Ихтиандр советского союза, народный артист россии владимир коренев: «с гагариным мы тесно общались до самой его смерти. Эта трагедия стала для меня ударом… »
После выхода на экран фильм «Человек-амфибия» народ тут же подхватил: «Нам бы, нам бы, нам бы всем на дно… ». В дикой крымской бухте, где проходили съемки, начали строить правительственную резиденцию, позже ставшую известной всему миру как дача Горбачева в Форосе, а исполнителя главной роли стали забрасывать письмами. Поклонницы аж до шестого этажа расписали губной помадой дом, в котором жил Владимир Коренев. Фанатки объяснялись красавцу-актеру в любви, не скупясь на откровения типа: «Я хочу от вас ребенка!»
С популярным приключенческим романом Беляева судьба столкнула Коренева еще в детстве, когда в Крым в гости приехал слепой дядя из Читы, которого поселили в одной комнате с племянником. Когда по ночам выключали свет, дядя по книжке с выдавленными буквами читал Володе вслух «Человека-амфибию». Разве мог тогда мальчик знать, что именно ему судьба уготовила сыграть роль влюбленного романтика Ихтиандра, и что она станет главной в его жизни?
С легендарным Ихтиандром корреспонденту «ФАКТОВ» удалось встретиться на Втором международном фестивале продюсерского кино «Кино-Ялта-2004». Владимир Борисович приехал с женой Аллой Константиновной и девятилетним внуком Егором. На пляж знаменитый актер выбирался изредка, купался без особой охоты. «Перекупался сорок лет назад во время съемок «Человека-амфибии», -- шутил Коренев, поэтому наша беседа состоялась не на пляже, а в холле гостиницы «Ялта-интурист». Вспоминая о съемках, актер курил одну сигарету за другой, а когда дело дошло до «фото на память», поежился: «Не люблю фотографироваться! Чувствуешь себя полным дураком перед фотоаппаратом… »
«Фильм должны были снимать в Саргассовом море, но не хватило денег… »
-- Владимир Борисович, вас ведь с Крымом связывают особые отношения?
-- Конечно, это моя Родина. Я родился в Севастополе, мой отец был морским офицером. Воевал здесь! После войны тралил Черное море… Мать -- крымчанка, из Севастополя. Я наполовину украинец, наполовину русский. Мать -- Орличенко, а отец вот -- Коренев.
Когда началась война, мы уехали в эвакуацию, потом вернулись сюда. Некоторое время жили в Ялте -- отец здесь служил. Потом его перевели в Дунайскую флотилию. На войне папа получил 16 осколочных, три пулевых ранения, дважды был контужен. Окончив несколько военных академий, дослужился до адмирала!
Сейчас в Крыму у меня полно родни, потому что по маминой линии у моего деда Василия было 12 детей. Это мои тетки, дядья, все они долгожители… У них есть дети, мои двоюродные братья, у которых тоже есть дети -- мои племянники… Пол-Крыма заселено моими родственниками (смеется).
Здесь же, в Крыму, снимался и мой главный фильм «Человек-амфибия». В бухте Ласпи, в районе Фороса.
-- На роль Ихтиандра как попали?
-- Еще студентом. Мне было 20 лет, я учился в театральном институте, играл в дипломном спектакле «Ночь ошибок» главного героя, персонажа английских анекдотов…. На этом спектакле была ассистент по актерам из «Ленфильма».
-- Конкурентов много было?
-- Не знаю, никогда не интересовался этим… Как только я прошел пробы, режиссер перестал искать актера на роль главного героя.
Фильм снимался около года. С монтажом, наверное, чуть больше… Получилось так долго из-за технических сложностей: камеры постоянно протекали, со светом тоже были проблемы -- могло закоротить… Все приходилось изобретать. В частности, наш замечательный оператор Эдуард Александрович Розовский, который потом снимал, к примеру, «Белое солнце пустыни», придумал интересное приспособление. Поскольку живности в Черном море немного, он соорудил раструб, который надевали на объектив подводной камеры и наполняли рыбой. Во время панорамных съемок создавалось впечатление, что в воде целые косяки рыб.
-- Неужто снимали не в студийных бассейнах?
-- Все под водой! Все на натуре! Поначалу был вариант снимать в Саргассовом море -- там очень интересный подводный мир. Но это оказалось не по карману «Ленфильму». Поэтому снимали здесь… И неплохой получился фильм.
Подводные лианы, крупные кораллы изготовили в мастерских студии. Специально для съемок искали большие раковины… Правда, они хоть и настоящие, но не морские, а океанские. Хорошие художники были на картине, поэтому все интерьеры получились очень красивые и реалистичные!
Дельфинов должны были привезти из Новороссийска, в бухте Ласпи для них соорудили под водой вольер. Поскольку денег на перевозку животных не хватило, несколько мелких дельфинов пришлось купить у местных рыбаков. Акула тоже была настоящая, правда, небольшая, черноморская -- катран. Просто ее снимали широкоугольным объективом, поэтому она кажется большой. Чтобы создать впечатление заграницы, помните, когда Ихтиандр выбирается в город, пришлось искать кучу старых ретромобилей в стиле 30-х годов. Кстати, рыболовецкую шхуну, которую «обозвали» в фильме «Медузой», специально пригнали из Финляндии. А еще знаю, что режиссер накануне съемок связывался с самим Кусто.
«Во время съемок я на экзамене писал сочинение за Настю Вертинскую, которая училась тогда в девятом классе»
-- Наверное, вам, еще непрофессиональному актеру, нелегко приходилось на съемках «Амфибии»?
-- Да, это был мой первый фильм… Я снимался с Николаем Константиновичем Симоновым, который играл профессора, отца Ихтиандра. Это был выдающийся человек, легендарный актер! В жизни он оказался простым человеком и относился ко мне как к сыну. Его в театре называли Голубь, потому что он никогда не лез ни в какие разборки, не был замешан в закулисной грязи, в интригах, не занимался политиканством… Вообще, был беспартийным человеком, верующим… Симонов был еще и художником (он же закончил ВХУТЕМАС) и в свободное от съемок время уходил с мольбертом писать крымские пейзажи. Ко мне все относились очень доброжелательно, в такой атмосфере было приятно и легко работать.
-- Говорят, у вас с Вертинской во время съемок завязался бурный роман, и Козаков даже посоветовал вашей жене срочно приехать на съемки, дабы сохранить семью…
-- Не-ет, это выдумки. Слухи. Раньше, если актеры играли любовные сцены, сразу же говорили, что у них роман. Вертинская тогда еще училась в девятом классе, а я уже заканчивал институт. Ее отпустили из школы с условием, что она будет прикреплена к одной из бакинских школ, где и сдаст экзамены. Кстати, сочинение по литературе писал для нее я (улыбаясь). Надо отдать ей должное: она очень организованный человек и всегда была такой! Это семейное: дети актеров знают, почем этот хлеб…
-- Неужто на площадке все шло гладко?
-- Было несколько неприятных моментов, когда приходилось жизнью рисковать -- с водой, с морем нельзя шутить! Например, в фильме есть сцена, где на меня надевают металлический пояс, от которого тянется большая цепь, и заставляют нырять за жемчугом. Так вот эта цепь была метров 60, наверное. Тяже-е-елая О-О-ОЧЕНЬ. Ее держал на палубе матрос, накрутив конец цепи на руку. Я прыгаю в воду, где меня ждет оператор. И как-то так получилось, что я прыгнул, а матрос выпустил цепь. Глубина -- метров 40, наверное, -- и цепь стала падать в воду. Хорошо, оператор увидел это, бросил камеру и успел ухватить цепь. Если бы меня на глубину утащило, точно бы уже не достали.
А помните эпизод, когда Ихтиандра, чтобы спрятать от отца, привязывают к якорю и опускают на дно? Меня привязали к якорю и, когда отсняли, дали загубник, а воздуха в акваланге уже не было. И страховщик отдал мне свой акваланг, а сам вынырнул… У него из-за быстрого всплытия развилась кессонная болезнь. Но, слава Богу, все обошлось! Съемки ведь в основном были на глубине 10--12 метров -- так, чтобы не видно было потолка воды. И потом, три месяца каждый день по четыре часа под водой -- довольно утомительное занятие. Надо было работать в воде на такой глубине, где даже летом холодно. Я тогда так перемерз на съемках, что до сих пор помню. Появляется такое же отвращение, как при переедании… Я люблю смотреть на море, загорать, слушать, как чайки кричат, но лезть в воду…
Кстати, прежде чем приступить к съемкам, я вместе с Настей учился плавать в бассейне Института физкультуры в Ленинграде.
-- Вы выросли на море и учились плавать???
-- Конечно, как мальчишка, выросший на море, я плавать умел, но не так хорошо, чтобы сниматься в роли Ихтиандра. Надо было плавать очень красивым стилем -- дельфином, которому меня специально учили. Ласты были огро-о-омные, дли-и-инные… Их делали по заказу. Очень тяжелые, зато внутри были стальные пружины для жесткости. Одно движение -- и меня выбрасывало метров на 15!
В бассейне мы занимались по ночам. Днем снимались в павильоне, а когда из бассейна уходили последние студенты, мы там занимались с тренером. Потом, в Крыму, были тренировки на море. Допустим, лодка плывет, а я -- несколько километров за ней.
-- Дублеров много было?
-- Один. И, скажем, он делал либо какие-то о-о-очень сложные вещи, либо мы вдвоем снимали сцену -- длинный проплыв… Принцип такой: скала, камера снимает с одной стороны, я за скалой -- меня не видно… Камера берет дублера, который в таком же костюме заплывает за камень, а я выплываю. Мы вдвоем могли проплыть метров сто! А на экране кажется, что это бесконечно долго, потому что камера не останавливается, нет склейки.
-- Что за костюм был на Ихтиандре?
-- О, это очень дорогой костюм -- ручной работы. На эластичный материал типа лайкры вручную, леской, а не ниткой, чтобы не гнила в воде, нашивали чешуйки из белой пленки. Работа ювелирная! Для съемок было сшито несколько костюмов.
«После «Человека-амфибии» я остался должен «Ленфильму» 35 рублей»
-- Представляю, какая слава свалилась на вас после премьеры… Не сломались?
-- Я вообще человек нечестолюбивый… И потом, у актера не бывает славы, скорее популярность. Слава преследует гениев! Пушкина, например, Толсто-о-го, Менделе-е-ева…
-- Поклонницы сильно доставали?
-- Это -- да! Письма до сих пор приходят. Я получал десятки тысяч писем! Причем, из разных стран. Фильм ведь шел во многих странах мира, и местные филателисты ходили за мной табунами, чтобы добыть в коллекцию что-нибудь эксклюзивное.
Одна история вообще забавная была! Мы купили холодильник, он был в огромном ящике… Холодильник занесли на кухню, а ящик оставили на лестничной площадке. Я туда письма и складывал. Когда ящик наполнился, я в него залез и стал прессовать их ногами, чтобы отдать ребятам, которые собирали макулатуру. И случайно обратил внимание на лежащий сверху конверт. Нестандартный, самодельный. Он был весь разрисован птичками, листочками, надписями типа: «Лети с приветом, вернись с ответом»… Я его вскрыл. Там было написано: «Товарищ Коренев, я знаю, что вы писем не читаете и, тем более, на них не отвечаете, но мои письма вы прочтете. Их будет ровно десять. Я сфотографировалась голой, разрезала фотографию на десять частей и буду в каждом письме вразбивку присылать одну часть».
Девушка просила мою фотографию с автографом. Я ей написал: «Никому не пишу, но тебе отвечаю за изобретательность и отправляю фотографию с автографом. Извини, что не голый!»
-- Что купили на гонорар за Ихтиандра, помните?
-- Тогда была другая система оплаты. Я получал гроши за свои выступления. А за фильм вообще какую-то ничтожную сумму… Даже должен остался студии -- мне переплатили 35 рублей. И я по почте отправил деньги. Гонорар разошелся непонятно на что. Да деньги-то были совсем небольшие. Не то, что теперь. Да и не из-за денег я работал.
-- Вы как-то признавались, что среди ваших знакомых было много выдающихся личностей…
-- Я был знаком с Никитой Сергеевичем Хрущевым… Сильным мира сего ничто человеческое не чуждо. У них были любимые актеры, они интересовались кино. Хрущев принимал меня на даче. Был очень доброжелательным и гостеприимным.
-- Угощал?
-- Естественно! Как гостеприимный хозяин… Конечно, ни о чем другом, кроме фильма, речь не шла -- так, какие-то общие светские разговоры. Я был молод, мне было всего 22 года.
-- А с Юрием Гагариным?
-- С Гагариным мы дружили, общались довольно тесно… До самой его смерти. Весть о его трагедии была для меня сильным ударом. Не хочу вспоминать…
Читайте нас в Facebook
