Олесь санин, режиссер фильма «мамай», первой украинской художественной ленты, выдвинутой на «оскара»: «на съемках мне приходилось плевать кровью»
Олесь Санин -- необычный для нынешнего украинского общества режиссер. Не только потому, что его фильм «Мамай» -- первый в истории отечественного кинематографа фильм, который будет номинироваться на «Оскара». Санин -- человек новой генерации, один из немногочисленных представителей «культурного сопротивления», чувствующих себя на родине эмигрантами. Он не жалуется на окружающую его реальность, не участвует в надуманных отечественных киноскандалах, не доказывает с горячностью свою гениальность перед телекамерами и не снимает кинопортреты мертвых украинских гетманов. Санин делает альтернативное кино, что уже само по себе в Украине почти подвиг.
«Мамай» Олеся Санина называют долгожданным прорывом в украинском киноискусстве. Это дивное фэнтэзи, сказочная лав стори, выстроенная на авторском переосмыслении украинских дум и татарских легенд, виртуозно переданная при помощи самых современных кинотехнологий. Фильм-медитация об истории двух разных культур, которые соединяет любовь и разделяет ненависть. Фильм-ловушка для эстетов и критиков, сложный режиссерский эксперимент и (наконец-таки!) удачная попытка Украины, серьезно воспринятая за рубежом, вписаться в мировую киноиндустрию. В рекламу «Мамая» уже вкладывают деньги американские кинопродюсеры, его готовят для проката в странах Европы и Азии.
«То, что нас допустили к этой лотерее, в некотором смысле -- признание»
-- Олесь, это твоя первая игровая лента. Не страшно было браться за экранизацию образа казака Мамая, ведь, как показала практика, создание фильма о нашем историческом прошлом -- занятие неблагодарное?
-- Когда я задумал «Мамая», мне много раз говорили: «Лесь, это отстойная тема, зачем тебе это нужно? Все сейчас снимают «мазеп». И ты туда же?». Для меня же эта картина стала возможностью сделать то, что я действительно много лет хотел сделать. Я поставил на нее все -- жизнь, карьеру, личные сбережения, свое имя, имена своих друзей. У меня есть свои, возможно, ошибочные, представления о национальной культуре Украины, и мне хотелось разобраться в загадочной, мистической истории казака Мамая. Человека без имени. Ведь у каждого народа есть своя тайна, икона, свой символ, на который кто-то молится, а кто-то проклинает. Мне показалось, что ни я, ни другие ничего об этом не знаем…
-- Неужели и в Американской академии киноискусства есть украинское лобби? Каким образом удалось попасть в оскаровские номинанты?
-- Украинского лобби нет. «Мамаю» в Америке помогают евреи, ирландцы, югославы. Я рассылал материалы с фильмом своим друзьям за рубеж с просьбой о помощи в участии в различных кинофестивалях. И вот однажды позвонил мой знакомый американский продюсер Юджин Джефони и спросил: «Лесь, Украина -- страна?». Я говорю: «В смысле?». «Ну, страна это или нет?» Отвечаю: «Ну, страна». «А давно?» -- спрашивает он. Я разозлился и бросил трубку. Потом через день он перезвонил и извинился, сказав, что делал просмотры андеграундного кино для американской киноакадемии. Пятеро академиков видели фильм, трое из них дали свои письменные рекомендации. И теперь они хотят узнать, может ли Украина представить мой фильм на получение «Оскара» в номинации «Лучший иностранный фильм» (как оказалось позже, среди рекомендовавших были Милош Форман и продюсер Эмира Кустурицы). Я тогда еще не воспринимал это предложение серьезно. Но спустя время, когда мы готовились к фестивалю в Канне (из-за отсутствия денег на субтитры на фестиваль мы так и не успели), мне пришло уведомление, что «Мамай» прошел техническую комиссию в Американской киноакадемии. Сейчас вопрос представления украинского фильма к номинации на «Оскара» решен на уровне Министерства культуры Украины. То есть мы показали, что Украина -- это «страна». Хотя я не обольщаюсь и понимаю, что любой конкурс, премия или фестиваль, в том числе и «Оскар», прежде всего -- лотерея, и мы только купили лотерейный билет. Но то, что нас допустили к этой игре (смеется), это тоже в некотором смысле признание.
«Мамай» -- альтернатива киноискусству, в котором старые флаги перешивают на шаровары»
-- «Мамай» -- первый украинский фильм, полностью снятый в системе «долби диджитал», со звуковой обработкой «долби сурраунд», сделанный по мировым стандартам. Прости за нескромный вопрос, откуда такие деньги?
-- «Мамай» -- самый «дешевый», точнее, недорогой фильм, снятый у нас в последнее время. На него было потрачено 230 тысяч долларов, и все эти деньги выделены Министерством культуры. Я, конечно, долго ждал такого финансирования, три года, но мы смогли доказать чиновникам, что за государственные деньги сегодня можно сделать качественный продукт. Благодаря директору «Фильмотехники» Анатолию Кокушу «Мамай» снимался на технике, которая применялась при постановке таких блокбастеров, как «Титаник» и «Храброе сердце», некоторые использованные нами наработки применялись и при съемке «Матрицы».
Но все равно украинские киновкусы диктуют не здесь, а в России и в Штатах. Тут, как в МакДональдсе, -- даже вареники не станут готовить, если их не начнут готовить в Америке или в Европе. Так же обстоит дело и с кино.
Сейчас кино меня интересует меньше, но я и мои друзья создали прецедент, после которого другие режиссеры (я имею в виду молодых) уже просто не имеют права снимать об истории Украины хуже фильмы, чем «Мамай», сделанный как альтернатива бытующему сегодня искусству подмены ценностей, когда старые флаги перешивают на шаровары, а казацкие усы делают из пакли.
-- Где снимался «Мамай»?
-- В Крыму, в местах, где появились «Дума про трьох братiв Азовських» и «Песнь дервиша о трех доблестных мамлюках» в крымскотатарской интерпретации. Это плато Ай-Петри, Арабатская стрелка, мыс Тарханкут, Димерджи. Перед съемками мне с оператором-постановщиком Сергеем Михайлюком (»Мамай» -- первая работа С. Михайлюка, в прошлом году в Сан-Себастьяне получившего «Серебряную жемчужину» -- самую престижную в мире премию за операторскую работу за фильм Валерия Тодоровского «Любовник». -- Авт. ) на велосипедах пришлось объездить, выбирая планы, все крымские красоты. Мы нашли места, где в кадр не попадали телеграфные столбы, асфальтные дороги и прочие признаки современной цивилизации. Но все равно пришлось убирать на плато пластиковые бутылки, и, представь себе, на каком расстоянии -- ведь велись длительные конные съемки.
«Мы согревали беременный живот Виктории Спесивцевой осветительными приборами»
-- Говорят, во время съемок ты серьезно пострадал, у тебя была травма?
-- Да, была неприятность. При переезде в горах наша машина с техникой завалилась на бок, аппаратура упала на меня, и я заработал несколько переломов ребер. Ходил в корсете. А поскольку я еще и играл в фильме роль среднего брата-казака, то во время скачек поломанные ребра впивались в легкие, и мне приходилось выплевывать кровь…
Нашу главную героиню -- татарскую девушку, спасшую и полюбившую Мамая, сыграла актриса Виктория Спесивцева (супруга известного театрального режиссера Андрея Жолдака. -- Авт. ), которая как раз была на последних месяцах беременности. В самом начале мы снимали финальную сцену фильма, когда девушка открывает степи свой беременный живот. Виктория согласилась сняться у меня «без монтажа» и приехала на Сиваш в ноябре. Было уже очень холодно, и мы специально направляли на ее живот все осветительные приборы, чтобы Виктории было теплее. Не знаю, как Андрей Жолдак позволил ей этот экстрим. Думаю, он не знал, на какие съемки она едет. Виктория, если можно так выразиться, -- мужественная женщина… «Мамай» был ее дебютом в кино, и после родов она продолжила у нас съемки.
Между прочим, во время работы над фильмом в нашей киногруппе родились пятеро детей. В том числе и у меня. Моя дочка Саша в четыре месяца сыграла роль новорожденного Мамая -- этими кадрами начинается фильм.
В картине применялось много приемов кинодокументалистики, мы снимали все, что происходит на площадке и вне ее. Было много подлинной игры на грани физических возможностей. К примеру, актеру Андрею Белоусу, игравшему Мамая, при съемках побега братьев из Азова за день приходилось пробегать по степи десятки километров, в погоне за всадниками. За несколько дней конных съемок ему пришлось совершить самый настоящий марафонский пробег. При съемках происходили самые странные и даже мистические события.
-- Что ты имеешь в виду?
-- Когда снималась сцена битвы татар и казаков, у многих в группе вдруг отключилась мобильная связь, а администраторы никак не могли решить организационные вопросы. Все было очень странно. А потом приехал автобус с актерами и по радио в водительском салоне передали, что началась третья мировая война. Это было 11 сентября, когда в Нью-Йорке обрушились здания-близнецы. По нашему календарному плану в тот день три брата-татарина должны были убить двух братьев-казаков. Мы тогда стояли друг напротив друга -- христиане-украинцы и мусульмане-татарские актеры. Стояли с настоящими, а не бутафорскими, саблями, и не знали, что будет завтра… Потом сидели вечером у костра, говорили и решили, что, что бы там ни было, фильм закончим. О настоящих воинах, а не террористах, о настоящей жизни и любви.
В другой сцене «Мамая», когда кающиеся старшие братья-казаки три дня ждут брошенного ими во время погони младшего брата и пытаются услышать его внутренний голос, я и народный артист Украины Сергей Романюк, игравший старшего брата, одновременно услышали странный далекий зов. Вернувшись в Киев, мы узнали, что именно в тот час умер друг Романюка и мой учитель режиссер Леонид Осыка. Мы почувствовали его смерть в тот момент, когда падали на колени у каменного казацкого креста, очень похожего на тот, из фильма Осыки «Каменный крест».
-- Ты сказал, что потерял интерес к кино. Чем занимаешься сейчас?
-- Работаю над постановкой современной оперы вместе с композитором Аллой Загайкевич, сегодня одним из самых признанных в странах Европы и в Японии композиторов в области электронной музыки. Это ее композиции звучат в «Мамае». Наша совместная постановка пройдет осенью в Дрездене, потом в Вильнюсе, а к Новому году, надеюсь, ее увидят и в Украине. Ведь у нас еще не было современных оперных постановок с видеоэффектами, лазерной графикой, 3D-графикой, балетом, движения которого преобразуются в музыку при помощи высоких информационных технологий.
-- А что, в Украине заниматься современным искусством невозможно?
-- Ну почему же, просто в Европе я больше востребован. Гораздо лучше работается, когда таких возможностей больше, когда люди, о знакомстве с которыми ты только мечтал, сами приходят к тебе за советом… Этого тут, к сожалению, нет. Но я не собираюсь покидать Украину, хочу, чтобы тут воспитывались и выросли мои дети, хочу творить для наших людей. Хоть и чувствую себя эмигрантом с видом на жительство в Украине.
Из досье «ФАКТОВ»
Олесь Санин родился в Луцке 30 июля 1972 года, учился в мастерской известного украинского музыканта, кобзаря Николая Будника, закончил Киевский государственный институт театрального искусства им. И. К. Карпенко-Карого -- кинофакультет (режиссура, мастерская Леонида Осыки), актерский факультет (мастерская Виктории Зимней). В студенчестве путешествовал с кобзой по Украине, Крыму, Польше, Чехии и Венгрии, вскоре сменил кобзу на камеру, работал в США, Канаде, Германии, Франции, побывал даже на Чукотке и Аляске. Реконструирует и создает этнические музыкальные инструменты. Мультиинструменталист. Режиссер-постановщик документальных фильмов. Продюсер более 20 телепроектов и сериалов производства Canal+, НТВ, Polsat, Dalas studio, Internews network. Играет в гольф, содержит двух коней -- ахалтекинца и арабского скакуна, любит эксклюзивные автомобили и мотоциклы. Вместе с байкерами из «Red bulls» путешествовал вдоль техасско-мексиканской границы. Создал семь документальных фильмов, награжденных международными премиями и отмеченных на кинофестивалях, а также один игровой фильм «Мамай». Считает себя представителем украинского андеграунда. Живет в Киеве вместе с женой, дочерью и тещей.
Читайте нас в Facebook
