«не бейте меня, у меня мать в больнице, ей нельзя волноваться», — перед смертью умолял «оборотней в погонах» 29-летний харьковчанин
Эта трагедия произошла еще в 2005 году. Тогда, в ночь на 8 декабря, возле харьковского кафе «Е-2» завязалась драка между тремя пьяными сотрудниками милиции и двумя случайными прохожими. В результате столкновения с «ментовским беспределом» один из парней умер, а другой, опасаясь за свою жизнь, навсегда уехал из страны.
Следствие по делу тянулось довольно долго. Сотрудники прокуратуры признаются, что оно было очень непростым — из-за огромного количества лжесвидетельств и постоянного давления, которое пытались оказывать на прокуратуру и суд.
«Палачи, даже в погонах, должны сидеть в тюрьме»
О том, что Харьков — «город ментовский», его жители предупреждают любого нового человека. Да и сами правоохранители неоднократно говорили об этом с высоких трибун, вкладывая, правда, в понятие «ментовский» свой смысл — мол, криминальная ситуация в городе находится под постоянным и жестким контролем. Однако далеко не все горожане почему-то согласны с официальной точкой зрения.
Именно Харьков, как никакой другой город Украины, постоянно «гремит» громкими судебными делами, в которых сотрудники милиции показаны далеко не с положительной стороны. На днях Европейский суд принял к рассмотрению иск харьковчанки Светланы Помиляйко, подвергшейся жестоким пыткам в местном райотделе милиции. Правозащитники обратились в Страсбург после того, как поняли, насколько трудно им будет доказать в Украине вину стражей порядка.
В мае «ФАКТЫ» рассказали историю харьковчанина Вячеслава Савина, который вот уже десять лет пытается добиться того, чтобы милиционер, сделавший его инвалидом, был признан виновным и понес наказание.
Поэтому особенным резонансом прозвучал недавно приговор Апелляционного суда Харьковской области в отношении трех сотрудников Червонозаводского райотдела милиции Харькова, которые получили большие сроки заключения за превышение власти и убийство задержанного.
Несмотря на то что после трагедии прошло уже три с половиной года, мои собеседники — отец погибшего Михаил Николаевич и старший брат Геннадий плакали, вспоминая события того рокового декабря.
- Олег был моим единственным сыном, — вздохнув, начал свой рассказ Михаил Дунич. — Гена — его старший брат от первого брака моей жены, поэтому моей опорой и надеждой был все же наш младшенький — Олежек. Я не скажу, что он рос ангелом — нет, он был вполне обыкновенным. Когда-то у него случился конфликт с законом — попался на краже. Но даже если человек один раз споткнулся, это не дает никому права обвинять его потом всю жизнь. И уж тем более убивать…
А ведь с Олежкой все так и вышло. Когда его, избитого, милиционеры привезли в райотдел, они откровенно и цинично издевались над ним еще и потому, что он раньше проходил у них по учету — мол, мы делаем все правильно, а ты просто бесправная скотина и особо опасный рецидивист.
Вы знаете, — пожилой человек на мгновение замолкает, — мне до сих пор очень тяжело говорить об этом. Я никому не пожелаю пройти через кошмар, который испытали мы. В тот вечер к моему сыну пришел его знакомый — Георгий, и парни решили сходить в кафе. Я увидел Георгия на следующий день — он был весь исцарапанный, с синяками на лице. Мне сказал, что просто упал. Когда я спросил у него, где же мой сын и почему он не пришел ночевать, парень ответил, что не знает.
Это потом уже выяснились страшные подробности. Оказалось, что, когда мой сын с товарищем подъехали к кафе, у них произошла случайная стычка с тремя пьяными милиционерами. Во время драки Георгий испугался и попросту удрал, оставив Олега одного. Озверевшие от крови и ощущения своей безнаказанности «оборотни в погонах» сначала жестоко избили сына, а потом погрузили в свою машину и отвезли в райотдел. Там они продолжили свои нечеловеческие пытки. Олега били по голове ногами почти до самого утра, их не останавливало даже то, что он несколько раз терял сознание. Только утром, когда он был уже практически в коме, вызвали «скорую помощь». Врачи сразу же отвезли парня в реанимацию, на операционный стол. Но он умер через сутки, не приходя в сознание…
«Мама, я умру, но сделаю все, чтобы ты жила». Как напророчил… »
- Знаете, — плачет мужчина, — ведь это так страшно — понимать, насколько мы все беззащитны… Однако в те дни страшнее всего была неизвестность. Я искал сына везде, но мне никто ничего не мог толком объяснить. Лишь через три дня я узнал, что Олег умер в больнице скорой помощи. Однако еще целых девять дней милиция не отдавала нам тело, — мой собеседник судорожно вздыхает. — Потому что с самых первых минут после случившегося они начали тщательно фальсифицировать все материалы: пытались надавить на судмедэксперта, чтобы та написала «правильное» заключение, заставляли лжесвидетелей по бумажке разучивать все, о чем тем нужно было говорить на следствии.
- Если честно, — вступает в разговор Геннадий, — мы сначала даже не верили, что следствию удастся доказать вину милиционеров. Ведь следователи прокуратуры менялись несколько раз. Оно и понятно: никто не хотел браться за это дело. Но мы с отцом решили, что все равно пойдем до конца. Когда нас в очередной раз вызвали в прокуратуру и снова попросили все рассказать, то, наверное, на наших лицах читался такой скептицизм, что следователь не выдержал: «Не бойтесь, я с ними в сауну с девочками не хожу». Мы считаем, что только благодаря заместителю прокурора Харькова Сергею Федоровичу Здоровко и удалось доказать вину тех палачей. Все-таки есть справедливость на этом свете (вздыхает), хотя брата мне уже никто не вернет.
Тяжелее всех пришлось нашей маме — младшенький был ее любимчиком, — со слезами на глазах продолжает мой собеседник. — Она в то время как раз лежала в больнице после операции — ей удалили опухоль в груди. Олег проведывал ее каждый день, переживал за здоровье безумно. Мама все время вспоминает тот последний раз, когда видела его живым: прощаясь, он прижал ее к груди и сказал: «Мама, я умру, но сделаю все, чтобы ты жила». Как напророчил… Он умер, а мама живет. Хотя, что это за жизнь теперь — после смерти сына, знает только ее материнское сердце. Потом уже, во время суда, мы узнали, что Олег умолял избивавших его «оборотней в погонах» пощадить его жизнь ради больной матери — но его никто не слушал.
«Милиционеры были стопроцентно уверены, что уйдут от наказания»
- Это дело действительно было очень сложным, — поделился с «ФАКТАМИ» прокурор Василий Турич, выступавший в суде обвинителем. — Начнем с того, что с самого начала милиционеры были стопроцентно уверены, что уйдут от наказания. Лжесвидетелей в этом деле набралось столько, что досудебное следствие, восстанавливая реальную картину, длилось полтора года. Потом два года шли судебные заседания, доказательства вины милиционеров тщательно и неоднократно перепроверялись, проводились бесконечные следственные эксперименты, некоторые свидетели вызывались по три-четыре раза.
Все осужденные — офицеры милиции, имеющие высшее образование. Понятно, что, пытаясь скрыть реальную картину происшедшего, они тщательно подготовили свою версию трагедии. На первый взгляд, она была достаточно логичной, при этом буквально слово в слово подтверждалась двумя якобы свидетелями происшедшего. Так вот, милиционеры в один голос заявили на суде, что в тот вечер двое неизвестных мужчин начали избивать одного из офицеров милиции на улице, пока двое других расплачивались в кафе. Драка не прекратилась даже после того, как нападавшим показали удостоверения. При этом у одного из парней якобы имелся пневматический пистолет, из которого в сотрудников милиции было сделано 12(!) выстрелов, почему-то не достигших своей цели. Вскоре один из нападавших сбежал, и милиционеры, испугавшись того, что он вернется с подмогой, отвезли Олега Дунича в райотдел — как обычно, для дачи показаний. Вызвали понятых, оформили изъятие оружия. Приехавшая «скорая» забрала с собой одного из сотрудников милиции, пострадавшего в драке, для наложения швов. Задержанного, говорили в милиции, никто не избивал, а сознание он терял, скорее всего, из-за прошлогодней травмы головы. «Скорую» ему все же вызвали — но уже в 8 часов утра. Приехавшие врачи забрали парня в больницу. По дороге в машине реанимации ему во время массажа сердца сломали ребра, ну а умер Олег, по утверждению горе-милиционеров, от травмы головы, полученной им… еще в 2004 году.
Эту версию, практически слово в слово, подтвердили двое свидетелей. Потом уже выяснилось, что они буквально заучили на память написанный им на бумажках текст. Так вот, в ходе кропотливого следствия удалось установить абсолютно другую картину трагедии. Признаюсь, это было нелегко, потому что почти все документы являлись фальшивыми. С помощью знакомого судмедэксперта милицией было написано «нужное» освидетельствование задержанного, а впоследствии — и заключение о смерти. Уже потом, на судебном заседании, молодая женщина, работающая врачом-экспертом отделения судмедэкспертизы, рассказала, как к ней среди ночи приехал ее знакомый и на машине отвез в Червонозаводской райотдел милиции, по дороге попросив сделать освидетельствование мужчины, которого подозревают в совершении тяжкого преступления. Когда женщина попыталась узнать, в чем конкретно его подозревают, ей грубо указали, что все остальное — не ее дело.
В райотделе врач увидела парня, который при ней неоднократно терял сознание. Она несколько раз говорила окружавшим его милиционерам, что больному нужно срочно вызвать «скорую», но ей попросту хамили в ответ. Написав то, что от нее требовалось, женщина покинула райотдел. При ней «скорая» так и не приехала. А ведь не исключено, что если бы реаниматологи прибыли не утром, когда их все-таки пришлось вызвать, а хотя бы несколькими часами раньше, Олегу удалось бы сохранить жизнь. Не буду утомлять вас лишними подробностями, но поверьте, все, что произошло тогда на самом деле, мы установили досконально и кропотливо, до самой последней детали. Тем временем стражи порядка вели себя настолько откровенно цинично, что если бы через полтора года после трагедии — в марте 2007-го — следствие не приняло решения о взятии под стражу трех главных обвиняемых, то еще неизвестно, как бы все завершилось.
- Вообще, у меня сложилось впечатление, — делится своим мнением Василий Григорьевич, — что один из обвиняемых — человек явно неуравновешенный, с очень агрессивным поведением. Я просто не хочу вспоминать и говорить о том, сколько угроз в свой адрес я от него выслушал. Одно время мне как представителю обвиняющей стороны хотели даже предоставить охрану. Я, конечно же, отказался. Но вы только на минуту представьте себе ситуацию: сотруднику прокуратуры угрожает милиционер. Абсурд, но такова жизнь. Товарищ Олега Дунича, который был вместе с ним в тот вечер, буквально через три дня после драки, 11 декабря 2005 года, купил билет и вылетел к себе на родину — в Грузию. И возвращаться в Украину он больше не собирается — так напуган. Кстати, когда зачитывался приговор, в зале суда находилось очень много сотрудников милиции, переодетых в штатское. Уж не знаю, зачем это им было нужно, но поверьте — ощущение не из приятных.
Сейчас я могу сказать, что доволен тем, что в результате совпали мнения суда и обвинения. Это долгожданный финал — все, что незаконно, должно быть наказуемо. И тем более, если незаконные действия были совершены представителями власти.
Приговором Апелляционного суда Харьковской области трое бывших сотрудников милиции признаны виновными в превышении власти и служебных полномочий, а один из них — еще и в нанесении тяжких телесных повреждений, повлекших за собой смерть пострадавшего. Два из них приговорены к шести годам лишения свободы, а третий — к девяти. Однако их защитники не согласились с решением суда и обратились с кассационной жалобой в Верховный суд.
Помощник министра внутренних дел по правам человека в Харьковской области Юрий Чумак, комментируя решение суда, заявил, что «проблема и милиционеров, и их близких, да и общества в целом, в том, что не усвоена простая истина — ни при каких обстоятельствах милиционеры не имеют права бить задержанного. Даже в отношении правонарушителя, который оказывает сопротивление, нельзя превышать свои полномочия. В деле Дунича оказалось, что оперативники даже на скамье подсудимых не осознали, что нарушили законные права человека».
512Читайте нас у Facebook
