Сын павла глазового андрей: «отец работал иногда даже ночью -- если что-то приходило во сне в голову, просыпался, брал лежащий возле кровати фонарик и тут же записывал»
При жизни Павло Глазовый интервью не давал. Исключение однажды сделал для канадской журналистки: «Що вдiєш, як людина так здалеку припхалась!» И пару раз -- для журналистов-земляков из районной газеты на Николаевщине. Павло Прокопович, чьи юморески и басни знала вся Украина, чуждался славы. Накануне девятого дня со дня кончины поэта-юмориста рассказать читателям «ФАКТОВ» о своем отце согласился сын Павла Глазового -- журналист часопису «Україна» Андрей Глазовый.
«Когда Остап Вишня прочитал юморески студента Глазового, тут же взял его в «Перець»… заместителем главного редактора»
-- Андрей Павлович, говорят, в 70--80-е годы Глазового можно было купить только из-под полы…
-- Это правда, книги отца на прилавках не залеживались -- их разметали со страшной силой -- об этом нам рассказывали знакомые. А из библиотек их просто воровали! Было такое, что нам звонили прямо домой -- просили отца подарить библиотеке «Смiхологiю», так как имеющийся экземпляр зачитали до дыр. Однажды позвонил мужчина, в голосе которого звучало отчаяние. Он сообщил, что его обокрали в гостинице. И каким образом? Перед сном он положил на стол часы, кошелек и сборник юморесок отца. Ночью к нему в номер, судя по всему, кого-то подселили, а наутро на столе… не оказалось юморесок.
-- И где только ваш отец брал сюжеты? К примеру, каждый раз умираю со смеху, читая юмореску «Нервовий пасажир»…
Пасажир лягає спати й каже провiдницi: -- Збудiть мене на станцiї Глибокi Криницi. В мене нерви не в порядку, так ви пам'ятайте: Як вставати не захочу, за ноги стягайте. Якщо буду вiдбиватись, навiть в зуби двину, То вiзьмiть ви на пiдмогу якогось мужчину, Тягнiть мене до виходу i випхнiть у спину… … Прокинувся пасажир той, як стало свiтати. -- Де, -- гукає, -- провiдниця? Де, бiсова мати? Чому мене не збудила? Не зна свого дiла? Як почула провiдниця -- мало не зомлiла. -- Це ж ми, -- каже, -- на станцї Глибокi Криницi Стягли гуртом чоловiка з iншої полицi. Вiн пручався, вiдбивався, за схiдцi чiплявся. До самого семафора за поїздом гнався!
-- Что-то отец наблюдал в жизни, многое присылали люди. Он ведь долгое время работал в журнале «Перець», и, кстати, рубрика «Страшне перо не в гусака» -- его идея. Там, если помните, публиковались выдержки из объявлений, милицейских протоколов, ученических сочинений… Значительно позже в московском журнале «Крокодил» появилась рубрика «Нарочно не придумаешь».
-- Слышала, в «Перець» Павло Прокопович пришел благодаря Остапу Вишне…
-- Да, Остап Вишня как раз работал в отделе писем, а отец, будучи студентом филологического факультета педагогического института имени Горького, отправил в журнал несколько юморесок. Причем, как рассказывал, абсолютно без всякой надежды, что их опубликуют. Вишня же, прочитав их, сразу взял отца заместителем главного редактора журнала! При этом отец умудрялся еще и учиться на стационаре.
«Владимир Щербицкий, когда слушал юморески отца, смеялся, но в отделе пропаганды Глазового не жаловали»
-- Юморески и басни вашего отца читали со сцены Андрей Сова, Анатолий Паламаренко, Анатолий Литвинов, Неонила Крюкова…
-- Это так. Андрей Корнеевич Сова, когда уже не мог ходить, как-то выступал с отцовскими юморесками, сидя на сцене в инвалидной коляске… Но отец и сам был хороший чтец. Причем он выступал и во Дворце «Украина», и в сельском клубе с побитыми стеклами, одинаково выкладываясь перед публикой. Сельские клубы, правда, любил, по его словам, гораздо больше…
-- В то время как газеты и журналы трубили про успехи советской медицины и что все у нас для народа, ваш отец говорил правду. Знаю, его «Ферапонтову хворобу» люди цитировали в городах и селах.
У старого Ферапонта так болiли ноги, Що на п'ятий поверх вийти вже не було змоги. Лiкар дав йому бумажку i прибив печатку, Чим засвiдчив, що у дiда ноги не в порядку, Що в колiнах у старого скупчилися солi i тi солi викликають нестерпимi болi. Дуже важко Ферапонту лазить на горище, I тому його доцiльно поселити нижче. Ферапонт понiс кербуду довiдку й заяву. Той звелiв йому звернутись в житлову управу. Звiдтiля його послали у районну раду… … Ферапонт по кабiнетах шкутильгав поволi, Доки в нього у колiнах розсмоктало солi, I тепер йому не треба справок та квитанцiй. Як це добре, що багато є у нас iнстанцiй!
А как реагировали на юмор Глазового власти?
-- Владимир Щербицкий всегда на концертах очень смеялся, когда читались юморески отца. Но в отделе пропаганды произведения Глазового не жаловали. Хотя откровенно не запрещали, но палки в колеса ставили как могли. К примеру, сборники, которые претендовали на тираж 50 тысяч экземпляров, издавали тиражом две--пять тысяч. Говорили, нет бумаги.
-- Но ведь у Павла Прокоповича были, очевидно, какие-то и правительственные награды?
-- Знаете, отец был к ним абсолютно равнодушен. Все свои военные медали он когда-то пораздавал детворе. А когда относительно недавно его награждало правительство, он даже не пошел в Мариинский дворец. Через несколько дней ему доставили орден «За заслуги» третьей степени прямо на дом. Отец всегда был очень скромным…
«У Павла Прокоповича никогда не было ни машины, ни дачи»
-- Вы сказали, что отец в Мариинский не пришел. У него, что не было машины?
-- Никогда! Ни машины, ни дачи, ни антиквариата… Отец обо всем этом и не мечтал. Он не ходил по ресторанам, не имел мобильного телефона. Все это ему было не нужно. Да и денег особо не было. Все сбережения были утрачены, когда развалился Союз. Это для отца стало ударом -- он хоть не симпатизировал государству, но доверял ему.
-- Где вы обычно отдыхали семьей?
-- Отец не признавал отдыха. Считал, что лежать на пляже брюхом вверх -- дурной тон. Работал иногда даже ночью. Возле кровати у него непременно лежал на стуле фонарик -- если что-то во сне приходило в голову, он просыпался и тут же записывал.
-- Тут же, у кровати, стоял и компьютер?
-- С компьютером отдельная история. Отец всю жизнь набирал на машинке. А увидел у меня компьютер -- и себе захотел. Он любил прогресс. Я ему притарабанил компьютер с работы, когда у нас шла модернизация. Отец тут же освоил клавиатуру, стал работать. А потом спрашивает: «А що вона, ця машина, ще вмiє?» Я научил отца играть с компьютером в шахматы. Он играл дня три, не вставая. А потом прихожу раз -- глазам не поверил: отец снова за машинкой. «Комп'ютер не те -- папiр не вилазить, не торохтить… », -- говорит. Это не консерватизм, а сила привычки. Отец оставался современным человеком, несмотря на свои 82 года.
-- Наверное, по натуре отец ваш был весельчаком и оптимистом?
-- Он был очень спокойным человеком. Шутить, конечно, любил. Когда его в последнее время спрашивали о самочувствии, обычно отвечал с улыбкой, что в принципе ничего, но батарейки уже садятся. Ушел тихо, незаметно…
2107Читайте нас у Facebook
