«директор цвиркунов не все принимал в картинах параджанова? Но как сражался за него! »
Более десяти лет возглавляя киностудию имени Александра Довженко, Василий Васильевич стал крестным отцом режиссерам Сергею Параджанову, Юрию Ильенко, Леониду Осыке, Роману Балаяну… О роли Цвиркунова в судьбе студии «ФАКТАМ» рассказали вице-президент Академии искусств Украины Игорь Безгин и известный кинорежиссер Александр Муратов.
«Он объединял вокруг себя не подхалимов и подпевал, а воистину талантливых людей»
-- Игорь Дмитриевич, когда Василий Васильевич появился в вашей жизни?
-- Это был год, когда райком партии выдал мне «волчий билет», записав в учетную карточку коммуниста Безгина строгий выговор «за противопоставление себя партийной организации». А если точнее, за то, что, будучи директором театра имени Ивана Франко, я планировал постановку пьес Кулиша, Брехта, Плужника, недооценивая, по мнению министра культуры, «роль и значение местных драматургов-современников». С партийным выговором меня не брали ни в газету, ни на телевидение, ни на радио -- и пошел я на киностудию. Цвиркунову было достаточно нескольких минут беседы, чтобы разобраться в ситуации, после чего он предложил мне… должность директора кинокартины. От неожиданности я потерял дар речи. Потом напомнил, что имею, мол, «волчий билет», и он-де рискует, беря меня на работу. «Iдiть працюйте, бажаю успiхiв», -- сказал он на это.
-- Что в Цвиркунове было такое, что выделяло его из плеяды руководителей творческих коллективов тех времен?
-- Он умело маневрировал среди идеологических рифов, объединяя вокруг себя не подхалимов и подпевал, а воистину талантливых людей. Умел защитить их души и творения от чиновного произвола. Разве при другом директоре могли появиться «Тени забытых предков» Параджанова, «Родник для жаждущих» Ильенко, «Каменный крест» Осыки? Он запустил в производство такой диссидентский сценарий, как «Сверьте свои часы» с непредсказуемым бунтарем Ильяшенко. Разрешил опальной поэтессе Лине Костенко писать сценарии для плановых единиц государственной студии. После творческой неудачи молодого режиссера Ромы Балаяна (»Эффект Ромашкина») не поставил на нем крест.
-- А как он хотел, чтобы Леонид Быков вернулся на Украину! Внушал всем: «Быкова мы обязаны вернуть!» И хотя сценарий «Уходят женщины», с которыми Леонид Федорович приехал на студию, был нашим Госкино «зарублен на корню», Василий Васильевич все-таки «пробил» его -- и Москва сделала заказ студии на телевизионный вариант.
-- Когда мы уже вместе с Цвиркуновым преподавали в театральном институте, он мне рассказывал, как пришлось доказывать нашему Госкино, что фильм «Где вы, рыцари?» в корне (!) отличался от сценария «Уходят женщины», то есть как студия вывела его из «мелкотемья». Думаю, и «В бой идут одни «старики» не появились бы на свет (ведь на этапе сценария им тоже приписывали «фрондерство» и «легковесность») без поддержки Цвиркунова.
-- Но, к сожалению, не все и не всех удавалось спасти директору. Например, его заставили поменять режиссера, авторов и актеров в фильме «Сверьте свои часы», который стал называться «Кто вернется, долюбит». Не смог он спасти от «ареста» (!) и «Родник для жаждущих». Как реагировали на это «потерпевшие»?
-- Как-то разъяренный Параджанов, не согласный с одним из приказов директора по его сценарию «Intermezzo», написал на нем: «Вы ни х… не понимаете в искустве». На что Василий Васильевич дописал ниже: «Сергей, искусство пишется через два «с». С творческими людьми он был добр и улыбчив.
-- А с чиновниками?
-- Он мне как-то сказал: «Я смотрю на чиновников, как орнитолог на птиц, которые делятся на полезных, вредных, полезно-вредных и вредно-полезных. В зависимости о этого я и решаю с ними вопросы». Совершал настоящие подвиги, отстаивая поэтическое кино Параджанова и Ильенко. Об этом новом направлении в мировом кинематографе в 60-е годы с восторгом говорила западная пресса. с которой мы знакомились благодаря польскому журналу «Экран». у нас же с критикой поэтического кино выступил Щербицкий…
«Хлопцi, ви ранувато замахнулися на систему»
-- Помню траур на студии, когда любимого всеми Василия Васильевича снимали с поста директора. И страх: что будет дальше?
-- А дальше было вот что. Молодой режиссер Олег Фиалко снял фильм «Пробивной человек», где роль начальника управления он поручил мне, а героя, которого я по роли сдерживал как инициатора мер в борьбе с застоем, играл Саша Мартынов. Мы с Василием Васильевичем работали уже в театральном институте и были приглашены на закрытый просмотр этого фильма в киностудии.
Фильм получился острым, метафоричным. На экране под бравурную музыку чередовались кадры яркой первомайской демонстрации со стоящими на солнцепеке у железнодорожных шлагбаумов молоковозами с прокисающим в них молоком, затем появлялись лица смотрящих на часы негодующих шоферов этих молоковозов, опять кадры демонстрации, потом крупным планом и в том же ритме колеса вагонов, разбитые шпалы, вываливающиеся из них крепления рельсов, снова майское ликование и музыка, и барабаны, и фанфары…
Большое начальство молча вышло из зала и отправилось на закрытое обсуждение. А Василий Васильевич сказал мне доверительно: «Хлопцi, ви ранувато замахнулися на систему. Зараз критикувати навiть її окремi недолiки не дозволять». Пришлось переснять 950 метров. В новой версии фильма меня заменили Олялиным, а в жизни запретили сниматься, наказав «за дерзость откровенных намеков на Брежнева» -- именно его напоминал мой герой.
-- Как перенес Василий Васильевич то, что ему запретили заниматься кинопроизводством?
-- Он был мужественным человеком. Войну прошел! Вернулся к исследовательской работе. Ведь до того как возглавить студию, Цвиркунов заведовал отделом киноведения в Научно-исследовательском институте искусствоведения, фольклористики и этнологии имени М. Рыльского Национальной академии наук Украины. Множество научных публикаций, яркие выступления на научных конференциях свидетельствовали о его недюжинных способностях ученого, что послужило веским основанием для избрания академика Цвиркунова в 1997 году действительным членом Академии искусств Украины.
Педагогический талант Василия Цвиркунова проявился в бытность его деканом кинофакультета Киевского института имени Карпенко-Карого. Он любил студентов, и они любили его. Каждое утро его «Запорожец» стоял у порога кинофакультета -- по нему можно было сверять часы.
«С этим человеком можно было решить без крови все проблемы»
-- А каким он красавцем был! В него были влюблены почти все женщины киностудии!
-- Красивым и одухотворенным. Но он любил Лину Костенко. Никогда не демонстрировал этого, но мы улавливали его чувства в почти незаметных нюансах нашего институтского бытия, в поэзии Лины Васильевны:
Ох, не рання любов, не рання! А прийшла, не питала згоди. В магнетичнiй силi обрання Таємниця твоєї вроди.
-- Александр Игоревич, говорят, что больше всех именно вы конфликтовали с директором студии. Из-за чего?
-- Спорить спорил, но до серьезных конфликтов не доходило. Он поручал мне перемонтировать или доснять тот или иной фильм, который не принимали инстанции. Так было с «Котлованом», с «Танцем на льду»… Конечно, мы сталкивались по некоторым вопросам, но с этим человеком можно было решить без крови все проблемы.
-- А по-человечески он был близок вам?
-- Как-то в Москве, в гостинице «Минск» мы одновременно сдавали задержанные (по разным причинам) картины -- «Комиссары» Мащенко и «Котлован» Паскару. «Комиссаров» не принимали по идейным соображениям -- в картине впервые ставился вопрос о выходе отдельно взятого коммуниста (одна из лучших ролей Ивана Миколайчука!) из компартии. «Котлован» неоднократно возвращали студии по причине «художественного несовершенства». В этот раз нам удалось «Котлован» сдать, а «Комиссаров» опять не приняли. Мащенко, Цвиркунов и директор картины Чужой были подавлены. Требовалась разрядка -- ресторан. Но кто поведет? Сели играть в карты. Я проиграл -- мне и вести. Выбрали дорогую «Софию». Я поставил условие: все, что не съедается за столом, «идет за шиворот» несправившемуся с блюдом. Мащенко отказался сразу и заказал себе какой-то салатик, Цвиркунов, который тоже не отличался чревоугодием, даже выкуп дал -- две сувенирные бутылки «Плиски». Чужой с моими условиями согласился.
Принесли нам «Агнешку по-болгарски» (баранина на сковороде) в таком количестве, что за исход «мероприятия» испугались все. Цвиркунов захотел помочь Чужому (ведь тот оказался крайним), но я не разрешил. В результате Григорий Давидович долго потом демонстрировал красные пятна на своей спине от горячей «Агнешки». Всем было весело и хорошо. И я понял: Василий Васильевич никогда не бросит режиссера один на один с чиновниками, разделит любую судьбу и фильма, и его создателя. Мы ведь не просто «Агнешку» поглощали, мы решали, как протащить «Комиссаров» через туннель подозрений, обвинений, приговоров.
«Его возмущали человеческая непорядочность и ложь, которую он считал сродни алкоголизму»
-- Чего у директора студии было больше: поддержки фильмов или человеческой поддержки его создателя?
-- Скорее создателя. Знаю, многие фильмы ему не нравились. Но он всегда находил в любом, даже слабом, два--три неплохих эпизода или плана, чтобы сказать: да, не все удалось здесь режиссеру, но человек он творческий, и надо дать ему еще одну попытку проявить свой потенциал. Разве все принимал Цвиркунов в картинах Параджанова? Знаю, что нет. Но как он сражался за него! Василий Васильевич был добрым и порядочным человеком, ценил малейшие проблески таланта. Но либерализм в нем удивительно сочетался с принципиальностью: дал слово -- держи!
-- Остается удивляться тому, как его либерализм сочетался с принципиальностью партийной? Ведь до студии он работал ответственным секретарем журнала «Коммунист Украины».
-- Парадокса здесь нет. Василий Цвиркунов любил повторять слова Довженко: «Якби не було нi Маркса, нi Енгельса, нi Ленiна, я все одно був би комунiстом». Он искренне верил в идеалы коммунизма. У него было чувство какой-то шукшинской боли за советскую власть.
-- Он когда-нибудь выходил из себя?
-- О-о-о! Он был очень выразителен в гневе. Но я ни разу не видел, чтобы он вспыхнул по поводу качества фильма. Его возмущали человеческая непорядочность и ложь, которую он считал сродни алкоголизму. Трудно найти того, кто сочетал бы в себе мужские достоинства с человеческими. Когда на студии говорили, что в фильмах талантливейшего режиссера Виктора Ивченко наметилось некое снижение их социальной значимости (по причине выхода сценариев под Мышкову), у него и тут была своя, только ему присущая точка зрения. Он говорил: «История мужчины -- это история его любви к женщине».
663Читайте нас в Facebook
