Закройщик знаменитого закрытого ателье «коммунар» валерий любивый: «по обе стороны центральной аллеи байкового кладбища сплошь мои бывшие заказчики лежат»
«Когда уходил на пенсию, мне дали 250 гривен премии за то, что проработал более полувека на одном месте»
- Валерий Дмитриевич, наверное, нелегко было попасть на работу в элитное партийное ателье «Коммунар»?
- Начну издалека. Наша семья вплоть до окончания войны в 1945 году жила в Киргизии, куда сослали моего деда — участника революции 1905 года. Там я и начал трудиться после окончания восьми классов. Сначала в колхозе. Но мне эта работа как-то не очень нравилась. А моя мама была швеей. Однажды она мне и предложила попробовать шить мужские брюки. Попробовал — понравилось. Шил также фуфайки, кепки, шапки — все это шло потом на фронт. Так что когда в 1946 году мы переехали в Киев, я уже наловчился весьма неплохо шить брюки. Устроился портным в небольшой мастерской в подвальчике напротив дома по улице Десятинной, 8. Я тогда и подумать не мог, что когда-то мне придется приходить в этот дом, чтобы снимать мерки с Владимира Васильевича Щербицкого…
Чуть позже я попал в ателье «Индпошив», все работники которого были наслышаны о закрытом ателье «Коммунар» для партийной элиты советской Украины. К слову, «Коммунар» появился еще в 1944 году, первым директором этого ателье была некая Позднова. Она и собрала со всей Украины лучших портных. В ателье были такие мастера-старички, которые шили еще при царе! Поначалу, как мне рассказывали старожилы, в «Коммунаре» не было даже электрических утюгов, гладили дорогие ткани утюгами на углях! Но платили там больше, чем в обычных ателье, поэтому попасть туда было очень сложно. Мы с моим другом знали об этом, однако в 1951 году все-таки пошли проситься туда. В то время в «Коммунаре» работал знаменитый закройщик Леон Мирович Миллер, который еще Никиту Сергеевича Хрущева обслуживал. Он был великолепный мастер! Его вещь, как говорят портные, жила, играла на клиенте, а не висела, как на вешалке. Вот этот Миллер и принимал нас на работу. Дал задание что-то пошить, мы его выполнили. Леону Мировичу понравилось и нас оставили в «Коммунаре».
В структуре «Коммунара» было три ателье: так называемое «нулевое», или первое, второе и третье. «Нулевым» ателье называлось потому, что когда оформлялся заказ, то фамилии клиента в бланках мы не писали, а ставили циферку. Для конспирации. Так, бланк заказа Щербицкого всегда был под номером «01». Председатель Совета министров УССР шел под номером «02», председатель Президиума Верховного Совета УССР — «03», второй секретарь ЦК КПУ значился под номером «04» и так далее. Во втором ателье шили для тех, кто не был членом Политбюро ЦК КПУ, а в третьем обшивались заместители министров и другие товарищи, пониже рангом.
Меня сначала взяли в третье «коммунаровское» ателье пальтовщиком. А в 1957 году я закончил курсы закройщиков. И вскоре, в 1961 году, меня перевели в «нулевое» ателье, где принимали заказы у первых лиц республики. Помню, работал там Мирон Михайлович Шулькевич — портной от Бога. Как-то он меня спрашивает: «Пальто, в котором ты ходишь, сам шил?» Говорю: «Да, я ношу только собственноручно сшитые пальто». Мирон Михайлович отвечает: «У тебя золотые руки, я уже так шить не могу». Такие слова из уст признанного мастера были лучшей похвалой для меня…
В «Коммунаре» я проработал ровно 51 год! Когда уходил на пенсию, мне дали 250 гривен премии за то, что трудился более полувека на одном месте! (Валерий Любивый достает свои многочисленные альбомы и с гордостью показывает удостоверение мастера-портного первой категории под номером 175, выданное в Москве. То есть он уже в 50-е годы входил в число лучших портных СССР. — Авт. )
- Валерий Дмитриевич, кто был вашим самым первым клиентом из Политбюро ЦК КПУ?
- Вы лучше спросите, кому я не шил! Моими клиентами были и все министры, и просто секретари ЦК КПУ, и все первые секретари, начиная от Подгорного, Шелеста и заканчивая Щербицким и Ивашко. Я обшивал научную и театральную элиту, комсомольских начальников, всех командующих войсками Киевского военного округа: от Кошевого до Якубовского. Всех мэров Киева: от Давыдова, Гусева до Згурского и Косаковского. Александру Омельченко, правда, ничего шить не довелось. Знаменитым партизанам, в частности, Ковпаку, шил. По обе стороны центральной аллеи Байкового кладбища сплошь мои бывшие заказчики лежат! Когда иду на кладбище, обязательно покупаю цветы, чтобы положить их на могилы моих самых любимых клиентов…
А сейчас трудно сказать, кто именно был первым моим высоким клиентом, потому что я их всех знал еще в ранге секретарей обкомов и горкомов разных городов Украины. То есть до того, как они стали занимать высокие посты в столице.
- А как вас назначили закройщиком?
- Директором «Коммунара» был тогда бывший сотрудник Совета министров УССР Афанасий Васильевич Шаламов. Он поссорился с Миллером, который принимал меня на работу в «Коммунар», и Леон Мирович написал заявление. А директор взял и подписал его, хотя обычно мастеров такого класса ценили и не отпускали с работы. Возможно, директор уволил Миллера потому, что сам он не шил… Так или иначе, но образовалась вакансия закройщика. Как-то Афанасий Васильевич подзывает меня к себе (а тогда многие портные ходили в таких вязаных безрукавочках с оленями) и говорит: «Снимай с себя этих собак, надевай костюм и становись к раскройному столу». Так я стал закройщиком. Кстати, тогда было принято каждого нового мастера лично(!) представлять первому секретарю ЦК КПУ. И мы с Шаламовым пошли к Николаю Подгорному. Он тогда занимал этот пост.
«Брюки, которые я сшил для председателя КГБ Украины, разошлись… по заднему шву во время какой-то встречи в Кремле»
- Как прошло собеседование у Подгорного? Он вас о чем-то расспрашивал?
- Ничего он у меня не спрашивал. Просто директор «Коммунара» меня представил и все. Да и что спрашивать, если сотрудники КГБ, курировавшие ателье, уже собрали на меня всю информацию? Они, например, знали, что мой отец в 1931 году погиб в борьбе с басмачеством, защищая советскую власть в Киргизии. Кстати, моему отцу — Дмитрию Игнатьевичу Любивому — поставили памятник во Фрунзе. К чести «кагэбистов», работали они достаточно тонко. Когда приходили в ателье, то не выдавали себя за пожарников или кого-то еще.
- А сотрудники КГБ у вас не обслуживались?
- Мне приходилось шить и председателю КГБ УССР Виталию Федорчуку. Он, кстати, со всеми был очень строгий и требовательный. Помню, сшил для него костюм (а фигура, надо сказать, у него сложная была), а брюки ему не понравились. Приходит председатель КГБ УССР ко мне в ателье и говорит: «Пошей мне новые брюки». Я в ужасе. Дело в том, что на завтра у меня были билеты в Варну — у меня начинался отпуск… Думаю: новые брюки шить нет времени, к тому же и ткань такая закончилась. А как сказать об этом Федорчуку? Решил, что лучше переделаю под его фигуру старые. На следующий день приношу заказ, Федорчук меряет, вроде все нормально — «новые» брюки сидят отлично. И вдруг он говорит: «Валерий Дмитриевич, а ты мне старые брюки покажи!» Я обомлел, но как-то мы это дело замяли. Для себя же я понял — КГБ не проведешь! (Смеется. ) А спустя много лет я случайно узнал, что эти проклятые брюки разошлись… по заднему шву как раз во время какой-то встречи Федорчука в Кремле!!! Председатель КГБ тогда еще пошутил, что, мол, это специально Любивый так сделал, чтобы его опозорить. Но к чести Виталия Федорчука он не пожаловался на меня директору «Коммунара»!
- По Киеву ходили слухи о капризности секретаря ЦК КПУ Алексея Титаренко…
- Это правда, Титаренко был очень капризным. Он в «Коммунаре» заказывал у всех закройщиков, но никто ему не нравился, хотя там были мастера экстра-класса! Во время примерки мог долго стоять перед зеркалом и смотреть, как он говорил, силуэт. Помню, принес он мне переделать пальто, которое ему пошили в Запорожье, где он работал одно время секретарем обкома. Мол, не такое. Я свою работу сделал, а Алексей Антонович все не приходит и не приходит. Месяца три его не было. Сотрудники даже забыли, чье оно. А при «Коммунаре» был небольшой магазинчик, где членам Политбюро, которые у нас обшивались, продавали всякие дефицитные товары. И наши девочки случайно вывесили переделанное пальто Титаренко на продажу в этом магазине. Покупатель нашелся быстро… Алексей Антонович потом долго мне этот случай вспоминал. Правда, пошить новое пальто взамен не требовал.
Был еще такой случай. Однажды Титаренко попытался поговорить со мной со всей строгостью. Но я, честно признаюсь, особо не трепетал перед власть имущими и ответил ему, что, мол, еще ни один портной не умер от голода…
Случалось, что и мои промахи в работе «прикрывали» высокопоставленные заказчики. Однажды меня удивил Демьян Сергеевич Коротченко (тогда — председатель Президиума Верховного Совета УССР. — Авт. ). Он жил в доме напротив Верховного Совета. Я должен был зайти к нему домой с примеркой. Но на работе закрутился и забыл о визите к Коротченко. Вспомнил поздно, поэтому опоздал. А Демьян Сергеевич вместо нагоняя давай меня выгораживать, мол, наверное, вам трамвая долго пришлось ждать…
- О других трудных клиентах помните?
- Сразу на ум приходит супруг дочери Хрущева. Он тогда в Киеве работал директором Оперного театра. Приходил к нам как эдакий хозяин жизни…
«К нам в «Коммунар» любили захаживать на праздники Рада Щербицкая, Дмытро Гнатюк»
- А как проходили примерки у Владимира Васильевича Щербицкого?
- Владимир Васильевич был на удивление тактичным и глубоко порядочным человеком. Как-то начальник его охраны Григорий Бабич мне рассказывал, что когда Щербицкий с делегацией был в каком-то селе, то строго-настрого предупредил: «Не дай Бог, если увижу в моей машине какой-то подарок! Сразу же уволю!». К слову, мне приходилось обслуживать и первого секретаря ЦК КПУ Петра Шелеста. Так он никогда «спасибо» не говорил. Даже тогда, когда сам видел, что костюм сидит на нем великолепно. Другое дело — Владимир Васильевич Щербицкий. Он, как член Политбюро ЦК КПСС, имел право шить костюмы и пальто в так называемой «Кремлевке», в ателье на Кутузовском проспекте в Москве. Но заказывал там редко, ему больше нравились вещи, сделанные в киевском «Коммунаре». Помню, Владимир Васильевич попросил меня переделать пальто, которое ему пошили в партийном ателье в Москве. Говорит, мол, несколько заужено книзу, не нравится мне. Я посмотрел и вынес свой вердикт: переделке не подлежит. Щербицкий только развел руками, дескать, как я могу спорить с профессионалом.
- Заказы у руководителей республики вы на дому принимали?
- Нет, так было не принято. Вещи для примерки домой к Владимиру Васильевичу я приносил всего несколько раз в виде исключения. Он тогда был болен. Обычно я приходил в кабинет первого секретаря ЦК КПУ минут за двадцать до начала рабочего дня. Звонил в приемную, сообщал о цели визита. Комендатура меня пропускала, так как все хорошо знали, кто я.
За готовыми вещами в ателье приходили, как правило, жены высокопоставленных клиентов. А Раде Гавриловне Щербицкой отвозили заказ мужа на дом.
- Неужели партийные боссы сами расплачивались? Ведь они были на полном государственном обеспечении…
- Нет! Свои заказы они оплачивали сами. Только деньги обычно приносили их жены. В отличие от обычных ателье, мы аванс с клиентов не брали. Кстати, Рада Гавриловна Щербицкая иногда заглядывала к нам на праздники и частенько вручала сверток с коньяком, конфетами или другими дефицитами.
- А какая у вас была зарплата?
- Мне сначала платили от выработки, а потом дали ставку — 200 рублей. Вместе с премиальными набегало где-то 240 рублей.
- Дорого обходилось обслуживание в «Коммунаре»?
- Цены у нас были низкими. Костюм шили за 40 рублей, пальто стоило чуть дороже. Эти деньги шли исключительно на зарплату сотрудникам, а само ателье находилось на дотации у государства. Кстати, мы не имели права шить второй костюм из того же материала, если подобный уже заказал Щербицкий. А из Москвы мы получали целые рулоны дорогих тканей! Костюмная у нас стоила от 35 до 42 рублей за метр, а самая дорогая ткань для пальто (так называемая «драп-моль») — 713 рублей за метр. Фасоны мы выбирали из журналов мод, но чаще всего заказчики мне говорили: «Пошей такой же костюм, как на тебе»…
- Валерий Дмитриевич, а сколько костюмов вы пошили за всю жизнь?
- У каждого мастера была норма — 40 костюмов в месяц. Я проработал в «Коммунаре» 51 год. Хотя последние годы мы уже шили намного меньше… Вот и считайте! К тому же по старой дружбе я до сих пор иногда шью своим клиентам.
- Но если клиенту уж очень понравилось ваше изделие, неужели ничего не дарили в качестве презента?
- Иногда преподносили хрустальные вазы, бывшие в те годы страшным дефицитом. Но в основном партийные лидеры дарили свои собственные книги. Правда, справедливости ради скажу, что, например, помимо книг Александр Ляшко помог мне получить квартиру, узнав о заслугах моего отца. Причем ордер мне вручили где-то через месяц после того, как я написал официальное письмо с просьбой посодействовать!
- Валерий Дмитриевич, а с кем из клиентов у вас сложились особо близкие отношения?
- Мы дружили с Александром Покрышкиным до самой его смерти. Даже когда он переехал в Москву, то бывая по делам в Киеве, всегда заскакивал к нам домой. И я, когда ездил в Москву на всесоюзные методические совещания, обязательно заходил к Покрышкиным с «Киевским тортом». Его супруга, Мария Кузьминична, накрывала стол и мы чаевничали. Покрышкин столько интересного тогда рассказывал! Жалею, что не записывал его рассказы… Дружеские отношения у меня сложились и с Павлом Тычиной. Он жил на улице Репина, и однажды я пришел к нему со своим сыном, изучавшим как раз в школе творчество живого классика… Драматург Мыкола Зарудный всегда приглашал меня на свои премьеры в театр. В хороших отношениях я был и с Анатолием Соловьяненко, хотя он у нас в ателье и не шил — привозил готовые костюмы из Италии. Но несколько раз просил меня подогнать эти костюмы по его фигуре. До сих пор поддерживаю дружеские отношения с Юрием Ельченко и его супругой Альбиной Ивановной. Юрий Никифорович, какие бы высокие посты ни занимал, всегда оставался очень человечным и доступным для общения.
В основном дружеские отношения складывались не с представителями партноменклатуры, а с творческой и научной интеллигенцией. Так, на праздники 1 Мая и Октябрьской революции к нам в «Коммунар» любили захаживать на огонек известные оперные певцы Дмытро Гнатюк, Василий Козерацкий и Константин Огневой. Мы обычно накрывали стол в «красном уголке», а потом пели и танцевали. Было очень весело.
- Валерий Дмитриевич, признайтесь, вы никогда не жалели, что не оказались как портной такого высокого класса на Западе? Там уже были бы миллионером…
- Я даже не думал об этом. Мне нравилась моя работа и все…
1919Читайте нас у Facebook
