«Узнав, что станет мамой, Алена сказала: «Хочу сохранить ребенка. Вдруг это мой последний шанс?»
— 28 февраля в двенадцатом часу дня ко мне из третьего роддома позвонила знакомая моей дочки Катя, — рассказывает 52-летняя Елена Григорьевна, мама Алены Колесник. — Девочки выросли вместе, и так получилось, что в одно время забеременели и оказались в одном роддоме. «Тетя Лена, — волновалась Катя. — Что-то непонятное происходит. Собрались все врачи. Алену куда-то увезли. Всех женщин загнали в палаты. Никто ничего не говорит. Приезжайте скорее!..» Я примчалась в роддом. Мне сказали: «Ожидайте в палате». Палата была пустой. Я сидела там уже час, но никто не приходил.
«Врачи сказали: «Рожать нежелательно. Но многие рожают»
— В первом браке у дочки детей не было, — продолжает Елена Григорьевна. — Она очень переживала по этому поводу, а когда стала встречаться с другим мужчиной и забеременела, так обрадовалась! Сказала: «Что бы ни решил Коля, я буду рожать». А Коля говорит: «Так я тоже хочу ребенка, Ален».
Первую беременность дочка носила легко. Малыш родился здоровеньким. Вес — 3900 граммов. Дочка тряслась над сынишкой. Хотела через пару лет еще маленького. Но Назарчику только полгода исполнилось, как у нее опять случилась задержка, хотя они с мужем и предохранялись. Беременеть так быстро вторым считается риском: организм еще не окреп после родов. И самое главное: во время первых родов дочке сделали кесарево сечение, шрам на матке еще не зажил, и это тоже чревато осложнениями. Тем не менее, когда дочка пошла в женскую консультацию, ей сказали: «Конечно, рожать нежелательно. Но многие рожают. Не переживайте. Все будет нормально. Возьмем под контроль».
— И мы стали настраиваться на второго малыша, — вспоминает 37-летний Николай Колесник, муж Алены (на фото). — Знаете, всю жизнь мечтал о мальчиках. 
И у меня уже два пацана было — от первого брака тоже мальчик. А тут вдруг страшно захотел девочку. Никогда не думал, что буду мечтать о дочке!
— Несмотря на то что врачи вроде бы не были категорически против вторых родов, сестричка много об этом раздумывала, — говорит 29-летняя Олеся, младшая сестра Алены. — Сидела в интернете на форумах, советовалась с родными. Однажды пришла, глаза задумчивые. «Олеся! — говорит. — Оказывается, в моей ситуации после свежего кесарева оба варианта не очень. Пойдешь рожать — один риск. Пойдешь на аборт — другой. Во время аборта могут пробить матку, и можно вообще остаться без нее. А я же еще хочу детей». Я ответила: «Кто бы и что бы ни посоветовал, все равно решать тебе». Сестричка сказала: «Мне уже 32 года. Потом рожать будет поздно. Хочу сохранить этого ребенка. Вдруг это мой последний шанс? И потом, аборт — это грех. Не хочу брать такого на душу. У тебя детки появились один за другим (я родила своих мальчишек в 21 и 23 года), и у меня друг за дружкой пошли. Живем рядом, в одном доме. Будет целый детский сад!»
— Чувствовала жена себя во время второй беременности отлично, — вспоминает Николай. — Хорошие анализы, давление в норме. Шестого марта она должна была пойти на УЗИ, чтобы узнать пол ребенка, а 25 февраля заметила у себя какую-то прозрачную тягучую слизь. Когда позвонила маме, та разволновалась: «Это открылась матка, вызывай «скорую»!»
В третьем роддоме жене сказали: «Есть проблемы, но беременность можно сохранить». Она даже заплакала, бедная, при мысли, что может потерять ребенка. Тут и меня стало трясти. Прошу дежурного врача: «Давайте мы вызовем еще какого-нибудь специалиста, любые деньги заплатим, только бы еще кто-то Алену посмотрел». Врач аж обиделась, что мы ей не доверяем. Говорит: «Вы можете вызвать сюда любого специалиста, хоть из Киева, он вам скажет то же самое. Открылась матка. Опустился плод. Он сейчас плавает в животе у мамы, как в аквариуме. Состояние стабильное. С ребеночком все будет в порядке».
«Это ж как надо накричать на беременную женщину, чтобы у нее сердечный приступ начался?»
— Из палаты, куда положили Алену на сохранение, выписались две женщины, — продолжает Николай. — И она попросила, чтобы на их место хотя бы на выходные перевели в палату ее подружку Катерину, с которой они знакомы с детства. Алене велели лишний раз не вставать с постели, а Катя могла ей помочь. Да и вместе было веселее. Дежурный врач разрешила. А в понедельник, 27 февраля, пришла другая врач (к сожалению, мы до сих пор не знаем ее фамилии). И когда жена попросила уже у этого врача разрешения, чтобы Катю оставили в ее палате, та на нее накричала. Она заявила: «Здесь никто не будет командовать, кроме меня!» Да еще пригрозила Алене перевести ее в палату на восемь коек.
А во время сохранения не разрешают даже в туалет вставать. Алена вынуждена была оправляться в утку. Она и в своей палате на троих страшно стеснялась это делать у всех на виду. А тут восемь человек! Жена так разнервничалась, что у нее начался сердечный приступ.
— У нее было больное сердце?
— Да никогда оно у нее не болело. Правда, бабушка у Алены «сердечница». И жена жаловалась, что испытала такой стресс, что ее аж на кровати подбрасывало. Это как же надо было накричать на беременную женщину, чтобы у нее сердечный приступ начался? И что такого страшного было в ее просьбе перевести подружку в палату? Алене дали успокаивающее. Потом целый день брали кровь из пальца, делали УЗИ. Сообщили, что с ребенком все нормально и жизни Алены тоже ничего не угрожает. А вечером у нее поднялась температура, и врачи объявили, что нужно… прерывать беременность.
Ей сказали: «Мы тебе вызовем искусственные роды. Плод маленький. Родишь сама. Полежишь еще дней пять и пойдешь домой…» Звоню ей вечером. Она в слезах: «Не будет у нас девочки». Говорю ей: «Не переживай. Будут у нас еще и девочки, и мальчики. Кого хочешь, тебе «нарисую»!»
— Через какое-то время Алена позвонила: «Мне пробили плодный пузырь, дали стимулирующие уколы, — вспоминает Елена Григорьевна. — Сказали: «Иди в палату, жди схваток». Это было вечером 27 февраля. А на следующий день около одиннадцати позвонила ее подружка Катя и сообщила, что дочку куда-то увезли. «Я к ней заходила — у Алены были схватки, — сказала Катя. — Зашла второй раз, там была такая затяжная схватка, что, казалось, от боли она сходила с ума. Но медсестра меня выгнала».
Приехав в роддом, я долго металась по коридорам, пытаясь выяснить, что случилось, пока не спустилась в приемный покой. Мне сказали подняться в ординаторскую на четвертый этаж. Там было много врачей. Спрашиваю: «У кого можно узнать, что с моей дочкой? Я мама Алены Колесник». И тут все опустили глаза. Потом слышу чей-то голос: «Оля, это к тебе», как я поняла, обращались к завотделением. Но со мной стал объясняться другой человек, кажется, главврач. Он говорит: «У нас случилась трагедия…» У меня все поплыло перед глазами. Долетали лишь обрывки фраз: «преждевременные роды», «отслоение плаценты», «болевой шок», «сделали операцию», «внутреннее кровотечение», «отек легких», «прямой массаж сердца». Кто-то мне сунул таблетки в рот. Сделали укол. Услышала еще фразу: «Крепитесь…»
— После похорон я написал заявление в милицию с просьбой расследовать, правильно ли действовали врачи, но дело не двигалось с мертвой точки, — говорит Николай Колесник. — Пришел к следователю в очередной раз. Говорю: «Может, еще заявление написать?» Она отвечает: «Не надо — дело уже в прокуратуре. Не обижайтесь, но я вам вот что скажу. Это государственная больница. Все экспертизы будут проводить медики. А они всегда защищают своих. Как вы думаете, что они напишут? Я не знаю случая, чтобы такие дела чем-то хорошим заканчивались». По-человечески так объяснила, вроде сочувственно. Но вскоре я узнал, что дело было… закрыто задолго до этого разговора, еще 5 марта, «из-за отсутствия состава преступления», а следователь милиции спокойно нас «кормила» разговорами о прокуратуре!
Мы обратились к помощнику народного депутата Юрию Девятке, после чего были разосланы депутатские запросы. Областная прокуратура пришла к выводу, что милиция провела доследственную проверку недолжным образом, и вернула дело на доследование. Благодаря тому, что был поднят шум, о нас узнали газеты и телевидение. Потом кто-то из медиков давал интервью телеканалу «1+1»: «Ей нельзя было рожать». Так почему же Алене сразу это не сказали? И только когда случилось несчастье, начали говорить о противопоказаниях? Я так понимаю: если есть какая-то угроза, прерывайте беременность. А они в роддоме тянули до последнего.
«Сейчас все пытаются нас обвинить. Но это трагедия и для медиков»
По словам главного врача запорожского роддома № 3 Сергея Коломойца, беременность сохраняли, потому что в некоторых случаях это удается.
— У нас женщина в похожей ситуации, с вышедшим за пределы шейки матки плодным пузырем, лежала на сохранении с 34-й до 37-й недели беременности, а потом родила нормального ребенка, — объясняет Сергей Коломоец. — Но, к сожалению, у Алены начался поздний выкидыш.
— Нервный стресс мог его вызвать? После того как врач роддома грубо поговорила с Аленой, у пациентки случился сердечный приступ. Вам известно об этом?
— Какой сердечный приступ? Это глупости.
— Что предпринимают врачи в случаях, когда угрозу выкидыша остановить невозможно?
— В девятнадцать недель инструментальным способом беременность не прервешь. Вводить стимулирующие препараты, с учетом того, что после кесарева сечения, проведенного во время первых родов, остался рубец на матке, опасно, потому что может произойти разрыв матки.
— Но, насколько мне известно, именно эти препараты женщине и вводили. Маме Алены сказали купить пять ампул окситоцина — средства, известного как стимулятор родовой деятельности.
— Никто ее не стимулировал. Алена начала рожать самостоятельно. Вмешиваться в этот процесс смысла нет. Окситоцин в половинной, щадящей, дозе можно было бы начинать капать, если бы родовая деятельность не возникла. Но поскольку она появилась, необходимость в этом отпала. 27 февраля вечером пациентка получала антибиотики, а также растворы для того, чтобы уменьшить вероятность сепсиса. В шесть утра 28 февраля начала рожать. Когда появились кровянистые выделения и боли в животе, упало давление, что характерно и для внутрибрюшного кровотечения, и для эмболии околоплодными водами, и для разрыва матки, и для септического шока. Тогда мы пошли в брюшную полость, чтобы выяснить причины кровотечения.
Оказалось, что произошла эмболия околоплодными водами (то есть попадание околоплодной жидкости в кровоток матери, в легочную артерию, что может вызвать легочную недостаточность, потерю сознания, смерть от удушья. Относится к редким осложнениям родового периода и родоразрешения, которым способствуют предлежание плаценты или преждевременная отслойка нормально расположенной плаценты, неумеренное применение родостимулирующих средств, запоздалое вскрытие плодного пузыря. — Авт.). Так бывает в одном случае на 80 тысяч.
— Алену можно было спасти?
— В 90 процентах такое осложнение заканчивается летальным исходом. Я полтора часа «качал» больной сердце. Но возник кардиопульмональный шок (молниеносная форма эмболии, которая наступает при массивном поступлении околоплодных вод в кровоток. — Авт.), отек легкого. Были приглашены профильные городские специалисты, в частности, анестезиолог и акушер-гинеколог. К сожалению, из этого состояния мы ее вывести не смогли.
Сейчас нас все пытаются обвинить. Считают нас черствыми. Но это большая трагедия и для врачей. Мы тоже хотим, чтобы жили и дети, и мамы. Однако мы не боги. Если бы женщины придерживались наших рекомендаций не беременеть в течение двух-трех лет после кесарева сечения, рисков было бы значительно меньше. Пациентка же забеременела через полгода после родов, это вообще недопустимые вещи. Но она сказала: «А вдруг это мой последний шанс»…
— Может, это был и несчастный случай, трагическое стечение обстоятельств, и врачи в самом деле не виноваты, — говорит Елена Григорьевна. — Но я им не верю, потому что их слова расходятся с тем, что говорила моя дочь. Алена сообщила всем нам по телефону, что ей 27 февраля устроили искусственные роды, а медики утверждают, что дочка рожала сама. Врачи заявляют, что рожать она начала в шесть утра 28 февраля, но именно в это время я звонила Алене и она говорила, что схваток у нее еще нет, у нее ничего не болит, и ей собираются поставить капельницу. А в десять утра я ей позвонила, дочка лежала на капельнице и сообщила: «Я еще не родила»…
То есть из истории гибели моей дочери выпала целая ночь после стимуляции. Почему? Может, потому, что врачи что-то недоделали? Я сама рожала и понимаю, что, если стимуляция родовой деятельности была, а результата нет, нужно же что-то предпринимать? Ну а врачи ждали утра. Может, не хотели брать на себя ответственность?
В свидетельстве о смерти патологоанатом указал: причина смерти — «смерть матери во время… беременности в срок 19 недель». Наверное, это какое-то новое заболевание, приводящее к летальному исходу. Когда брали справку, на формулировку причины смерти просто не обратили внимание. Ведь находились в шоке: потерять сразу двоих.
Патологоанатом сказал, что у Алены должен был родиться мальчик…
Фото из семейного альбома
2641Читайте нас у Facebook
