Дочь Александра Галича: «Папе велели покинуть СССР в течение пяти дней»
Александра Галича выдворили из СССР, обвинив в антисоветской деятельности. За свою жизнь он дал на родине лишь один открытый концерт — в Новосибирске в 1968 году, однако его имя знала вся страна. Магнитофонные пленки с записями песен, за которые автор-исполнитель был лишен советского гражданства, передавали из рук в руки и слушали подпольно в узком кругу друзей.
Судьба отмерила Александру Галичу 59 лет. Согласно официальной версии он погиб в Париже от поражения электротоком при подключении антенны к телевизору. Однако семья барда до сих пор не верит в то, что произошел несчастный случай.
О том, каким человеком был Александр Галич, «ФАКТАМ» в эксклюзивном интервью рассказала его дочь актриса Алена Галич.
*Алена Галич: «В папе меня поражали его доброта и всепрощение». Фото из альбома Алены Галич
— Алена Александровна, узнав о смерти вашего отца, Андрей Макаревич тут же написал песню, в которой есть такие слова: «Я готов был ждать месяцы, только чтобы с ним встретиться…» Расскажите, пожалуйста, какой была прижизненная слава вашего отца.
— Знаете, слава была тайная. Песни отца нравились людям интеллектуальным, думающим. Он был дружен со многими учеными. Его очень любили академики Петр Капица, Лев Ландау, Андрей Сахаров. Как-то с папой произошел такой смешной случай. Его пригласил в Переделкино Корней Чуковский. Папа пел свои песни. А в одной из них, «Песне про физиков», есть такие слова:
«А в Сахаре снегу — невпроворот!
Это гады-физики на пари
Раскрутили шарик наоборот.
Где полюс был, там тропики,
А где Нью-Йорк — Нахичевань.
А что мы с вами люди,
а не бобики,
Им на это начихать!..»
У Чуковского тогда было много народа. В углу сидел скромный человек в клетчатой рубашке. И вдруг он обратился к папе: «Александр Аркадьевич, а как вы вычислили, что такое может быть?» Отец улыбнулся: «Догадался». А спустя время — звонок: «Александр Аркадьевич, в Сахаре действительно выпал снег!» Папа сначала не понял, кто это говорит. Оказалось, звонил Петр Капица. Вскоре они подружились. И когда отца исключили из Союза писателей и Союза кинематографистов СССР, а его произведения перестали публиковать и пьесы изъяли из репертуара театров, друзья-академики поддерживали папу, ежемесячно опуская в почтовый ящик конверт с деньгами… Отца ведь лишили всего. Даже в пенсии по инвалидности, хотя у него было три инфаркта, хотели отказать! Зарабатывал он тем, что доводил до ума чужие сценарии — серые и слабые, а также выступал с концертами в квартирах академиков, куда всегда приходило много людей. К слову, Андрей Сахаров провожал папу, когда ему велели в течение пяти дней покинуть СССР. В противном случае грозились отправить на Север. Папа предпочел первое. Ему открыли визу и пояснили, что он может ехать куда угодно — в любую страну. И он сначала отправился в Норвегию. Его приглашали читать лекции по Станиславскому. Отец ведь был последним его учеником, любимым.
— А ведь до того, как Александр Галич стал неугодным властям, у него все складывалось блестяще. Пьесы с успехом шли в театрах. Фильм «Верные друзья» получил Гран-при в Каннах, а за сценарий к фильму «Государственный преступник» его даже наградили грамотой КГБ. За что же он попал в немилость?
— После того как запретили его пьесу «Матросская тишина», папа стал писать песни, которые были расценены как антисоветские. В 1968 году выступил с ними в Новосибирске на фестивале авторской песни, потом исполнял на квартирниках. Песни посвящал Михоэлсу, Пастернаку, Фриде Викторовой, которая стенографировала процесс Иосифа Бродского… Отца предупредили, чтобы прекратил свое «домашнее творчество». Но он не послушался… Как-то магнитофонную запись Галича поставили на свадьбе дочери одного из членов политбюро, и тот написал полное возмущений письмо в Союз писателей. В результате Александра Галича решили из этой организации исключить. Правда, четыре человека, в том числе Агния Барто и Валентин Катаев, на заседании секретариата проголосовали против. Но 31 декабря 1971 года отца все-таки исключили из Союза писателей СССР. Выступления запретили, съемки фильма по сценарию отца о Федоре Шаляпине остановили. А я, работавшая в Театре Моссовета, получила запрет на работу в Москве и уехала в Киргизию. Когда папа покидал страну, даже проводить его не смогла, так все стремительно произошло.
— Как вы узнали об отъезде отца?
— От мамы по телефону. Родители давно не жили вместе. Расстались, когда я была еще совсем маленькой. К слову, до 13 лет я жила с папой, а мама работала в театре сначала в Иркутске, потом в Брянске. Когда приехала в Москву, у нее не было своей квартиры. Так вот, я позвонила маме, а она говорит: «Алена, послушай меня внимательно… — и голос ее задрожал. — Саша сегодня уезжает!» Я подумала, что она говорит о моем друге. Мама еще раз повторила сказанное, но я все равно не поняла. Вдруг она как закричит: «Папа уезжает! Его выгоняют!» — и заплакала. Я зарыдала… Все это было ужасно.
— С какими чувствами Александр Галич покидал родину?
— Незадолго до отъезда папа крестился. Когда уезжал, его стали досматривать и велели снять крест. Но отец наотрез отказался. Ему пригрозили: «Так мы вас не выпустим». А он в ответ: «Я и не хочу ехать…» Так и не снял крест. Самолетом долетел до Вены, там получил нансеновский паспорт, который давал право жить в любой стране мира. У папы даже стихотворение есть: «И полосками в паспорте беженца перекрещено сердце мое». Ему предлагали гражданство нескольких стран, но он никакого брать не захотел. Сказал: «Я остаюсь гражданином своей страны». Первым пристанищем папы была Норвегия, затем его пригласили в Мюнхен, где он выступал с лекциями о судьбах литераторов. А через некоторое время уехал в Париж. Там встретил Виктора Некрасова, с которым дружил с шестнадцати лет. Оба поступали в студию Станиславского. Папу взяли, а Виктор Платонович не прошел по конкурсу. Но они стали общаться. Папа не раз приезжал к нему в Киев. И вдруг такая вот неожиданная встреча с Виктором Некрасовым в Париже. В столице Франции открыли корпункт радиостанции «Свобода», и Виктора Платоновича туда перевели. Некрасов папу и хоронил.
— Вы не подозревали, что отец может вот так вдруг уехать?
— Нет, все получилось очень стремительно. Думаю, папа и сам не мог предположить, что придется срочно покинуть страну. Он уехал, когда мне было 24 года. Больше я его не видела. Иногда он звонил нам с бабушкой, тайком передавал мне подарки: то модную кофточку, то туфельки… О том, чтобы поехать к нему, не могло быть и речи. Кто бы меня выпустил?
— Помните ваш последний разговор?
— Он был незадолго до гибели отца, летом 1977 года. Ничто не предвещало, что мы общаемся последний раз. Папа был в хорошем настроении, сказал, что ему кажется, будто на родине уже наступает время послабления. Он даже стал надеяться, что, быть может, меня и бабушку выпустят к нему хоть на несколько дней. Но этого не случилось. К слову, незадолго до гибели отца в бабушкин почтовый ящик было опущено письмо без штемпеля, которое сегодня хранится в музее Сахарова. Из вырезанных из газет букв была сложена фраза «Вашего сына Александра хотят убить».
— Кому же могло понадобиться уничтожить Александра Галича?
— Возможно, спецслужбам ЦРУ, ведь папа был человеком правдолюбивым и говорил о безобразиях, которые творятся за рубежом. Или агентам КГБ, обвинявшим отца в антисоветской деятельности. Правда, летом вышло решение политбюро о том, чтобы вернуть Галича и Некрасова в СССР, как в свое время вернули Алексея Толстого и Куприна, пообещав, что их будут издавать, дадут шикарные квартиры. Папу с Виктором Некрасовым решили уговорить возвратиться на родину с покаянием. В Париж был командирован человек, который должен был убедить их, пообещав хорошие жилищные условия, деньги, разные льготы. Знали, что оба они сильно тоскуют по родине. Однако, когда человек, прилетевший с этой миссией в Париж, спускался по трапу самолета, ему сообщили: Галича уже нет, он погиб. Но если бы папа стался жив, уверена, никакого покаяния не было бы.
— Гибель Александра Галича тогда преподнесли как несчастный случай. Однако знаю, что вы думали совсем иначе.
— Я и сейчас так думаю. В тот злополучный день отец устанавливал антенну, чтобы быть в курсе новостей на родине, ведь советские радиостанции глушили на Западе, как и иностранные у нас. Его ударило током. Много вопросов при этом осталось без ответа. Напряжение в сети было очень слабое — меньше 110 вольт, а у отца обе ладони оказались обожжены. Кроме того, папа прекрасно разбирался в технике. У него и в Москве всегда была хорошая аппаратура, которую он обычно покупал в комиссионном магазине. Думаю, его смерть была подстроена.
— Если предположить, что в момент подключения антенны дали сильное напряжение, кто и каким образом мог знать, чем Александр Галич занимается?
— Дело в том, что папа жил в доме, напротив которого находилась пожарная каланча. Окна его квартиры хорошо просматривались. Вероятно, увидели, что он возится с аппаратурой, и пустили ток посильнее.
— Помните тот момент, когда вы узнали о гибели отца?
— Когда его не стало, был жуткий день. У меня сильно болела голова. После спектакля (я работала во Владикавказе) вдруг почувствовала себя очень плохо. Меня забрала скорая помощь. Месяц я пролежала в больнице с гипертоническим кризом. В один из дней позвонила бабушке в Москву. От нее и узнала страшную весть. Что со мной было! Я рыдала и не могла остановиться.
— Известно, что Александр Галич родился в Днепропетровске и прожил там два года.
— Все верно. И я очень благодарна, что в этом городе год назад на доме, где жил папа, открыли красивую мемориальную доску с барельефом. А похоронен папа в Париже, на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа. Его могила находится рядом с могилой Бунина. Надпись на папином памятнике — это слова из Евангелия: «Блажени изгнани правды ради…».
— Отец вам снится?
— Да, постоянно ощущаю связь с ним, вспоминаю его. Мне папа посвятил такие строки: «Где же ты, моя Алена? Где же ты, родная дочь? О тебе на Малой Бронной папа помнит день и ночь». Тогда мне было 13 лет и я переехала к маме, когда она получила квартиру.
— Какая песня отца ваша любимая?
— «Когда я вернусь».
«Когда я вернусь — ты не
смейся, — когда я вернусь,
Когда пробегу, не касаясь
земли, по февральскому снегу,
По еле заметному следу
к теплу и ночлегу,
И, вздрогнув от счастья,
на птичий твой зов оглянусь…»
Папа очень тосковал по родине. Василий Аксенов вспоминал, как Александр Галич, приехав в Америку, пришел к нему в гости. Был хорошо одет. «Но более несчастного человека я не видел в своей жиз-ни», — рассказывал Аксенов. Отец тогда ему сказал: «Домой хочу! Страшнее разлуки с родиной нет ничего. Лучше бы меня сожгли на костре или отправили в лагеря». И это при том, что жил папа безбедно. Радиостанция «Свобода», где он работал, арендовала для него квартиру в самом центре Парижа. Он продолжал писать книги, но песен больше не создавал — его слушатель остался на родине…
— Каким человеком ваш отец был в быту? Как одевался? Что любил есть?
— В еде был непривередлив. Картошка, сосиски… Что было, то и ел. Главное, чтобы все это подавалось на красивой тарелке.
— Он был эстетом?
— В какой-то степени. Одевался хорошо. Шил с Юрием Нагибиным у одного портного. Но, как вспоминал Нагибин, почему-то на папе костюм сидел, как на небожителе, а на нем — как на простом смертном. Отец умел носить вещи.
— У него были какие-то хобби?
— Очень любил американскую и английскую поэзию. Ему нравилось переводить. А еще играл на скрипке и фортепиано.
— Какая черта отца вас больше всего поражала?
— Доброта и всепрощение. Когда его исключили из Союза писателей СССР, мы шли по улице, встречали папиных знакомых, он здоровался с ними, а те не отвечали. Я сжала его руку и стала просить: «Не здоровайся с ними! Не здоровайся!» А он мне: «Алена, они не виноваты — боятся, и их можно понять. А я человек воспитанный, должен здороваться».
— Что бы вы сказали вашему отцу сегодня, если бы он мог вас услышать?
— «Папа, я тебя очень люблю. Все время вижу тебя во сне и разговариваю с тобой». Хотелось бы обнять его и никуда не отпускать.
1532Читайте нас у Facebook
