«Ни в коем случае нельзя ставить вопрос о лишении Солженицына гражданства. Нужно срочно дать ему квартиру, прописать и проявить к нему внимание», — написал Николай Щелоков в докладной записке на имя Генерального секретаря ЦК КПСС
.jpg)
Молодой историк и писатель Максим Брежнев даже внешне похож на своего знаменитого однофамильца — на переносице сходятся такие же густые, широкие брови. Но родство с Леонидом Ильичем он категорически отрицает. Впрочем, не исключает, что есть у них общие корни — прадед Максима родом из села Брежневка, расположенного неподалеку от Стаханова. На одной из станций под Стахановом родился и Николай Щелоков, руководивший в брежневские времена Министерством внутренних дел Советского Союза. Но не только поэтому личность министра так заинтересовала историка. Человек этот, по мнению автора, был уникальный. Никто ни до, ни после него не сумел в течение 16 лет удерживать этот высокий пост. И так много сделать для милицейского ведомства! Как известно, после обвинения в коррупции, причастности к спекуляции бриллиантами, разжалования и лишения государственных наград, Николай Щелоков застрелился. Книга «Министр Щелоков» приоткрывает завесу над этой тайной.
«Председателем горисполкома Днепропетровска Щелоков стал в 29(!) лет, еще до знакомства с Леонидом Брежневым»
— Принято считать, что Николай Щелоков всплыл в политике на волне брежневских кадровых расстановок. И ведь не случайно на ключевые посты в государстве Леонид Ильич расставлял прежде всего членов своей днепропетровской команды.
— Но это вовсе не мешало подбирать в нее людей компетентных и талантливых, — рассказывает Максим Брежнев. — Именно таким был Николай Щелоков. Парень рос в простой рабочей семье (его отец всю жизнь трудился на металлургическом заводе), с 12 лет работал на шахте коногоном, по вечерам бегал на занятия в горнопромышленное училище, да еще и успевал готовиться к поступлению в вуз. Кроме того, Коля очень хорошо рисовал — его портрет Тараса Шевченко до сих пор хранится в Государственном музее в Киеве. Окончил металлургический институт, работал на заводе, где трудились его отец и брат. После службы в армии парня взяли начальником смены на Днепропетровском металлургическом заводе имени Петровского. За пять лет он прошел путь до начальника крупнейшего цеха. А вскоре, в 1937 году, 27-летнего Щелокова избрали первым секретарем Красногвардейского райкома партии — самого мощного промышленного района Днепропетровска, в котором располагались семь крупнейших заводов союзного подчинения, многие из которых выпускали военную продукцию.
— Это была огромная ответственность. И столь же большая опасность. Ведь продолжались массовые «чистки» и поиски врагов народа?
— Действительно, время было страшное. Никита Хрущев, ставший в январе 1938 года, в разгар «большого террора», первым секретарем ЦК Компартии Украины, принимая дела у своего предшественника Косиора, констатировал, что в Украине массово уничтожено руководство. Люди в то время старались держаться подальше от высоких должностей.
Думаю, что осознавал эту опасность и Щелоков, когда в 1939 году ему, 29-летнему, предложили возглавить Днепропетровский горисполком. Но не отказался. Так что его можно назвать выдвиженцем Хрущева. За три довоенных года Щелоков полностью перевел местную промышленность на военные рельсы, наладил бесперебойные поставки в регион донбасского угля, создал городской строительный трест, которому только на ремонт жилого фонда выделялось в год более 13 миллионов рублей. Оживилась и культурная жизнь города: был реконструирован театр оперы и балета, на гастроли в Днепропетровск начали приезжать ведущие московские труппы. И посещать спектакли по примеру предсе-дателя горисполкома стало хорошим тоном для местной партийной элиты, хозяйственных руководителей.
При этом Николай Анисимович оставался простым и доступным человеком, поддерживавшим друзей и подчиненных. Начальник НКВД, узнав о том, что у председателя одного из райисполкомов есть родственник — «враг народа», приказал Щелокову уволить его. Но Николай Анисимович не только вступился за попавшего под подозрение подчиненного, но и предупредил его об опасности, посоветовав на время покинуть город. Можно сказать, спас жизнь, рискуя своей.
— Как известно, Брежнев в 1939 году стал третьим секретарем Днепропетровского обкома партии, потом отвечал за оборонную работу, поэтому ему со Щелоковым часто приходилось решать общие проблемы. Но, говорят, они подружились не сразу, даже из-за девушки возник какой-то конфликт?
— Их сблизил общий друг, Константин Грушевой, с которым Николай учился на одном факультете металлургического института, жил вместе в общежитии. Карьера Константина в конце тридцатых тоже пошла круто вверх: первый секретарь Днепродзержинского горкома партии, второй секретарь Днепропетровского обкома. Из Днепродзержинска пришел в обком и Брежнев. Так и сложилась эта компания, у которой было много общих интересов. Они вместе ходили на стадион, бегали вечером на танцы в городской парк, где играл духовой оркестр. Вместе и познакомились с симпатичной девушкой Тамарой Лаверченко. Вначале она предпочла Щелокова. Но во время войны Брежнев забрал Тамару из эвакуации к себе в часть, и Николай, узнав об этом, прислал ей короткое письмо: «Для Щелокова хватит!» Впрочем, на отношениях друзей это никак не отразилось.
На фронте их пути разошлись. Леонид Брежнев прослужил всю войну начальником политотдела 18-ой армии, а Щелоков прошел весь путь до Праги заместителем командира 218-ой Краснознаменной Ромодано-Киевской стрелковой дивизии, участвовавшей в освобождении Киева. И, как свидетельствуют однополчане, ходил в атаки вместе с бойцами.
«Николай, тебя или убьют, или ты сам застрелишься»…
— Пройдя к 35 годам такую школу жизни, Щелоков, наверное, уже не нуждался ни в чьем покровительстве и протекции?
— Да. Сразу после войны он получил приглашение на работу заместителем секретаря по промышленности ЦК Компартии Украины, — говорит автор книги. — В то время как Брежнев был избран первым секретарем Запорожского обкома партии. Но они опять работали в одной связке, восстанавливая разрушенные предприятия. Впрочем, когда Сталин предложил Брежневу возглавить ЦК Компартии Молдавии, тот пригласил с собой друзей. Константин Грушевой отказался, а Щелоков отправился в Кишинев, где ему предстояло курировать промышленность. Так они опять оказались вместе, и с тех пор уже не расставались.
Кстати, именно Щелокову во многом принадлежит заслуга создания современной винодельческой отрасли в Молдавии. Он, первый заместитель председателя Совета Министров, часто бывал за рубежом и привозил в республику лучшие сорта винограда из Франции, Италии, Испании. Заброшенные после горных разработок Криковскую и Гружевскую штольни оборудовали под винохранилища. Это были уникальные, не имеющие аналогов даже в Европе сооружения: на глубине 120 метров пролегали многокилометровые улицы, вдоль которых вызревали в бочках знаменитые молдавские вина и коньяки. Даже необычную элегантную бутылку, в которую со временем стали разливать коньяк «Белый аист», привез Николай Анисимович — с Международной выставки в Брюсселе в 1957 году. Он шутил: держишь бутылку в руках, словно девушку за талию обнимаешь.
— При Щелокове в Молдавии начали выпускать тракторы и холодильники, строительные материалы и электроприборы, швейные изделия и трикотаж. Была создана мощная консервная промышленность. Причем качество молдавских товаров славилось на весь Союз, — продолжает рассказ Максим Брежнев. — До войны 85 процентов населения Молдавии было безграмотным. За несколько лет работы Щелоков открыл в маленькой республике 104 профессионально-технических училища и институт.
— После того как Брежнева забрали в Москву, а Щелоков остался в Молдавии, они почти 15 лет не работали вместе. И все это время продолжали дружить? Но ведь не зря говорят, что в политике нет дружбы, а есть только целесообразность?
— Действительно, после того как Брежнев стал работать в ЦК КПСС, они виделись нечасто. Но дочь Константина Грушевого Инна рассказывала мне со слов своей мамы: «Как же они радовались при встрече! Такой мужской дружбы нет сегодня, да и мужчин таких уже не встретишь!» Только глубоким знанием характеров, способностей и возможностей друг друга можно объяснить тот факт, что, став Генеральным секретарем, Брежнев предложил на пост министра охраны общественного порядка кандидатуру Щелокова. Министерство это было в ужасном, униженном состоянии. В 1960 году Хрущев расформировал МВД, разрушил его профессиональное ядро, накопившее огромный опыт борьбы с преступностью. Все силовые вопросы находились под контролем КГБ. А Брежнев хотел превратить это ведомство в мощную правоохранительную структуру. И для этого ему нужен был не юрист или силовик, а именно хороший управленец, по нынешним меркам, кризисный топ-менеджер.
Сын Щелокова Игорь вспоминает, что предложение Леонида Ильича привело к настоящему конфликту в семье. Мама, которая очень любила мужа, не хотела ехать в Москву и даже плакала: «Николай, тебя или убьют, или ты сам застрелишься… » Он к тому времени уже был вторым секретарем Компартии Молдавии, отдал много сил этой работе. А тут — совершенно неизвестная сфера, к которой даже не знаешь, как подступиться. Поэтому Щелоков несколько раз отказывался от предложения. Но в 1966 году Брежнев все-таки уговорил друга.
— В каком состоянии было ведомство, которое он принял?
— Милиции как таковой вообще не было. Существовала система охраны общественного порядка, учрежденная Хрущевым. Ее сотрудники для усмирения народа использовали резиновые дубинки и слезоточивый газ. Зарплату милиционеры имели нищенскую, кадры не проходили специальную подготовку. Не хватало машин, спецсредств, телефонной связи. В конце 1950-х было телефонизировано меньше пяти процентов отделов милиции.
— И с чего же начал новый министр?
— К концу 1967 года он вдвое повысил зарплаты рядовому и младшему составу, а среднему, старшему и высшему — ввел оклады по званию. Сменил мрачную форму на удобную и элегантную, для чего даже изучил каталоги западных и американских служб. Начали строиться и оснащаться городские и районные отделы, возводилось жилье для сотрудников. У милиции появился транспорт, рации, другие технические средства. Именно Щелоков предложил не лишать свободы за незначительные преступления, считая, что тюрьмы калечат людей. Была создана система так называемой «химии», где осужденные трудом искупали вину.
«Название фильма «Рожденная революцией» придумал министр»
— Одной из главных заслуг Щелокова считают повышение престижа и авторитета советской милиции.
— Действительно, у милиции в те годы был весьма негативный имидж. По стране прокатилась волна бунтов против действий сотрудников правоохранительных органов. Поэтому Щелоков стал встречаться с художниками, писателями, музыкантами, кинематографистами (многие из которых стали его друзьями). Создание в кино положительного образа сотрудника милиции — во многом тоже его заслуга. Когда режиссер Григорий Кохан задумал снимать фильм «Комиссар милиции рассказывает», он обратился за помощью к министру МВД. И, по собственному признанию, ему была предоставлена полная свобода действий: транспорт, натурные съемки (даже Красную площадь на восемь часов перекрыли, не выпуская никого из Кремля), доступ в Бутырскую тюрьму. Когда Щелоков просмотрел уже отснятые серии, он предложил сменить название на «Рожденная революцией». Фильм положил начало целой эпопее кинолент о буднях милиции. Всеми любимый сериал «Место встречи изменить нельзя» тоже вышел при поддержке Щелокова. Многие сцены не пропускала цензура, и министр буквально проталкивал их. Владимир Высоцкий, который категорически отказывался сниматься в форме, единственный раз появился в мундире именно по просьбе Щелокова. Потом были «Следствие ведут знатоки», «Я, следователь», «Петровка, 38», «Огарева, 6», «Два билета на дневной сеанс», сериал о сельском участковом Анискине. Образ милиционера воплотили на экране лучшие актеры — Ульянов, Ефремов, Лановой, Жаров, Санаев, Высоцкий… А комедию «Джентльмены удачи» Щелоков буквально спас от цензуры, когда из нее хотели вырезать эпизоды с тюремной лексикой.
— Известна и его дружба с Муслимом Магомаевым, Мстиславом Растроповичем, Галиной Вишневской, композитором Марком Минковым, написавшем песню «Наша служба и опасна и трудна… »
— Он всегда помогал интеллигенции даже в незначительных просьбах. Как-то Магомаев пожаловался, что на гастролях его не хотят селить в одном номере с гражданской женой, редактором Всесоюзного радио Людмилой Каревой. И Щелоков выдал ему официальную справку: «Брак между гражданином Магомаевым Муслимом Магометовичем и Каревой Людмилой Борисовной прошу считать фактическим и разрешить им совместное проживание».
Но самое большое участие он принял в судьбе Александра Солженицына, когда КГБ начал гонения на писателя. В какой-то степени Щелоков принял этот удар и на себя, что, возможно, повлияло на его дальнейшую трагическую судьбу. Ведь разногласий со спецслужбами в СССР не прощали. В те годы это заступничество не афишировалось, и трудно было даже представить, что кто-то, а тем более министр, член ЦК партии, мог вступиться за опального диссидента. Но это было так. Когда Комитет госбезопасности не разрешил Солженицыну выехать для получения Нобелевской премии, установил за ним слежку, стал готовить его к выдворению из Союза и лишению гражданства, Щелоков обратился лично к Брежневу с докладной запиской «К вопросу о Солженицыне». Николай Анисимович всячески подчеркивал талант Солженицына, его уникальность, необходимость того, чтобы перо писателя служило советскому народу. И отмечал, что проблему Солженицына создали неумные администраторы в литературе. Чтобы решить эту проблему, а не усугублять ее, как получилось с Борисом Пастернаком, Синявским и Даниэлем, он предложил «не препятствовать Солженицыну в получении Нобелевской премии, ни в коем случае не ставить вопрос о лишении его гражданства… Солженицыну нужно срочно дать квартиру, его нужно прописать, проявить к нему внимание… Короче говоря, надо бороться за Солженицына, а не против него».
— И как же отреагировал на это Брежнев?
— Ему рекомендации Щелокова понравились, письмо даже обсуждалось на секретариате ЦК (правда, без присутствия Леонида Ильича). И выдворение Солженицына из страны отложили. Соседями Щелокова по даче в Жуковке были Растропович и Вишневская, их-то министр и попросил приютить Солженицына в домике садовника. Писатель как раз работал над романом «Август 1914-го», и Николай Анисимович даже помог ему достать подробную топографическую карту Восточной Пруссии из архивов МВД. Это вызвало страшный гнев руководителя КГБ Юрия Андропова. Раздражало главного чекиста и то, что Щелоков все время протежировал опальных музыкантов: пробивал им разрешение на заграничные гастроли, содействовал назначению Растроповича дирижером Большого театра, разрешал ему пользоваться гаражом МВД. Со временем ему это припомнят…
— С чего началась расправа над Щелоковым?
— Между руководителями двух силовых структур — МВД и КГБ — существовали серьезные разногласия. Андропов даже пытался собирать на Щелокова компромат, но так ничего и не накопал. А предпринять более серьезные шаги, пока был жив Брежнев, он не мог. После громкого «краснодарского дела» о коррупции, раскрытого МВД, Николай Анисимович выявил подобные факты в Ставропольском крае, где первым секретарем крайкома работал Михаил Горбачев. Но тот дружил с Андроповым, и КГБ не позволило проводить расследование. Масла в огонь подлило и то, что Щелоков отсоветовал Брежневу начать по предложению Андропова кампанию против нарушителей трудовой дисциплины.
Сразу после смерти Брежнева (он умер в день милиции 10 ноября 1982 года) начались гонения на днепропетровский клан. Первым пострадал Владимир Щербицкий, которого Леонид Ильич готовил себе в преемники, — его демонстративно стали игнорировать. В декабре дошла очередь и до Щелокова: его сняли с занимаемой должности и перевели в группу генеральных инспекторов Минобороны СССР, лишив таким образом влияния на милицейское ведомство. Руководителем МВД стал Виталий Федорчук, правая рука Андропова. Начав борьбу со «щелоковщиной» в милиции, он уволил свыше 130 тысяч профессионалов, в основном сотрудников уголовного розыска и следствия. Ликвидировали многие подразделения, созданные Щелоковым, в том числе по борьбе с организованной преступностью, научно-исследовательский институт безопасности дорожного движения, службу профилактики правонарушений. Новый министр приказал изъять из музеев, библиотек и архивов все книги, брошюры, доклады, написанные Щелоковым, его фотографии. Прямо во дворе МВД все это сожгли на костре.
Назначенная Федорчуком проверка якобы вскрыла многочисленные злоупотребления Щелокова, материалы были направлены в Главную военную прокуратуру. Бывшего министра в чем только не обвиняли: в материалах дела фигурировали дачи, «мерседесы», квартиры, антиквариат, цветы, документальный фильм о министре.
«Указ о лишении Щелокова генеральского звания и исключении из партии был опубликован в День милиции 10 ноября»
— Неужели все это было сфабриковано?
— Сам Николай Анисимович, по словам его сына Игоря, категорически отрицал эти обвинения, — отвечает Максим Брежнев. — Были у него и доказательства. К примеру, бывший начальник дачного хозяйства МВД СССР Евгений Залунин рассказывал, что дачу в поселке Редькино (развалюху) за две с половиной тысячи рублей приобрела теща Игоря Щелокова. А дача эмигрировавшего в Израиль певца Эмиля Горовца была куплена за 25 тысяч рублей тестем Николая Анисимовича для себя. Деньги он лично отдал владельцу. Картины, найденные у Щелокова, были в разные годы подарены ему художниками, которым он покровительствовал. Единственное старинное полотно — Кустодиева — было куплено Щелоковым в художественном салоне за собственные деньги. Кстати, когда в городе Кадиевке был открыт художественный музей, Щелоков подарил ему большую часть своей коллекции картин. Дарили министру и машины, и мотоциклы, но он ими не пользовался, они так и простояли в гараже МВД. Причем о каждом подарке он информировал вышестоящие инстанции и получал резолюцию: «Разрешаю принять в дар». Известен и случай, когда начальник милиции Ворошиловоградской области привез ему в подарок шоколадный набор местной фабрики стоимостью 36 рублей. Не успел он вернуться домой, как от Щелокова поступил телеграфный перевод на эту сумму.
Словом, эта травля была явным политическим заказом. Но пятнадцать следственных групп, которые работали по этому делу, так ничего и не нашли — ни бриллиантов, ни антиквариата…
— Тем не менее человека довели до самоубийства?
— Тогда не принято было останавливаться на полпути. В июне 1983 года Щелокова вывели из состава ЦК КПСС, уволили из ЦК ВЛКСМ его сына Игоря, парня никто не хотел брать на работу. А незадолго до этого, не выдержав позора, застрелилась жена Щелокова, Светлана Владимировна, которую он очень любил.
— Ходили слухи, что накануне она стреляла в Андропова и ранила его?
— Я не нашел никаких документов, подтверждающих это. Да и соратник Андропова Владимир Крючков назвал эти слухи «полнейшей чушью». Однако тогда их никто не стал опровергать.
Когда в начале 1984 года не стало Андропова, Черненко тоже был тяжело больным человеком. Николай Анисимович обращался к нему с просьбой во всем разобраться, но тот на каждом шагу подчеркивал свою преемственность курса Андропова. Без решения суда Щелоков был лишен звания генерала армии, исключен из партии, в которой он состоял 50 лет! Причем указ об этом опубликовали 10 ноября — в День милиции, что, конечно, само по себе было ударом. Последней каплей стало то, что Президиум Верховного Совета СССР принял решение о лишении Щелокова звания Героя Социалистического Труда и всех государственных наград, за исключением боевых. Спустя ровно два года после смерти Брежнева, 13 декабря 1984 года, Николай Анисимович застрелился. Показав этим, что он выше власти и ее суда.
— Говорили, что ему помогли уйти из жизни?
— Да, его смерть была выгодна власти, ведь в суде это дело можно было и проиграть — наступали уже другие времена. А он не побоялся бы во всеуслышание сказать правду о беспрецедентном произволе. Но утверждать, что это убийство, я не могу. Его так боялись, что даже хоронили под чужой фамилией — Парамонов. Вместо катафалка в морг прислали старенький УАЗик, никто из руководства страны и МВД на похоронах не присутствовал.
— Дело было закрыто?
— Никто так и не доказал вины Щелокова. И те, кто знал Николая Анисимовича, уверены, что с ним поступили несправедливо. В своей предсмертной записке, адресованной Черненко, он написал: «Прошу Вас, не допускайте разгула обывательской клеветы обо мне… » Но тот не выполнил этой просьбы: имя Щелокова было стерто из истории страны и милиции, как нечто позорное.
Сейчас, к счастью, в милицейском ведомстве Украины уже вспомнили о заслугах этого человека перед государством. В России же его имя по-прежнему замалчивается. Начальник Днепропетровской милиции Анатолий Науменко первым восстановил справедливость, открыв музей Щелокова в городе Стаханове, теперь их в Украине уже три. Анатолий Вячеславович помог мне попасть в местные архивы, где сохранилось немало интересных документов. Он же написал и вступление к моей книге, где сказано, что такими людьми история должна гордиться. В Москве материалов о бывшем министре осталось очень мало. И я надеюсь, что моя книга, посвященная 100-летию со дня рождения Николая Анисимовича, позволит восполнить этот дефицит информации.
— Как встретили ее в России?
— Тираж небольшой, всего шесть тысяч экземпляров, поэтому к массовому читателю она вряд ли попала, но я знаю, что на одном из милицейских праздников книгу вручали в качестве подарка.
1531Читайте нас у Facebook
