Андрей жолдак: «уволиться из харьковского театра меня заставили! »
«Перед премьерой «Ромео» я был похож на беременную женщину»
В Берлине театров великое множество. И на любой вкус. В центре Восточного Берлина есть даже театр имени Максима Горького. Правда, русской классикой там и не пахнет. Классическое искусство в чистом виде сейчас в Германии не популярно. Зрителям хочется чего-то эдакого, поэтому все постановки Жолдака на сцене «Фольксбюнне» были приняты на ура. Особенно «Иван Денисович… » Хотя настоящей «бомбой» стала премьера «Ромео и Джульетты». Именно этот спектакль ровно неделю назад открыл Берлинский театральный фестиваль, который продлится около месяца.
Постановка «Ромео и Джульетты. Фрагмент» давалась Жолдаку с большим трудом. В общей сложности она длилась около полугода, хотя на репетиции ушло чуть больше месяца. Для спектакля были сделаны тридцать(!) гипсовых фигур обнаженных мужчин, женщин и детей в полный рост, в положении сидя и стоя. Из декораций — длинная передвижная стена с несколькими дверьми, огромный рулон белой бумаги, экран с кадрами хроники «оранжевой» революции, чучела зайца и волка и… два унитаза. Собственно, вокруг этих унитазов да еще сорока(!) обнаженных актеров в Харькове и разгорелся сыр-бор. В результате спектакль был закрыт. Немцев же ничто не смутило. Ни один зритель не покинул зал, когда из унитазов, сделав «свои дела», актеры стали доставать «продукт производства», мазать им себя и друг друга. А когда перед зрителями предстали совершенно обнаженные сорок мужчин и женщин, многие тут же вытащили бинокли (известные театралы, берлинцы привыкли ходить на спектакли во всеоружии).
В «Ромео и Джульетте» два действия. В первом звучит бессмертный текст Шекспира. Правда, лишь его пролог: «В двух семьях, равных знатностью и славой… » Зато 70(!) раз. Актеры чеканят его под непрекращающийся барабанный бой, маршируя, раздеваясь, одеваясь и справляя нужду. Второе действие — из современности. Его кульминация — монолог актера «Из Харькова ушла любовь… ». Ромео и Джульетта — не главное. Собственно, зритель к концу спектакля совершенно потерян и не понимает, кто где. Остается лишь потрясение от увиденного и услышанного. А еще от БЛИСТАТЕЛЬНОЙ работы актеров. «Это — живой театр из другого мира», — сказал известный немецкий критик газеты «Берлинер Цайтунг». Харьковским актерам аплодировали на протяжении десяти минут, вызывая их на бис! Ни в зале, ни на сцене многие не могли сдержать слез. Это был абсолютный успех! После берлинской премьеры Андрей Жолдак признался: «Мне пришлось уйти из театра, чтобы сегодня зритель смог увидеть эту работу. Но я счастлив!»
- Что же заставило тебя уйти из харьковского театра?
- Скандал разразился накануне открытых показов «Ромео и Джульетты» в Харькове. Билеты на них уже были проданы. Мне хотелось еще что-то подтянуть, подправить в постановке перед поездкой на Берлинский фестиваль. Это мировая практика. Показы должны были состояться 3 и 4 сентября. Второго меня вызвал к себе замгубернатора по гуманитарным вопросам и показал четыре письма от различных общественных организаций, смысл которых был один и тот же: мол, Жолдак творит беззаконие в культуре, просим вас принять меры… «Андрей, — говорит мне замгубернатора, — завтра вы не даете «Ромео и Джульетту». И оглашает четыре пункта, которые меня потрясли. Я чуть не получил удар.
- Ты и без того жил в напряжении репетиций…
- Не то слово! Я был похож на беременную женщину, которой завтра предстоят первые роды. И в этом состоянии мне предлагают выкинуть спектакль — моего ребенка!
- И что же это за четыре пункта?
- Я не даю спектакль и возвращаю деньги за билеты зрителям. Пишу заявление об уходе с должности генерального директора и худрука. «Ромео и Джульетта» на фестиваль «Европа» в Берлин не едет. И 15 артистов Харьковского театра, которые должны работать со мной в Берлине над постановкой «Медеи», остаются дома. Представь мою ситуацию!
- Ты потерял дар речи?
- Лишь на две минуты. Времени оставалось мало, надо было быстро принимать решение. Зам продолжает: «Если вы не согласитесь, завтра же я присылаю в театр комиссию по этике из двадцати уважаемых людей в области и временно отстраняю вас от должности». Мне пообещали, что будут рассмотрены видеозаписи репетиций «Ромео и Джульетты» и других спектаклей. Проверят, как я обращаюсь с детьми во время спектаклей, используют ли актеры нецензурную лексику. И, конечно, проверят всю мою хозяйственную деятельность за три года. «Вы меня правильно поняли, Андрей Валерьевич?» — спросили строго. «Безусловно». Что еще я мог ответить?
А он продолжает: «Завтра в ваш театр приедут пожарники, опечатают его, и мы скажем зрителям, что играть на сцене нельзя». «Хорошо, — говорю, — тогда завтра я еду в Киев, собираю пресс-конференцию, куда приглашаю представителей посольств Германии, Великобритании и Франции, и объявляю, что в Украине началась диктатура и цензура! Что поколение, которому сейчас 40 лет и которое стремится к художественному поиску, хотят кастрировать». Вот тут он, конечно, дрогнул: «Ну зачем кипятиться? Давайте договоримся по-хорошему».
«Мы не хотим вас потерять», — сказал мне глава Харьковской обладминистрации»
- Быстро сообразил!
- Все решалось за пять минут. Я говорю: «Согласен на все пункты». Он сразу обрадовался. «С одним лишь условием, — добавляю, — хочу попрощаться с губернатором». Через полчаса у меня была встреча с губернатором, который еще весной, когда я хотел уйти из театра, сказал: «Андрей, вы нам нужны, вы много сделали для Харькова и для культуры. Мы не хотим вас потерять… » Более того, мне разрешили работать в постановках на Западе столько, сколько это будет нужно.
- И ты решил остаться…
- Я долго думал и решил не уходить. Ты ведь видела премьеру в Берлине. Как работает ансамбль! Это же первоклассная техника! Как я мог бросить такой театр?! По закону Товстоногова и Ефремова, мало поставить спектакль, создать театр — нужно удержать его на высоте! Я объявил коллективу, что зову на постановку Юрия Одинокого и Дмитрия Богомазова (известные киевские режиссеры. — Авт. ). Сам ставил бы в Харькове раз в год…
Это было еще весной. Я напомнил губернатору о той нашей беседе, а он, как оказалось, впервые от меня узнал, что театр собирается с «Ромео» на Берлинский фестиваль. «Ну как же! Конечно, я хочу, чтобы этот спектакль поехал от Украины. Не хочу, чтобы моими руками душили Жолдака», — сказал губернатор. Более того! Разрешил сыграть «Ромео» в Харькове. Попросил лишь, чтобы не было видеосъемок и фотожурналистов. Говорю: «О'кей, даю слово».
- Он отпустил с тобой и артистов на постановку «Медеи»?
- Представь себе! Но с одним условием — я должен был на следующий же день написать заявление об увольнении. В общем, он по-другому и не мог поступить. Я его понимаю, на него давили общественные организации Харькова. Но, по сути, он спас ситуацию от огромного скандала! Конечно, я выполнил условие ради спасения своего ребенка — «Ромео», который должен был родиться на следующий день.
Утром, перед открытой репетицией, я пришел в Харьковский театр в белой рубашечке, черном костюме и написал заявление об уходе. Мне сразу же выдали бумагу, подтверждающую все наши с губернатором договоренности. В общем, будто на границе. Я пообещал, что журналистам представлю ситуацию как добровольный уход. Более того! За мной даже оставили место почетного худрука театра, конечно, без всяких юридических прав.
- Слово свое ты сдержал, по крайней мере, все считали, что ушел сам.
- Я говорил, что сделал это добровольно. Даже актеры не знали реальной ситуации. Я рассказал им обо всем открыто только после премьеры «Ромео и Джульетты». Признался, что у меня забрали театр, любимых актеров, а самого просто вышвырнули вон! Сегодня в Украине я безработный!
- И никаких перспектив?
- Я устал уже проситься на постановку в Театр имени Ивана Франко, к Богдану Ступке. Последний раз он мне сказал, что до 2010 года я работать в театре не смогу, для моего спектакля в репертуаре нет места. Хотя у меня есть уже и пьеса — «Солнечная машина» по Винниченко, который в 20-е годы жил в Берлине. Мне это интересно. Спектакль о Европе в украинском Национальном театре. Но… увы. В Харьков я не вернусь. Другие театры в Украине меня не интересуют. Они мертвы. От Симферополя, Житомира и Черкасс…
- Что будет с твоим спектаклем «Ромео и Джульетта»?
- В Харькове его играть запрещено. После Берлинского фестиваля увезут декорации, а это более 30(!) специально созданных скульптур. Не знаю, что с ними будет. Я в тревоге. Боюсь, их могут распилить, выбросить или разбить. Плакаты «Ромео и Джульетты», напечатанные большим тиражом, изъяты. Знак «Березiль» в театре, который был там во времена Леся Курбаса, тоже. Мне горько! Я не понимаю, почему это произошло со мной! Кажется, в Украине не так много креативных мыслителей, которыми можно разбрасываться…
Я встретил в Берлине Юрия Андруховича, который живет там на стипендию. Почему не в Украине?
Ладно, я выживу, я сильный, но что будет с молодыми художниками, которым сейчас по 30 лет? УБИВАЕТСЯ модернистическое мышление украинского поколения, это — преступление! Меня в Берлине очень поддерживают, считая, что не может современная Украина быть несовременной в искусстве. Это просто нонсенс!
«Я никого не запугивал, актеры раздевались сами»
- «Медея» выпускается в следующем месяце?
- 16 ноября. Это огромная премьера! Очень радикальный спектакль. Но немцы готовы воспринимать такое искусство. Это было понятно по тому, как они отнеслись к «Ромео и Джульетте».
«Месяц любви» по Тургеневу у них прошел очень слабо. Он слишком красивый, мягкий. Критики сказали: «Да это же буржуазный спектакль!». Они воюют против буржуазности в искусстве. А вот от «Одного дня из жизни Ивана Денисовича» они были в восторге. Ну а уж что творилось на «Ромео»!.. Честно говоря, я даже не ожидал такого приема. Наши актеры, выходя на поклон, просто рыдали.
- В «Медее» ты раздеваешь немцев?
- Да. Но очень скромно.
- И все же, как тебе удалось вывести на сцену 42 совершенно голых актера?
- Вот и харьковское начальство в шоке. Они не понимают, как это произошло в ТАКОМ театре, с ТАКИМ именем. А я считаю, что это просто большой кредит доверия актеров ко мне.
- Без дополнительных средств?
- Представь себе! Конечно, некоторые сомневались, пошли на это не сразу. Но я никого не запугивал. Были актеры, которые сказали, что в Харькове раздеваться не будут, только на гастролях. Поэтому дома ходили с красным кругом на попе и картонными «пиндюрками» спереди. Получился отличный ход! С актрисами таких проблем не было. Правда, одной пришлось уйти с курса, поскольку она посчитала, что ее выход в «Ромео» не совместим с должностью педагога.
- Да и с унитазами была не самая приятная сцена…
- На премьере в Берлине актеры еще стеснялись, а вот во второй день ели гораздо больше говна. Да так активно! Как во время открытой репетиции в Харькове… Знаешь, несмотря ни на что, мой трехгодичный харьковский период был счастливым. Именно тогда я создал свои самые успешные спектакли. Он был тяжелым творчески, но… счастливый! Я искренне благодарен за все этому городу, театру и людям, которые меня любили.
P. S. Спектакль Андрея Жолдака «Ромео и Джульетта. Фрагмент» уже получил приглашение в Королевский театр Мадрида и Нью-йоркский БАМ.
1596
Читайте нас у Facebook
