Мужчин, не удовлетворяющих ее неуемную похоть, ильза кох велела кастрировать
Девочка из добропорядочной саксонской рабочей семьи прилежно училась в школе, была весьма недурна собой. Деревенские парни заглядывались на красотку. Но высокомерная Ильза отшивала всех, кто пытался за ней приударить.
Работая на скромной должности библиотекаря, она до 30 лет перебирала женихами, пока ее не сразил своим эсэсовским мундиром штандартенфюрер Карл Кох, комендант концлагеря Заксенхаузен.
Когда молодожены начали вить уютное семейное гнездышко в служебной квартире на территории лагеря, привычка Ильзы властвовать над мужчинами переродилась в безудержное стремление властвовать над людьми, в патологическое желание делать с ними все, что душа пожелает. Кое-чему ее научил благоверный, который обожал стегать заключенных бичом со вставленными в его конец кусочками бритвы, вставлять пальцы провинившихся в слесарные тиски или клеймить врагов рейха каленым железом.
Коха боялись и заключенные, и сослуживцы. Поэтому с организационной точки зрения концлагерь работал, как часы. И в 1939 году ретивому штандартенфюреру поручили создать такую же «фирму» близ Бухенвальда.
Татуировка, украсившая трусики Ильзы, ранее украшала спину цыгана
Вскоре в лагере стали бояться не столько самого коменданта, сколько его жену. Газовая камера и крематорий казались многим узникам Бухенвальда чуть ли не счастливым избавлением от более жестоких мук, которым подвергала несчастных «бухенвальдская сука» -- та раздавала всем встречным удары плетью, натравливала на беременных женщин или людей с тяжелой ношей свирепую овчарку. Садистские развлечения доставляли этой фурии едва ли не физиологическое удовольствие.
Но «едва» не считается! В лагере фрау Кох приятно поразило обилие мужчин. И некоторые из тех, кого еще не измордовали, были весьма недурны собой. Ну и что, что враги рейха? Все равно им не жить. Зато кобели какие! И любвеобильная дамочка, которой поднадоел вечно пьяный муж, затаскивала приглянувшихся заключенных в первую попавшуюся каптерку. И горе бедолаге, не сумевшему удовлетворить ее неуемную похоть: провинившихся Ильза Кох велела кастрировать.
Через некоторое время на светских раутах и вечеринках наблюдательные жены эсэсовских офицеров начали замечать у супруги коменданта изящные сумочки, перчатки из чудесно выделанной мягкой светлой кожи. А подруги Ильзы чуть не лопались от зависти при виде элегантных кожаных абажуров, украшавших ее дом. Особенно пикантно на материале просвечивались рисунки, весьма напоминающие татуировки, которыми любят украшать свое тело мужчины. Каково же было удивление дамочек, когда они узнавали, что вся эта красота изготовлена из настоящей человеческой кожи, причем во многих случаях -- собственноручно госпожой Кох! Фрау Ильза с гордостью поведала, что особенно хороша для поделок кожа цыган и русских военнопленных, у которых много наколок на груди и спине.
Бывший узник, работавший в Бухенвальде патологоанатомом, рассказывал впоследствии, что заключенных, понравившихся «фрау Абажур» в качестве сырья, убивали при помощи смертоносных инъекций. Тела доставляли в анатомичку, где с них аккуратно снимали кожу, обрабатывали ее
Наша мастерица научилась шить из человеческой кожи даже ажурное нижнее белье! Упомянутый патологоанатом вспоминал, что татуировку, украшавшую трусики Ильзы, он видел на спине впоследствии исчезнувшего цыгана.
Говорят, Ильза Кох с большим удовольствием объясняла в письмах подругам -- женам комендантов других лагерей, как лучше изготовить из человеческой кожи переплеты книг, праздничные скатерти…
Супругов Кох в чрезмерной жестокости обвинил эсэсовский суд
Возможно, эти забавы и сошли бы с рук Ильзе Кох, если бы не активная деятельность ее муженька. Менее обремененный эстетическими чувствами, нежели супруга, Карл Кох работал более прагматично: вырывал у мертвых (а порой и у живых) людей золотые зубные коронки, у живых отнимал драгоценности и деньги. Все это добро должно было отправляться в сейфы рейхсбанка. Но, как это часто случалось, большая часть конфиската оседала в карманах господина коменданта. Однажды Кох вынужден был застрелить своего строптивого подчиненного -- офицера СС, который начал строчить на начальника жалобы о том, что тот якобы занимается вымогательством, ставит невыполнимые задачи по сбору и сдаче драгоценностей и, вместо того, чтобы обратить их на пользу фатерланда, присваивает. Вспомнил доносчик и кожгалантерейное творчество взбалмошной супруги коменданта. И в конце 1942 года сладкая парочка предстала перед нацистским судом по обвинению в «чрезмерной жестокости и моральном разложении». Но в тот раз благодаря влиятельным друзьям и, возможно, взяткам, Карлу и Ильзе удалось избежать наказания. Суд счел, что супруги стали жертвами оговора.
Но в 1944 году гестаповские ищейки нашли доказательства вины штандартенфюрера. Они отыскали пастора, который мог дать серьезные свидетельские показания. Его держали под бдительной охраной в тюрьме. Увы, за день до судебного заседания свидетеля нашли мертвым в камере. При вскрытии в его желудке обнаружили цианистый калий.
Вполне вероятно, что люди Мюллера и Гиммлера посмотрели бы сквозь пальцы на совершенные Кохом убийства. У самих руки были по локоть в крови. Но воровать нацисты считали безнравственным.
Напрасно Кох умолял дать ему возможность искупить вину кровью в штрафном батальоне на Восточном фронте. Закрытый трибунал СС приговорил виновного к смертной казни. И в апреле 1945-го, за несколько дней до освобождения лагеря американцами, Карл Кох был расстрелян.
Жену-садистку снова простили. В 1947 году возмездие, казалось бы, настигло ее. После судебного процесса, длившегося несколько недель, американский военный трибунал приговорил 41-летнюю беременную Ильзу Кох к пожизненному заключению. Но не тут-то было. Через четыре года, после многочисленных апелляций осужденной, отрицающей свою вину, верховный комиссар американской оккупационной зоны в Германии выпустил преступницу на свободу, утверждая, что доказательства ее вины якобы несущественны.
Мир был шокирован. Общественность возмутилась. И не успела фрау Кох выйти из американской военной тюрьмы в Мюнхене, как ее тут же арестовала немецкая полиция. Германские власти, боясь, что международная общественность обвинит их в пособничестве нацистам, занялись поиском новых доказательств. Показания в суде давали 240 свидетелей! Ильзу Кох снова приговорили к пожизненному заключению. Уже без права обжалования.
Сын Ильзы Кох надеялся, что после 20 лет заключения мать выпустят
Ее четырехлетнего сына Уве, рожденного в 1947 году от бывшего немецкого солдата, власти отдали в детский приют.
В восемь лет мальчик случайно увидел свое свидетельство о рождении и запомнил имя матери, в девятнадцать -- прочитав газетный заголовок «Нет снисхождения Ильзе Кох!», он впервые проведал свою мать. Она, рассказывал Уве, сама заводила разговор, отрицала свою вину, говорила, что стала жертвой вероломства. Сын не был убежден в том, что она невиновна. Он считал, что в совершенные матерью преступления ее втянула, как Уве выразился, «истерия времени». По его мнению, Ильза заслуживала наказания, но не такого сурового. Он и сам надеялся, и пытался внушить матери мысль о том, что после 20-летней отсидки ее выпустят.
Сейчас уже трудно говорить о том, как развернулись бы дальнейшие события, если бы заключенная Ильза Кох переступила этот рубеж. Ибо 1 сентября 1967 года в возрасте 61 года она связала из простыни веревку и повесилась.
Нет, это не были муки совести. В предсмертном письме сыну военная преступница с возмущением писала, что ее сделали козлом отпущения за грехи важных персон, которым удалось избежать наказания. Но ореола мученицы не получилось. Еще в сорок пятом, посетив освобожденный Бухенвальд с неостывшими печами крематориев, генерал Д. Эйзенхауэр, командующий американскими войсками в Европе, приказал организовать страшную экскурсию в концлагерь для всех солдат и офицеров 80-й дивизии, освобождавшей эту местность. «Они, сказал генерал, может быть, не знали, за что воевали. Сейчас, по крайней мере, они видят, против чего стоит бороться».
Феномен Ильзы Кох, чье имя стало синонимом жестокости и безнравственности, пытались исследовать историки и психиатры. Одни считали, что у этой женщины был целый «букет» врожденных дурных наклонностей. Другие склонны видеть фрау Кох жертвой влияния мужа-садиста. Но, скорее всего, причины такого нравственного падения следует искать в преступном человеконенавистническом характере нацистской идеологии, превратившей в зверей, к сожалению, не только «героиню» нашего рассказа.
(По материалам зарубежной печати).
67199Читайте нас в Facebook
