«я так люблю свою юлю, любуюсь ею, весь переполнен нежностью к ней», -- писал александр довженко
«Андрей, не забудь отнести цветы к памятнику Довженко -- для Юлии Ипполитовны», -- отдав последнее поручение сыну, директор музея Довженко Татьяна Деревянко, дружившая с Солнцевой более 40 лет, умерла 28 июля 2001 года, не дожив до 100-летнего юбилея подруги всего 10 дней.
За четыре года до смерти Александр Петрович написал в дневнике: «… Да, я люблю ее, мою Юлю и тем счастлив». Образ музы Довженко по крупицам собирают те, кто знал ее, работал бок-о-бок, кому запомнилась она как некий феномен -- ведь этой богине не было чуждо ничто человеческое… Так утверждают снимавшиеся у Солнцевой актеры Николай Засеев и Ольга Реус-Петренко.
«Мы, начинающие актеры, все были в нее влюблены… »
-- Иду однажды по коридору «Мосфильма», -- вспоминает режиссер Николай Засеев. -- Навстречу -- Юлия Ипполитовна. Мы, начинающие актеры, тогда все были в нее влюблены: красавица-марсианка Аэлита, огромные черные глаза, чарующая улыбка, фигура античной богини. Солнцеву боялись, говорили: суровая, властная, знающая себе цену, мужиков, как котят, гоняет по студии. Я замер. Она ровным, спокойным голосом, от которого у меня мурашки по спине забегали, спросила: «Хотите сняться в «Зачарованной Десне»? Есть одна роль для вас, Николай Викторович». Это обращение повергло меня в шок. Как выразить свое согласие? Подпрыгнуть до потолка? Благодарить? Во рту пересохло, и я просто кивнул…
Получил в этом замечательном фильме роль летчика. Снимали на Черниговщине, в Соснице и возле села Змитнева. На высоком берегу Десны были сняты эпизоды «Ярмарка» и «Хата Сашко». Довженко любил реку своего детства. «Зачарованная Десна» -- это ведь автобиографическая повесть, написанная Александром Петровичем незадолго до смерти. А Юлия Ипполитовна трепетно относилась к замыслам своего мужа. Помню, как она повторяла оператору Тимрину слова Александра Петровича о том, как нужно ловить священные мгновения в природе. Кстати, на 13-м международном кинофестивале в 1965 году в Сан-Себастьяно фильм получил премию именно за изображение и техническое совершенство.
Актерский ансамбль у нас был очень сильный: Борис Андреев, Владимир Гусев, Слава Воронин, Евгений Самойлов -- он играл Довженко. Дисциплина на площадке жесткая, а вот в перерывах мы ее нарушали. Но так, конечно, чтобы не узнала Юлия Ипполитовна. Инициатором всегда был Борис Андреев. На всю жизнь запомнился мне день рождения Александра Петровича 12 сентября 1964 года, который мы отмечали в его мемориальной хате в Соснице. Уж не знаю, как получилось, но из всех киевских актеров меня одного пригласили на торжество. Да еще и сидел за столом рядом с Юлией Ипполитовной -- выпить (не то, чтобы напиться!) я, конечно, не мог.
Сидел, тосковал и вдруг замечаю: Борис Андреев то и дело выходит в сени, где стоит ведро с водой из криницы. Боже ты мой, думаю, сколько можно пить эту воду? Но состояние Бори меняется на глазах -- и я вдруг соображаю, что это вовсе не от «Алиготе», бутылки которого украшают стол. Выхожу в сени, открываю крышку, а там… самогон! И кружка эмалированная: пей -- не хочу! Секретом Борис Федорович поделился с нами, и началось веселье.
Хорошо, что Юлия Ипполитовна раньше ушла, а то бы народ не решился на партизанские вылазки из-за стола. И все-таки она что-то заподозрила. Спросила меня: «Николай Викторович, а вам не кажется, что все быстро пьянеют? От чего?» Предать друзей я не мог! А когда спросил Андреева, как додумался до такого, он пробурчал, что Солнцева его совсем замучила на репетициях замечаниями, и ему нужно было «погасить характер».
Здорово перебрал тогда и Евгений Самойлов. А наутро ведь съемка. Что делать? Достали бутылку «Виндемасе» за 70 копеек, опохмелились, но эффект получился неожиданным: всем сделалось плохо, нас ломало, корежило. До прихода режиссера на площадку бутылку-то мы спрятали, но привести себя в порядок не успели.
Юлия Ипполитовна, свежая, в традиционной белой блузе и черной юбке, проходя мимо, сказала: «Молодцы, что делаете зарядку. Это полезно». Отрезвели мы от хохота. Но отошли окончательно, когда привезли обед -- кулеш и котлеты величиной с блюдце. Юлия же Ипполитовна никогда не ела то, что нам привозили на съемочную площадку. Наше Солнце могло отведать лишь немного крабов и только золотой ложечкой, которая всегда была при ней.
«Перед ней снимали шляпу Маяковский, Фадеев, Брюсов, Бальмонт… »
-- По вечерам мы часто говорили о ней, как те охотники на знаменитой картине, -- продолжил Николай Засеев. -- Пожалуй, самым характерным эпизодом в ее жизни (для меня, конечно) было то, как уже в преклонном возрасте она воссоздала форсирование Днепра (задолго, кстати, до Юрия Озерова в его «Освобождении») и командовала войсками, как полководец. Куда девалась ее утонченность! Оператор, рассказывали очевидцы, кричал: «Пиротехник… твою мать, где дымы?» И если пиротехник запаздывал, кричала и Юлия Ипполитовна: «Пиротехник… твою мать, ты дашь дым или нет?»
Да, могла эта женщина командовать мужчинами. И я снимаю перед ней шляпу -- вслед за Фадеевым, Маяковским, Брюсовым, Бальмонтом, Андреем Белым, Николаем Асеевым, посвящавшим ей бесподобные стихи.
-- Я снималась у Солнцевой в «Поэме о море» и в «Повести пламенных лет», -- говорит актриса Ольга Реус-Петренко. -- Роли эпизодические, но нас с Таней Авдиенко она от себя не отпускала, много рассказывала. Заботилась о нас, как родная мать. Чтобы мы больше заработали, оставляла сниматься и тогда, когда нас не было в кадре. Мы участвовали во всех экспедициях группы. Таня Авдиенко дружила с Юлией Ипполитовной до 1989 года, то есть до конца, поменяла киевскую квартиру на Москву, ходит сейчас часто на могилу Солнцевой и пишет книгу.
А тогда, в 1956 году, Солнцева, Довженко и оператор Тимрин приехали ко мне домой, на Тарасовскую -- искали актрису на роль Марии для фильма «Поэма о море». Меня дома не было, и мама показала им все альбомы. «Какая она разная, -- заметила Солнцева, -- вот телефон, мы ее ждем». Но мне и двадцати тогда не было, в глазах еще чертики бегали, а Мария -- сплошное страдание. Зина Кириенко сумела передать это более убедительно. Я получила эпизодическую роль и считала ее удачей.
Вспоминаю свое потрясение, когда умер Александр Петрович. Это было 25 ноября 1956 года. Из уст в уста передавалось, что буквально вчера он в Переделкино готовил к зиме деревья в саду, потом, собираясь в Москву (должен был встретиться со съемочной группой), почувствовал себя плохо. Группа встретилась в вестибюле «Мосфильма» с окаймленным широкой черной рамкой портретом режиссера. Украинские актеры, отобранные для съемок, не находили себе места. Мы плакали вместе…
«Кроме Александра Петровича, у меня никого не было. Уже 35 лет я живу одна»
-- «Поэма о море» -- первый фильм, поставленный Солнцевой по сценарию и постановочному проекту Довженко, -- продолжила Ольга Реус-Петренко. -- Мне все было интересно в этом фильме, и главное -- сама Юлия Ипполитовна. Помню до мелочей ее «нравоучения»: «Девочки, учитесь ценить время не только чужое, но и свое», «Деньги -- это свобода, но пусть они никогда не ходят у вас в кумирах!», «Будьте терпимы и терпеливы». И рассказала, как она в себе воспитывала эти качества.
Александр Петрович попросил ее подобрать актрису на роль невесты Щорса. Нашла Никитину, но Довженко актриса не понравилась. Юлия Ипполитовна все же уговорила его -- с Самойловым Никитина смотрелась хорошо. Когда на премьере фильма хвалили не только Самойлова, но и Никитину, Александр Петрович ничтоже сумняшеся говорил: «Это я ее нашел». Мудрая Юлия Ипполитовна подтвердила: «Да, Никитину ты открыл». Она была не только его ассистентом, сорежиссером, но и машинисткой, секретарем, менеджером по всем вопросам.
Я как-то занесла ей блокнот, забытый на съемочной площадке -- сколько там было фамилий, телефонов, дат! Она была живым компьютером! Удивляло меня, что при таком разностороннем таланте она не умела готовить. И не любила. Говорила, что хозяйкой на кухне себя не чувствует. Еще я от нее взяла и сделала своим правилом: свои болячки хранить в тайне, избегать даже разговоров о них. Ведь в ее 67 (я тогда последний раз встречалась с Солнцевой), она выглядела на 40. Бодрая, светящаяся, несмотря на то, что мучили головные боли, бессонница, высокое давление.
И каково же было мое удивление, когда в ответ на наше с Таней восхищение ее Аэлитой, она сказала, что не очень любит себя в этой роли, считает, что роль получилась «неживой». А вот Зину-лоточницу из фильма «Папиросница от Моссельпрома» Юлия Ипполитовна любила. Ее ведь приглашали в Голливуд -- почему она отказывалась, мы так и не узнали.
Когда я прочитала в одном интервью ее откровение, я долго не могла прийти в себя. Разве можно было поверить: «Я плакала утром, много плакала. От одиночества. У меня никого нет, я одна, всем на меня наплевать! Кроме Александра Петровича, у меня никого не было. Уже 35 лет я живу одна»…
Читайте нас в Facebook
