Семен Альтов: «Мой голос возбуждает женщин. Если, не дай Бог, не смогу писать, пойду работать в «секс по телефону»
Произведения этого писателя читали со сцены Аркадий Райкин и Роман Карцев, Ефим Шифрин и Ян Арлазоров, Клара Новикова и Владимир Винокур. Потом Семен Альтов, видимо, решил: зачем доверять кому-то то, что можно сделать самому? Свои миниатюры, даже самые смешные, он читает с каменным, непроницаемым выражением лица.
«С возрастом душа не стареет, но как-то портится. Какая-то сволочь из тебя вылезает»
— Семен Теодорович, как праздновать собираетесь?
— По возможности — тихо. Я очень широко праздновал шестидесятилетие — с концертом, банкетом, фуршетом. Сыну с месяц назад позвонили с канала «Россия», сказали, что хотят снять обо мне документальный фильм. «Подождите,- удивился я,- я же вроде еще не умер?!» Они говорят: «А мы заблаговременно!» В общем, концерта не будет, будет документальное кино.
— Как вы к возрасту относитесь — не боитесь его?
— Ведь ничего нельзя изменить. Недавно снимался в программе, которую придумал Стоянов. Она посвящена кумирам. На съемках работал фотограф, так я после этого начал пугаться своих фотографий. Никогда не мог себе представить, как буду выглядеть в гробу. И тут мне показали: так выставили свет, что я стал похож на покойника. Наверное, Всевышний заранее примеряет на нас маску стариков. Как будто сеточку наносит — морщинки, лучики у глаз. Ты еще вроде бы молод, а некий набросок старика на тебе уже висит. Вообще, старение наступает как-то скачкообразно. Долгое время ничего не происходит, а потом, в одночасье, лицо вроде осыпается. Но для мужчин, конечно, возраст не такая страшная трагедия, как для женщин.
— И как бедным женщинам эти возрастные изменения пережить, не знаете?
— Во-первых, нужно помнить, что все это происходит постепенно. Никто тебе завтра не выдаст удостоверение, в котором будет написано, что ты уже состарился. А во-вторых, в любом возрасте есть что-то интересное. Надо это искать и радоваться, что у тебя все именно так, а не хуже. Конечно, все происходит очень быстро. Ведь только вчера, кажется, было восемнадцать, сегодня уже… семьдесят. Но нас же предупреждали, что всех берут здесь на временную работу.
— К тому же, говорят, душа не стареет.
— Не стареет, но как-то… портится. Я, например, за собой замечаю, что становлюсь занудой. И вот ведь что интересно: в других это качество ненавижу, а с собой ничего поделать не могу. Многие человеческие качества с возрастом будто укрупняются, становятся четче, сволочь какая-то из тебя вылезает. То она была обозначена намеком, пунктиром, а тут вдруг стала явной. Это, конечно, не весело, но и не грустно. Уже хотя бы потому, что на свет родились именно мы, а ведь это был один шанс на миллион. Представляете, сколько совпадений должно было произойти в веках, чтобы в этот день встретились именно эти два человека — наши родители! Я считаю, что факт рождения — самое большое чудо в моей жизни. К тому же у меня, как и у любого другого человека, было и веселое, и грустное, и смешное, и трагическое. Такой набор и есть наша жизнь.
«Прежде чем почувствовать себя униженным, убедись, что тебя действительно унизили»
— Смешное с вами часто происходило?
— Помню, еще в техникуме за какую-то провинность был вызван к директору на ковер. Он был инвалидом войны — на груди ордена, на лбу — шрам. Хмуро посмотрел на меня и сказал: «Возьми во дворе дрова и отнеси к титану!» Я вышел из кабинета и расплакался. Это же неслыханно: наш техникум находился на проспекте Обуховской обороны, а кинотеатр «Титан» — на углу Невского и Литейного. Пятнадцать километров по городу пешком, с дровами! Не столько тяжело, сколько унизительно. Хорошо, ребята не дали мне далеко уйти, остановили. А когда узнали, в чем дело, чуть не умерли со смеху: оказалось, титан — это железная печь, стоящая на первом этаже техникума. С тех пор я понял: прежде чем почувствовать себя униженным, убедись, что тебя действительно унизили.
— Техникум ведь был химико-технологический. Как вас туда занесло?
— Да все из-за этого чертового набора «Юный химик», который мне подарили в детстве. Я рванул в химию, не поняв, что игрушка к профессии никакого отношения не имеет. Теперь говорю взрослым: «Будьте бдительны, думайте, что дарите детям!» Одним неудачным подарком можно поломать ребенку жизнь. Ведь я закончил химический техникум, потом — химический институт. Десять лет получал специальность, которая мне абсолютно не была нужна. На пятом курсе института преподаватель политэкономии сказал: «Семен, жизнь достаточно неприятная штука. Мужчина должен получать удовольствие хотя бы от работы. Не нравится химия, бросай!»
— Когда вы поняли, что нравитесь женщинам?
— Я этого до сих пор не понял. Правда, единственное, что им действительно во мне нравится — это голос. Как-то лет двадцать пять тому назад в Доме актера на Невском, где я работал сначала заведующим творческим отделом, а потом ночным сторожем и вышибалой в ресторане, раздался телефонный звонок: «Будьте добры, Николая Петровича!» — «Вы не туда попали!» — «У вас такой голос… Не бросайте трубку! Умоляю, поговорите еще!» А лет пять назад какое-то российское радио даже провело опрос, и выяснилось, что мой голос мужчин успокаивает, а женщин — возбуждает. Слава Богу, что не наоборот. Не дай бог, конечно, но, если не смогу писать, без куска хлеба не останусь — пойду работать в «Секс по телефону»!
— У вас есть какой-то особый способ соблазнения?
— Сейчас-то уж чего говорить, а вот в институте знакомился с девушками нестандартно. Выбирал понравившуюся, месяц сверлил ее глазами, а потом подходил и огорошивал фразой: «Не хотите пойти на концерт органной музыки?» Неудивительно, что бедняжка тут же спасалась бегством. Самое смешное, что я сам ни разу в жизни не только не слышал органа, но и плохо представлял, как он выглядит. Но почему-то был уверен, что любая девушка за концерт органной музыки отдаст полжизни. Фраза «А не пора ли нам на концерт органной музыки?» со временем стала крылатой — она служила приглашением дамы в постель.
— Тем не менее вы примерный семьянин — со своей женой Ларисой Васильевной живете уже не один десяток лет.
— Скоро сорокалетие совместной жизни праздновать будем.
— Наверное, рецепт семейного счастья знаете?
— Нет никаких рецептов. Случается, семья держится, хотя, казалось бы, для этого нет повода. И распадается, когда люди по всем параметрам идеально подходят друг другу. Я вообще противник каких-либо теорий. Они хороши в математике, а не в личных отношениях. Хотя, как вы знаете, и там иногда срабатывают какие-то казусы, что оборачивается катастрофой для человечества. А какие могут быть теории, если речь идет о живых людях? К тому же всегда обидно, когда подпадаешь под какую-нибудь теорию. Ведь каждый из нас считает себя индивидуальностью, а, выходит, ты такой же, как и все, твои чувства и поступки кем-то заранее просчитаны и предусмотрены. Обидно! Вот и стараемся теории опровергать, доказывать, что мы — исключение. Дескать, все зимой серые, а я — белый.
— С вами, наверное, невозможно поссориться — любой конфликт сведете к шутке?
— У нас в семье все бывает. Мы, во-первых, совершенно разные и внешне, и внутренне. Я — флегматик, Лариса скорее холерик, она очень вспыльчивая, легко возбуждается. Есть у нее и безусловные актерские данные, которые мне очень часто приходится испытывать на себе. Такие инсценировки происходят! Во-вторых, для ссоры годится любая тема. Из-за вопроса: «Почему ты надел к этому пиджаку такую рубашку?» — вполне может начаться гражданская война! Но ничего, по-моему, это даже освежает наши отношения. Впрочем, со мной действительно долго ругаться невозможно. В самый разгар такой театральной сцены я вдруг что-нибудь говорю, и жена начинает смеяться. Как партнер по трагическому жанру я плох: перевожу все в комедию — и спектакль рушится. Хотя я никогда не шучу специально, как-то все само собой получается.
«Европа и США в заднице, мы — там же. Вот наконец и догнали развитые капиталистические страны»
— Вам бывало когда-то за что-нибудь стыдно?
— Как и любому человеку. Но самые яркие ощущения — детские. Будучи первоклассником, плевал на будочку лифтерши. То, что я тогда пережил, запомнилось на всю жизнь: огромное, гулкое парадное, пустой лифт, будочка. Я на нее плюю. Вдруг в ней распахивается дверь, и почему-то становится очень страшно — кажется, что она, как в сказке, ведет в комнату, заходить в которую нельзя. И разъяренная лифтерша кричит: «А-а-а, плюем на старших!» Ужас такой — ну лед буквально! Потом ходил извиняться. Причем два раза, с первого как-то не получилось. И пришел к выводу: плеваться приятно всегда, а вот извиняться… С тех пор в силу хорошего воспитания во многих радостях жизни себе отказываю.
— На злобу дня когда-нибудь писали?
— Об экономическом кризисе написал несколько афоризмов, на большее меня не хватило. Например, такой: Европа и США в заднице, мы — там же, вот наконец и догнали развитые капиталистические страны.
— А на тему свиного гриппа шутить не пробовали?
— Чего о нем писать, я им болел.
— Настоящим, свиным, то есть, прошу прощения, калифорнийским?!
— Не знаю, был ли это настоящий свиной грипп, но тамифлю я пил. Кстати, прекрасное лекарство: ходишь, как пьяный, но все симптомы простуды как рукой снимает.
— Сейчас говорят, что свиной грипп — это афера века!
— Сразу было понятно, что виной всему бизнес, в данном случае — фармацевтический. Конечно, грипп тоже может стать причиной эпидемии — в 20-х годах прошлого века в мире свирепствовала «испанка», которая унесла миллионы жизней. С тех пор ни одна эпидемия гриппа не могла с ней сравниться, хотя каждый год от гриппа по-прежнему умирает некоторое количество людей. А кто-то считал, сколько людей умирает от немытых овощей? Всегда ведь можно сказать, что какой-то сорт груш несет в себе неведомую миру бациллу. Все, человечество перестает есть груши, переходит на яблоки, запасается желудочными средствами и ждет, кто умрет первым. На следующий год они меняются местами: яблоки вредные, груши — полезные. В общем, происходит некая регуляция человеческой популяции. Нами манипулируют, как существами, на которых можно ставить опыты и при этом еще и зарабатывать, что всегда приятно.
— Приятно тем, кто зарабатывает?
— Ну, всегда кто-то был умнее других. Конечно, это противно, поэтому все так ненавидят олигархов и бизнесменов. Они умнее! Мы и хотели бы столько заработать, да не можем. Пусти нас туда, мы бы воровали, как хомяки, набивая щеки. А они смогли не только заработать деньги, но и пустить их в развитие. Существование олигархов — это всегда подтверждение НАШЕЙ несостоятельности. Отсюда и желание отобрать, раскулачить, сослать в Сибирь.
546Читайте нас у Facebook
