Георгий Натансон: "После почти десяти лет запрета на профессию Сталин разрешил Довженко снять фильм о Мичурине"
Александр Довженко «заболел» кино, когда ему было уже почти тридцать лет. Это случилось на Одесской кинофабрике, куда он пришел стажером. Киноискусство давалось Довженко легко и приносило несказанное удовольствие. Гораздо большее, чем занятие дипломатией и даже живописью.
Александр Петрович начал писать сценарии, а затем занялся режиссурой, сняв свой первый фильм «Звенигора». Потом были «Арсенал», «Земля», «Аэроград», «Щорс», две Сталинские премии, переезд в Москву и долгое забвение. К киноискусству Александру Довженко разрешили вернуться лишь через десять лет. В конце сороковых он приступил к съемкам картины «Жизнь в цвету», которую по распоряжению Сталина переименовали в «Мичурин». Помощником режиссера на этих съемках назначили начинающего кинематографиста Георгия Натансона. Отпраздновав 95-летие, Георгий Григорьевич с любовью и трепетом вспоминает годы работы с мастером, которого называет украинским гением.
— Работу с Александром Довженко я считаю одной из самых больших удач в моей жизни, — вспоминает Георгий Натансон (на фото). — Нас познакомил Иван Пырьев — знаменитый советский режиссер, руководитель «Мосфильма». Это было в начале 1948 года. В то время Александр Петрович приступал к съемкам картины «Жизнь в цвету», посвященной известному биологу Ивану Мичурину. Довженко с самого начала был ко мне расположен. Я стал ассистентом режиссера и, по сути, правой рукой мастера. Прекрасно осознавал, что мне выпал шанс поработать с гениальным режиссером. К тому времени Александр Петрович уже снял свои знаменитые: «Арсенал», «Земля», «Щорс». После этого у него был достаточно долгий период простоя. «Жизнь в цвету» стал картиной-возвращением Довженко на большие экраны.
— Это был период, когда Довженко впал в немилость Сталина?
— Именно так. Помню, как Александр Петрович с болью рассказывал мне о трагических временах своей жизни. Мы снимали фильм в городе Мичуринск, в саду и доме известного ученого. Через неделю после начала работы Александр Петрович неожиданно предложил мне перебраться в его палатку. По словам Довженко, там мы должны были все время говорить о фильме, разбирая моменты съемок и готовясь к следующему дню. Но я понял, что Александру Петровичу необходимо было высказаться о том, что наболело у него за последние годы.
Было очень приятно, что именно меня режиссер выделил из всех, кому мог рассказать о самом сокровенном. Мы ночевали в его палатке, которая была поставлена прямо в Мичуринском саду. Тогда я впервые услышал от Довженко о том, как сильно он любит Украину. Мне казалось, что когда он начинал вспоминать о своем доме, то менялась даже его манера говорить. Речь становилась красивой и певучей. Помню, он как-то сказал: «Жора, Украина — это место, в которое я беззаветно влюблен». Ведь был момент, когда Иосиф Сталин восхищался творениями Довженко. Для него в Советском Союзе не было лучшего режиссера. А потом в одночасье все изменилось.
— Когда это произошло?
— После того, как Сталин прочитал сценарий киноповести Довженко «Украина в огне». До этого момента жизнь в кино для Довженко складывалась как нельзя лучше. Помню, Александр Петрович рассказывал, что однажды Сталин пригласил его на просмотр картины «Чапаев». Они сидели вместе в специальном зале, и после окончания картины Сталин, обращаясь к Довженко, неожиданно сказал: «А вот теперь за вами украинский Чапаев — Щорс». И ведь действительно, через несколько лет Александр Петрович снял одну из своих знаменитых картин — «Щорс». Для этого по распоряжению Сталина в Киеве была выстроена огромная киностудия. Именно она потом и получила имя великого украинского режиссера.
Сталин лично наблюдал за процессом создания ленты. Довженко говорил, что он часто давал ему советы. Премьера ленты состоялась в 1939 году. Конечно же, первым ее посмотрел Иосиф Сталин. Довженко вспоминал, что он лично привез фильм в столицу, чтобы показать его вождю. Просмотр проходил в Кремле при закрытых дверях. Сталин был в полном восторге от «Щорса». Ему так понравилась картина, что после показа он даже решил проводить Довженко домой. Режиссер снимал квартиру на Метростроевской улице. Стояло лето. Просмотр закончился поздно ночью, и Сталин решил идти пешком. Александр Петрович рассказывал, как они вдвоем шли через Красную площадь, а недалеко медленно ехали машины с охраной. Правда, подробностями беседы Довженко со мной так и не поделился. Сказал лишь, что вождь так был доволен фильмом, что во весь голос распевал украинские песни.
— Говорят, что под репрессии чаще всего как раз и попадали друзья Сталина.
— Да, это был парадокс. Александр Петрович признавался, что ему и самому не хотелось так близко сходиться с вождем. Но решение принимал не он. Через несколько лет после «Щорса» Довженко закончил сценарий киноповести «Украина в огне». Это история Великой Отечественной войны и беззаветной отваги украинцев, которым дважды пришлось страдать от прихода фашистов. Сначала по земле Украины враги дошли до Сталинграда, а затем откатились обратно.
Первым сценарий прочитал Хрущев. Он ему очень понравился, Никита Сергеевич даже предложил издать его книгой на русском и украинском языках. Потом «Украина в огне» попала к Сталину, который в одночасье разрушил карьеру Довженко, обвинив его в национализме. Все это происходило во время заседания Политбюро ЦК КПСС. Довженко присутствовал на нем и говорил, что едва не потерял сознание от услышанного. Большую речь тогда толкнул Сталин. Он говорил, что Довженко показал себя как откровенный националист, сделав выпад против «ленинского мировоззрения». По словам Сталина, Довженко в своей киноповести говорит, что в Отечественной войне участвовали лишь украинцы. Мол, это проявление «узкой национальной ограниченности». Кстати, Никита Хрущев, который тогда присутствовал на Политбюро, не сказал ни слова в защиту Довженко.
— Что же в результате спасло Александра Довженко от расправы?
— На самом деле Александр Петрович почти десять лет был без работы. Ему не давали снимать фильмы, по сути, растоптали его имя. Довженко писал Сталину, объясняя, что никогда не являлся националистом или представителем буржуазии. Говорил, что страдает из-за любви к своему народу. В конце концов Сталин смилостивился и разрешил ему поставить фильм о Мичурине. В первые дни съемок у нас приключилась забавная история. Мы только приехали в Мичуринск, как Александр Петрович вызвал меня и говорит: «Жорочка, я забыл режиссерский сценарий дома, в Москве». Протягивает мне ключи от квартиры и просит поехать к нему домой. Довженко жил в самом центре.
Я открыл дверь квартиры его ключами, и вдруг из комнаты вышла пожилая женщина. Она удивленно подняла на меня глаза и дрожащим голосом спросила: «Вы кто?» Я сразу сообразил, что произошло, говорю: «Не волнуйтесь, я от Александра Петровича, за сценарием». Это оказалась мама супруги Довженко Юлии Солнцевой. Видимо, в своей речи я был убедителен да и внешне не походил на бандита, и она успокоилась. Проводила меня в кабинет Александра Петровича, посреди которого стоял большой письменный стол, а на стене висел портрет Владимира Маяковского. Я знал, что сценарий находится в среднем ящике. Открыл ящик, сценарий лежал на самом верху. Взял листки и увидел под ними черный браунинг, а рядом орден Красного Знамени. Орден Александр Петрович получил во время войны. Честно говоря, брать оружие в руки я побоялся — быстро захлопнул ящик и, забрав сценарий, на следующий день был уже в Мичуринске. Кстати, ехал я в Москву скрепя сердце. Дело в том, что на съемках я был вместе со своей супругой. И страшно ее ревновал.
— К Александру Довженко?
— И к нему тоже! Моя уже покойная жена была родом из Киева. Красоты необыкновенной. Мне повсюду мерещились поклонники. Александр Петрович тоже был очень видным мужчиной — высокий, с копной вьющихся волос, цепким взглядом и великолепными манерами. Просто я был еще очень молод и не понимал, что со стороны Довженко не может быть никаких поползновений. Потом я и сам увидел, насколько идеальными были отношения Юлии Солнцевой и Александра Довженко. Юлия Ипполитовна всегда была на съемках рядом с режиссером, исполняла все его желания. Следила за тем, чтобы Довженко было комфортно. Лишь однажды Александр Петрович повысил на нее голос. Сказал: «Юлия, вы все неправильно поняли!» Речь шла о какой-то просьбе. Солнцева лишь на минуту покраснела, ничего не ответила Довженко, отошла на пять минут, а затем вернулась, будто и не было никакой размолвки.
— С Довженко легко работалось?
— Характер у Александра Петровича был суровый. На съемках все знали, что спорить с режиссером не стоит, поэтому, как могли, старались ему угодить. Довженко всегда знал, что он хочет видеть в кадре. Главную роль в картине играл актер Григорий Белов. По замыслу режиссера, он должен был воплотить на экране 80-летнего Мичурина. А Белову в то время было чуть больше 40. Довженко сказал, что это проблема гримеров. И что вы думаете, Гришу гримировали более четырех часов! В этой картине снялся и молодой Юрий Любимов, который играл одного из иностранцев, приехавших к Мичурину. Однажды Александр Петрович проезжал на машине по городу и увидел какого-то мужчину в смешном картузе. Он приехал на съемочную площадку и заявил мне, чтобы на следующий день я нашел такую же шапку для одного из работников Мичурина.
Я был в шоке, не понимая, где ее искать. А потом решил пойти на местный базар. На одном из мужиков, продававших овощи, увидел такой же головной убор и купил его. Довженко был в восторге! Правда, цветущий яблоневый сад, который необходим был для фильма, нам так и не удалось вовремя снять. Пришлось работу откладывать на год. Доснимали уже в Москве. Там была сцена, когда девушки осыпают дорогу лепестками цветущих яблонь. Девушек набрала одна из ассистенток, приведя в первый раз на площадку школьницу Аллочку Ларионову. Она была очень красива. Довженко тоже ее сразу заметил и поставил в первый ряд. Это была первая роль Ларионовой в кино. Собственно, после нее Аллочка, никогда не задумывавшаяся об актерстве, решила поступать во ВГИК.
— Сталину понравилась картина?
— «Жизнь в цвету» Сталин просматривал без Довженко. Потом через председателя комитета по кинематографии СССР Ивана Большакова передал свои замечания. Их у Сталина было много. В частности, он приказал переименовать фильм «Жизнь в цвету» в «Мичурин». Довженко очень болезненно воспринял реакцию Сталина. Не забуду, как мне позвонила встревоженная Юлия Ипполитовна и попросила срочно приехать к ним домой. Я застал ее в совершенно растерянном состоянии. Она рассказала, что Сашко закрылся в кабинете, очень расстроен и не желает выходить. Говорит: «Жорочка, пойдите, поговорите с ним». Я зашел в спальню и увидел, что на застланной постели лицом вниз лежит Александр Петрович. Плечи его вздрагивали от рыданий. Таким Довженко я никогда не видел. Не знал, как его успокоить. Присел рядом, поглаживал его вздрагивающие плечи и лишь повторял: «Вы — прекрасный художник, великий режиссер. Ваш фильм испортить невозможно». Александр Петрович очень тяжело расставался с кадрами, которые приказал вырезать Сталин.
— Вы общались с Александром Петровичем после окончания съемок «Мичурина»?
— Мы работали вместе пять лет. Потом я занялся самостоятельной режиссерской карьерой. Правда, с Довженко никогда не терял связь. Иногда приходил в их небольшую квартиру просто на чай. Бывал там и со своей дочерью Мариной. Каждый раз Юлия Солнцева непременно угощала ее шоколадкой. Знаю, что Александр Петрович безумно любил Украину, всегда в разговоре непременно вспоминал о своей Родине. Наверняка хотел, чтобы его последние годы прошли именно там. Но случилось так, что он ушел из жизни в Москве. С ним прощались в Доме писателей. Народу собралось огромное количество. Приехал и Иван Пырьев, но Юлия Ипполитовна его не пустила. Она считала его виноватым в том, что карьера Александра Петровича в Москве так и не сложилась. Говорила: «Не уберегли вы Сашка». А в гроб знаменитого режиссера, в память о его родной Украине, она положила зеленые яблоки.
1191Читайте нас у Facebook
