Евгений петросян: «несмотря на то, что я женатый человек и примерный муж, каюсь, всегда был женским угодником! »
Евгений Ваганович говорит, что рассмешить его ничего не стоит. И называет свое постоянное состояние радостно-оптимистичным. При этом добавляет, что с удовольствием жил бы во времена, о которых когда-то сказал Марк Твен: «Когда-то слова «дурак» и «оптимист» не были синонимами… »
«На репетициях Утесов всегда говорил нам: «Учитесь, пока я жив!»
-- Судя по названию вашей книги «Хочу в артисты», об этой профессии вы мечтали еще с детства.
-- Когда мне шел семнадцатый год, из Баку я поехал поступать в Москву. На дорогу мама сказала: «Сынок, быть плохим артистом, да еще эстрады -- большое горе: мало того, что ты плохой специалист, так еще сколько свидетелей ежевечерне твоего позора. А хорошим артистом ты вряд ли станешь».
В Москву я привез репертуар, состоящий из трех «разделов»: басни, собственная программа и эстрадная драматургия. После второго тура во МХАТе мне сказали: «Вы уже сложившийся актер, а нам нужен сырой материал, из которого мы могли бы лепить то, что нужно… » В Щепкинском училище после экзамена я услышал совершенно поразившую меня фразу: «Вы настолько юны, что нам трудно определить, актерские ли это задатки или всего лишь детская непосредственность. Если через год вы останетесь таким же, мы вас обязательно возьмем!»
-- И как же вы все-таки поступили?
-- В Москву я привез письмо от жившей в Баку актрисы Павловской. Ее знакомая прочитала письмо и спросила: «Кем ты хочешь быть?» Я ответил: «Артистом эстрады». Мне повезло: ее приятель, Леонид Семенович Маслюков, открыл в Зеленом театре на ВДНХ эстрадную студию.
-- Помните свое первое выступление?
-- Моя программа называлась «В жизни раз бывает 18 лет». Масс и Червинский написали для меня фельетон на восьми страницах. Мой первый выход состоялся в 1962 году. После Театра эстрады мы выступали практически на всех центральных площадках Москвы.
-- На гастроли ездили?
-- Да, особенно мне понравился Ленинград -- там я познакомился с Утесовым. Ленинградская премьера прошла, как и в Москве, в Театре эстрады. О нас писали газеты. Утесов сказал, что хочет серьезно со мной поговорить. Встреча имела далеко идущие последствия. Когда закончилась программа «В жизни раз бывает 18 лет», я ушел из коллектива -- стал готовить индивидуальные номера.
-- О чем же вы говорили с Утесовым?
-- Неожиданно раздался звонок: «Женя, вас вызывает Утесов!» За десять дней были сделаны две большие интермедии с Утесовым, сольные номера о джазе, об Утесове, о Ленинграде, где состоялись наши первые общие концерты. Утесов выступал в конце первого и второго отделений. «Учитесь, пока я жив!» -- говорил нам на репетициях Леонид Осипович.
-- Цензура доставала сильно?
-- Особенно в 1967--1968 годы, годы «закручивания гаек». Сатиру стали считать злопыхательством, кощунством по отношению к «замечательной» советской действительности. Беспощадно можно было бичевать только спекулянтов, многоженцев, управдомов, вахтеров, швейцаров, взяточников (и то не всех).
«Плачущая женщина может вить из меня веревки»
-- Популярность вас не утомляет?
-- Ну что вы! Люди, видя нас, улыбаются. Мы с женой счастливые: почти никогда не видим злых лиц.
-- Кому принадлежала идея «Смехопанорамы»?
-- При переходе на хозрасчет в театре, где я работал, появились деньги. Но мы покупали не «мерседесы», а организовали центр эстрадной юмористики. В результате у нас есть уникальная юмористическая библиотека, полный архив радиопрограммы «С добрым утром!». Спасая архивы, видеозаписи, люди несли их нам. С этим багажом я решил выйти на телевидение. И 9 января 1994 года первая «Смехопанорама» вышла в эфир.
-- Программа отнимает много времени?
-- Безумно! Примерно 70 процентов моего времени -- это же производство.
-- Восемь лет -- довольно большой срок для телепередачи…
-- Зритель тянется к юмору. У нас, кстати, лучший в мире юмор. Мне не нравятся разговоры, что юмор «затухает». Наш фольклор на подъеме, он самый метафоричный, самый яркий. У нас остроумнейший народ. Юмор стал более лаконичным, ироничным. У нас ведь была замечательная школа комического, но в сталинское время все было разрушено. Сейчас комизм держится на отдельных индивидуумах. Сколько у нас было комедиографов? Назову четверых -- Александров, Рязанов, Гайдай и Данелия. Это личности. А вот школы у нас нет.
- Какое место в вашей жизни занимают женщины?
-- О! Это больная тема! Несмотря на то, что я женатый человек и примерный муж, каюсь, я -- женский угодник! Не скажу, что повеса, но… Люблю красиво ухаживать, люблю, когда женщине со мной хорошо…
-- Что вам больше всего нравится в женщинах?
-- Да все! Красота, обаяние… Но самое страшное орудие -- женские слезы! Плачущая женщина может вить из меня веревки…
-- Многие женщины считают, что все мужчины -- мерзавцы.
-- Я как представитель этого отряда homo sapiens не могу судить, мерзавцы мы или нет… Уж какие есть! Одно знаю: как нам без женщин, так женщинам без нас не обойтись! Замечательно сказал Дон Аминадо: «Бросить в женщину камень можно только в одном случае -- если он драгоценный».
-- Поговаривают, что юмористический дар у Петросяна держится не только на таланте, но и на его жене. Где вы познакомились с Еленой Степаненко?
-- Это было в 1979 году в Театре эстрады. Для спектакля «Доброе слово и кошке приятно» мне была нужна молодая актриса, умеющая петь и танцевать. Лена пришла на просмотр. Тоненькая такая, длинноносенькая. До того тоненькая, что писатель-юморист Хайт сказал: «Даже непонятно, как у нее еда проходит». У Елены была осиная талия.
-- Тогда же вы пригласили ее в свой спектакль?
-- Да, а вот в ресторан на ужин при свечах значительно позже, спустя годы.
-- Так долго присматривались?
-- Знаете, бывает любовь с первого взгляда, а бывает более фундаментальная, как у нас. Мы сначала узнали друг друга, потом полюбили. Это надежнее: любовь с первого взгляда не всегда бывает прочной.
Елена Степаненко: «Нас с Петросяном как-то одновременно потянуло друг к другу»
-- Елена Григорьевна, а когда вы впервые увидели Петросяна?
-- Женечку «живьем» увидела на сцене концертного зала «Россия», когда училась на втором курсе музыкального факультета ГИТИСа. Был какой-то новогодний концерт. На сцену вышел очень элегантный, улыбчивый, иронично-обаятельный артист. Он только подошел к микрофону, а зрительный зал уже начал смеяться.
-- И сердце не екнуло, не подсказало, что этот человек -- ваша судьба?
-- Нет. Я тогда никакого отношения к юмору не имела и не думала, что буду работать в этом жанре.
-- Когда вы почувствовали, что Петросян проявляет к вам интерес не только как к коллеге?
-- Нас как-то одновременно потянуло друг к другу. Это случилось на гастролях в городе Семипалатинске. Наш роман был в разгаре, и в апреле мы отправились на гастроли в Крым. Едем в машине, а на обочине стоит женщина с ведром сирени. Женя остановился и купил все ведро. С тех пор аромат сирени ассоциируется у меня с любовью, поэтому сирень -- мои самые любимые цветы.
-- В последнее время популярность Елены Степаненко резко пошла вверх, много работы и в театре, и на телевидении. Это избавило ее от домашних забот?
Евгений Петросян: Это меня избавило от многих семейных льгот, таких как борщи, пампушки и другие вкусные вещи. Конечно, взамен зрители получили прекрасную актрису, но пострадали мои шкурные интересы. И сегодня на вопрос, какое мое любимое блюдо, отвечаю: «С учетом сложившихся обстоятельств -- еда».
Степаненко: Я хорошо готовлю, но теперь, когда похудела и перешла на раздельное питание, кухня меня не волнует. Хотя заготовки на зиму все-таки делаю. Овощи выращиваем на даче. Так что, если нагрянут гости, всегда есть что подать к столу.
-- В репертуаре Евгения Вагановича есть анекдоты о теще. Как у известного юмориста сложились взаимоотношения с тещей?
Степаненко: Он ее обожает и называет мамой. Когда во время концерта произносит известную шутку: «Хоронили тещу -- порвали два баяна», порой оговаривается: «К моей теще это не имеет отношения, потому что моя теща -- лучшая в мире».
-- Елена Григорьевна, вы Евгению Вагановичу одежду покупаете, советуете, какой галстук выбрать?
Степаненко: Галстуки муж всегда покупает сам, кстати, у него их огромное количество. Евгений Ваганович считает, что определяющим для внешнего имиджа мужчины являются две вещи -- дорогие часы и хороший галстук. Часы он тоже себе покупает сам.
-- Вы часто надолго расстаетесь?
-- Почти не расстаемся. За 15 лет брака это было только три раза, и то максимум на две недели.
«Мы с женой никогда не раздражаем друг друга»
-- Существует мнение, что для сохранения семьи супруги должны почаще отдыхать друг от друга…
-- Мы в этом не нуждаемся. Мы с Леной дополняем и никогда не раздражаем друг друга. И потом, знаете, когда люди любят друг друга, им даже уставшим, как мы после концерта, все равно лучше вместе.
-- У вас есть шутки, что называется, ниже пояса…
-- Раблезианский смех не чурался ничего, что ниже пояса. Это не бесстыдство, а любовь к жизни и в этом смысле тоже. Смех как обновление. Вся эпоха Возрождения такая была…
-- Вы коллекционируете произведения искусства?
-- Это нельзя назвать коллекцией, но картины дома висят. У меня много любимых художников. И передвижники есть, и авангардисты. Я люблю русское искусство. Очень люблю Айвазовского, считаю его гением. А Левитан! А Серов! Какой художник сравнится с ним по утонченности, по вкусу, по элегантности?
-- А любимый комик?
-- Чарли Чаплин.
-- Вам приходилось попадать в смешные ситуации?
-- У меня был монолог «Пугало огородное»: человека отовсюду выгоняли, потому что он портил любое дело. «Дослужился» он до пугала или, по его представлению, директора огорода. «А чего? Здесь хорошо! -- говорил я, -- природа, воздух, секретарша сидит, лает на посетителей». И вот однажды выступал я в Сочи. Неподалеку от концертного зала находился пляж, где бегали бездомные собаки. И надо же было такому случиться, что именно во время монолога на сцену выбежала дворняжка, да еще в тот момент, когда я произнес фразу: «Секретарша сидит, лает на посетителей… » Причем вышла со стороны, на которую я указал. Посмотрела на зрителей, потом на меня. В зале начался истерический смех -- зрители поняли, что собака не дрессированная. Я гордо посмотрел на нее и сказал: «Жучка, у меня собрание. Пойди, скажи, что я занят». И она ушла… »
-- У вас бывали неприятности с власть имущими? Сатирик -- опасная профессия…
-- С 1986 года -- никаких неприятностей и ограничений. Раньше меня, конечно, обламывали, особенно в конце 60-х. Для меня 1986 год -- рубеж. Но нельзя сказать, что раньше я был беззубым. Звание «заслуженный артист РСФСР» задержалось на пять лет, когда в 80-м году в своем спектакле «Доброе слово и кошке приятно» я говорил в гротесковой форме о том, что мы издаем огромное количество макулатуры. Причем публика хорошо понимала: речь идет о сочинениях Брежнева. В 86-м пришло на эстраду настоящее сатирическое слово, и тогда все -- и мои зрители, и мои близкие -- говорили в один голос: «Его посадят, его обязательно посадят». Все время спрашивали меня: «Как же вы не боитесь?» В 91-м эти разговоры закончились.
-- Вы покупаете товары отечественного производства?
-- «Смехопанорама» снимается в креслах отечественного производства цвета кофе с молоком. И недавно мне позвонили из мастерской, в которой я приобрел эти кресла в 1990 году: «Евгений Ваганович, мы хотим сменить вам кресла! Время прошло, мы сейчас лучше, красивее делаем». Оказывается, они все эти годы гордятся тем, что их продукция красуется на ТВ, может быть, даже рекламу своей фирмы на этом строят.
-- Без чего трудно представить ваш дом?
-- Прежде всего, без библиотеки.
-- В ней есть уникальные книги?
-- Я бы не рискнул так сказать. Хотя что касается юмористической литературы… Библиотеку и видеотеку оставлю моим наследникам.
-- Кто ваши наследники?
-- Молодые артисты, которые изо всех своих творческих сил будут стараться служить своему зрителю и этому многострадальному искусству.
Читайте нас у Facebook
