Вдова бортинженера самолета-разведчика, сбитого под Славянском: "Муж погиб в годовщину нашей свадьбы"
«ФАКТЫ» писали о трагедии, случившейся 6 июня в поселке Пришиб в 60-ти километрах от Славянска. Во время выполнения боевого задания по фотосъемке местности самолет-разведчик Ан-30Б был сбит террористами из ПЗРК «Верба». Из восьми членов экипажа, служивших в 15-й авиационной транспортной бригаде «Блакитна стежа», погибли пятеро. 38-летнего фотооператора Сергея Каминского взрывом ракеты убило на месте. Радист Владимир Момот, выпрыгнувший с парашютом слишком поздно, упал в озеро, запутался в стропах и утонул. Троим членам экипажа удалось спастись: 41-летний бортинженер Павел Дрышлюк помог двум молодым лейтенантам и штурману снять бронежилеты, надеть парашюты и выпрыгнуть из самолета с 800-метровой высоты. Сам же вместе с командиром Константином Могилко и 36-летним бортмехаником Алексеем Потапенко остался в горящем самолете, чтобы попытаться отвести его подальше от жилых районов города. Благодаря мужеству и героизму этих троих военнослужащих удалось избежать сотен жертв среди мирного населения.
Как же государство позаботилось о семьях погибших? Вдова Константина Могилко до сих пор не дождалась от чиновников даже слов сочувствия, а жене и сыну Павла Дрышлюка не удается получить статус семьи погибшего во время боевых действий и полагающуюся им компенсацию по утере кормильца.
«Чтобы хоть как-то уберечься от выстрелов, члены экипажа устилали пол самолета бронежилетами»
— Этот разведывательный самолет уже дважды обстреливали, — рассказывает старший брат погибшего Павла Дрышлюка Вадим, в прошлом — военный техник. — Первый раз — из автоматов, не очень сильно. Второй раз хорошенько потрепали. Дело в том, что таких машин, как Ан-30Б, всего несколько в Европе. В мирное время их нанимают разные страны для аэрофотосъемки территории. Но сейчас, когда идет война, Министерство обороны использует Ан-30Б для разведывательных операций. Хотя руководство Вооруженных Сил Украины должно было понимать, что этот самолет абсолютно беззащитный и его нельзя было посылать на боевые задания туда, где он мог попасть под обстрел. Ан-30Б постоянно летал над городами и поселками в зоне АТО, где шли бои. Чтобы хоть как-то уберечься от выстрелов, члены экипажа устилали пол бронежилетами. А наши враги, хорошо знающие возможности самолета-разведчика, устроили на него охоту. В последний раз сепаратисты объявили за него награду, равно как и за членов экипажа, живых или мертвых.
*Павел постоянно был в командировках и редко фотографировался. На фото — с женой и сыном, теперь уже перспективным игроком киевского «Динамо» (Фото из семейного альбома)
Брат давно чувствовал приближающуюся смерть. Он был заядлым рыбаком, выходил с удочкой и зимой, и летом. Полгода назад, в феврале, ему пришлось спасать провалившегося под лед рыбака, и он сам едва не погиб. Хорошо, на подмогу подоспели прохожие, и все обошлось. Отогревшись, Паша рассказывал: «Когда я задыхался в ледяной воде и уже не оставалось сил барахтаться, у меня перед глазами короткими кадрами промелькнула вся моя жизнь. Но вот что непонятно — последняя картинка: наш экипаж, который мечется по самолету и кричит: „Что делать?!“ Не было такого в моей жизни!» Теперь ясно, что это Всевышний предупреждал брата о приближающейся смерти.
— Еще Паше снились кошмары, — вступает в разговор вдова бортинженера Людмила Дрышлюк. — Он очень беспокойно спал, стонал. Но что именно ему снится, не говорил. А я привыкла не расспрашивать. Раз не говорит — значит, нельзя. Он вообще, оказывается, много скрывал от меня и от сына. Берег нас. Когда началась антитеррористическая операция, я спросила Павлика: «А если тебя отправят в зону военных действий, поедешь?» Он, как человек чести и военный, дававший присягу, честно сказал, что поедет. Но когда дошло до дела и его стали вызывать на задания, он никогда мне не говорил, что едет в зону АТО. Хитрил, мол, он во Львове, в Харькове, еще где-то. В командировках, словом.
— Знаете, — грустно улыбнулась Людмила, — за годы совместной жизни я смирилась с Пашиными привычками. Мы познакомились, когда он закончил Харьковский авиационный институт. Оказалось, что вместе учились в одно и то же время в одной школе, но почему-то друг друга не помним. Когда поженились, мне, как человеку, в семье которого нет военных, было непросто приспособиться к графику мужа с его задержками, командировками. Павлик вечно пропадал на работе, а если выдавалась свободная минутка, шел на рыбалку. Но в последнее время он что-то такое чувствовал, и старался все свое время проводить со мной и с сыном. Кирюше уже 15, он — перспективный игрок киевского «Динамо», постоянно ездит на сборы и тренировки. Но и он находил время, чтобы побыть дома с отцом. Муж погиб в годовщину нашей свадьбы — шестого июня исполнилось ровно 16 лет нашей совместной жизни. Накануне мне приснился странный и очень неприятный сон — как будто я потеряла обручальное кольцо… Предчувствие было ужасное, но я о нем мужу не сказала. Не хотела расстраивать.
«Если не вернусь из этого полета, возьми на себя заботы о моих жене и сыне»
— На задание брат поехал прямо с дачи, где мы с ним вместе отдыхали, — вспоминает Вадим Дрышлюк. — И если раньше у него было воодушевление от успеха выполненных операций, от хороших фотосъемок сил противника, то в этот раз он был неспокоен. Рассказал мне, что их самолет преследуют. Что только благодаря чутью командира их не уничтожили в прошлый раз. Оказывается, они должны были лететь на задание 29 мая, по тому самому маршруту, по которому летел Ми-8. Но командир отдал приказ проводить разведоперацию на день раньше. А на следующий день террористы уничтожили вертолет, на борту которого был генерал Сергей Кульчицкий и возвращавшиеся домой военнослужащие. «Если я не вернусь из этого полета, возьми на себя заботы о моих жене и сыне», — сказал мне на прощание брат. Я попросил, чтобы он не накручивал себя. Паша повеселел: «Наш командир всегда говорит то же самое, когда его предостерегают об опасностях. Мол, посудите сами, что может случиться с человеком по фамилии Могилко?» Улыбнулся мне и уехал. А потом я узнал о катастрофе…
Самолет летел на высоте 4040 метров — недоступной для обстрелов с земли ракетными установками. Но как раз перед этим боевики получили новейший ПЗРК «Верба», из которого и был сбит украинский самолет. Удар ракеты пришелся в правый двигатель. Его пробило насквозь, огонь перекинулся на правое крыло, которое потом оторвалось. Ан-30Б начал резко терять высоту, ушел в штопор и, объятый огнем, упал на поле.
— Паша много раз мне рассказывал, как будет поступать, если их собьют, — говорит Вадим. — Первым делом эвакуирует молодежь, а дальше будет следовать приказам командира, которому доверяет, как самому себе. Так и случилось: подчиненный Павлика бортмеханик Алексей Потапенко держал двери самолета, которые заклинило (когда оторвалось правое крыло, его тело с нераскрывшимся парашютом отбросило на много метров в сторону), а сам Паша помогал командиру удержать штурвал. Они пытались посадить машину на поле, но не успели… Обиднее всего, что командование нашей армией не посчитало нужным даже известить родных о трагедии. Мы узнавали обо всем из Интернета. Только на третий день, когда я устроил скандал, из полка прибыла делегация, которая, кстати, не сказала ничего определенного, кроме как: «Поиски Павла Дрышлюка ведутся…»
— Когда мне позвонили знакомые и сказали, что Паша разбился на самолете возле Славянска, я ответила, что это какая-то ошибка, — вспоминает Людмила Дрышлюк. — Ведь я думала, он никогда не летал в зоне АТО! Но потом Вадим подтвердил это ужасное известие, правда, сказал, мол, по предварительным данным, всему экипажу удалось спастись. Довольно скоро мы узнали правду. С теми тремя ребятами, которым удалось спастись, нам общаться пока не дают — ими занимается СБУ. На похороны к погибшим я не ездила — это было выше моих сил.
«Cлужебную квартиру, в которой мы жили, теперь у нас могут забрать»
— Позже всех, 26 июня, хоронили командира, — объясняет Вадим. — Судмедэкспертиза не могла идентифицировать Костю. А наша ситуация еще хуже. От Паши остались только 12 фрагментов — мы держали эти почерневшие обугленные косточки в руках. Тело настолько сильно пострадало, что украинские эксперты не могут сделать анализ ДНК. Мы в частном порядке связались со специалистом из Великобритании (кстати, украинцем по национальности), который собирается приехать в Киев по приглашению Министерства обороны: оказывается, есть много останков погибших на войне ребят, которые отечественная экспертиза не способна идентифицировать. Он обещал помочь, а государство, я считаю, обязано оплатить судмедэкспертизу в зарубежной лаборатории.
*"Обидно, что командование не посчитало нужным известить родных о трагедии. Обо всем мы узнавали из Интернета", — говорят вдова и брат погибшего авиатора (Фото автора)
То, как руководство порой относится к семьям погибших, бесчеловечно и низко. Нас вообще не информируют о ходе следствия. Кроме того, Люде и Кириллу не оказывают никакой моральной и материальной поддержки. Нам помогали депутаты Бориспольского горсовета, которые по собственной инициативе собрали деньги для Люды, авиакомпания «Windrose», Пашины друзья, сослуживцы и даже совершенно незнакомые нам люди.
— Вадим добился, чтобы мне выплатили Пашину зарплату за июнь, но меня предупредили, что ее в ближайшее время заморозят, — вздыхает вдова. — Служебную квартиру в Борисполе, в которой мы жили и которую по истечении определенного срока мы могли, так сказать, расслужебить и приватизировать, у нас могут забрать. А своего жилья нет. Если государство не примет меры, придется с сыном перебираться к моим родителям.
— Ситуация складывается абсурдная, — возмущается Вадим. — Хотя официально Паша еще считается без вести пропавшим, указом Петра Порошенко его посмертно наградили орденом Богдана Хмельницкого третьей степени. Мы, кстати, будем требовать в Администрации Президента, чтобы Павлику и Леше Потапенко присвоили, как и Косте Могилко, звание Героя Украины. После награждения Министерство обороны начислило семье погибшего бортинженера денежную компенсацию. Но нам ее не отдают, потому что у нас нет справки о смерти. Кроме того, мы были уверены, что Паша, как контрактник, да еще и выполняющий боевые задания в зоне военных действий, был застрахован. Но застрахован был только самолет…
— Получение денежной помощи в случае смерти военнослужащего или утраты им трудоспособности предусматривается Законом Украины «О социальной правовой защите военнослужащих и членов их семей», — комментирует «ФАКТАМ» ситуацию киевский адвокат Марина Лебедева. — В соответствии с ним в случае смерти военнослужащего, военнообязанного или резервиста предусмотрена одноразовая денежная помощь, которая назначается в размере 500-кратного прожиточного минимума и выплачивается членам его семьи. Если же военнослужащий получил инвалидность, эта сумма уменьшается до 250-, 200- и 150-кратных размеров для инвалидов, соответственно, первой, второй и третьей группы.
Нужно сказать, что до 25 декабря 2013 года действовало постановление Кабинета министров Украины, предусматривавшее страхование военнослужащих. Однако в декабре 2013 года постановлением Кабинета министров № 975 страхование было отменено. Следует заметить, что ни закон, ни постановление не предусматривают денежной помощи, если военнослужащий пропал без вести. Денежная помощь возможна только при наличии свидетельства о смерти и начисляется с даты, указанной в этом свидетельстве.
В случае с семьей погибшего летчика есть два выхода — или ждать заключения экспертизы по останкам, или пытаться установить факт смерти в гражданском правовом порядке через суд. Но сроки, предусмотренные Гражданским кодексом для такого установления, довольно большие.
Что же касается возможного выселения из служебного жилья, пункт 3 статьи 12 Закона Украины «О социальной правовой защите военнослужащих и членов их семей» предусматривает возможность внеочередного предоставления жилья семьям военнослужащих, которые погибли во время прохождения службы. Предоставление жилья должно производиться по месту пребывания семьи на квартирном учете.
Читайте нас у Facebook
