранил. У меня была высшая категория, персональная ставка, ее давал только министр культуры Советского Союза. За концерт я получал 214 рублей. А в день по три-четыре концерта — «шаленi грошi». Проесть такие деньги было просто невозможно. У меня в те годы был джип, микроавтобус «Рено», по-моему, еще один такой же был в леспроме, шикарная аппаратура. При тех заработках 25 тысяч долларов для меня были не деньги.
- При таких деньгах и внешности женщины, небось, сами на шею вешались?
- Об этом лучше спросите у женщин.
- Чем же вас взяла ваша супруга, Виолетта Борисовна?
- Виолетта была выгодной женой. Весу в ней было всего 47 кило. Можно было взять в охапку и носить. Я ее одевал за три рубля в «Детском мире». Шикарный был магазин.
- Ваша жена всегда была в тени известного мужа. Какой самый дорогой подарок вы сделали ей, ну, кроме самого себя, конечно?
- Моя жена — бесценный работник, единственный режиссер, досконально знающий сцену Дворца «Украина», все ее возможности. Поэтому самый дорогой подарок, который я ей сделал, — назначил главным режиссером-постановщиком главной площадки страны.
- Вы модник?
- Я не модник, я удобник. С молодости сложился такой себе джинсово-спортивный стиль. В советское время получал выговоры за нарушение формы одежды на сцене. С зарубежных гастролей привез себе «Wrangler», курточку и брюки, моднейшие ботиночки из натуральной кожи. После одного мероприятия один, ныне народный артист, режиссер, накатал «телегу» в дирекцию. Костюмчик, мой, видите ли, не соответствует. И мне объявили выговор «за порушення форми одягу».
«Еще в советские времена я позволял себе выпить на сцене вина»
- А какая должна быть форма одежды?
- Маразм. Черный костюм, галстук, белая рубашка. Сейчас мой жалобщик и сам ходит в джинсах и майках-распашонках.
- Какие еще невинные шалости позволяли себе на сцене?
- Ну, я одним из первых позволил себе на сцене выпить белого сухого вина, разбавленного негазированной водой. Промочить горло. А когда Паваротти с огромными полотенцами стоял на сцене и вытирал пот с лица? Ну и что ж тут такого? Мне всегда делали замечания, что я устраиваю на сцене гримуборную, хотя за границей это не вызывает нареканий. Вот, пожалуй, и все мое хулиганство. Да и думать о пакостях времени не было. Вечная паханина. Сейчас артист даже не знает, что это такое.
- Почему?
- Никто не хочет работать. Предлагаю: «Идите, работайте. Даю дворец бесплатно». Никто не идет. Боятся. Не умеют петь живьем. «Давайте продадим зал», — говорю. Только тот, кто соберет зал, продавая билеты, поймет, сколько он стоит и стоит ли вообще, тогда у нас появится понятие «гастролер». Звезда собирает залы, а не болтает на каждом углу о своей звездности.
- А вы сегодня соберете зал?
- Я пока к этому не готов. Сначала соберу оркестр. Потусуюсь, поищу хороших дирижеров, аранжировщиков. Послушаю себя со стороны и, если решу, что это хорошо, объявлю, что готов работать на сцене. Чисто физически, вокально я в форме.
Тут Николай Петрович задумался и… неожиданно вернулся к началу нашей беседы.
- Вы говорили, я был богатым человеком… Правильно. Отношением к делу, к своим друзьям, к тем же застольям. Расскажу старый анекдот. Умирает Хаим. На всей улице только у него был вкусный чай. Соседи пришли и спрашивают, как получается такой чай. Хаим с грустью обвел всех глазами и ответил: «Евреи, не жалейте заварки». Так вот, в своей жизни я никогда не жалел заварки.
718Читайте нас в Facebook
