Сергей Никитин: «Мы поймали какую–то уборочную машину, которая метет и поливает улицы. Поместилось человек десять. Ехали, смеялись, и Булат Окуджава сказал, что мы едем, заметая следы»
Композитор и исполнитель Сергей Никитин до сих пор, пожалуй, один из самых известных бардов. «Резиновый ежик», «Пони девочек катает», написанные на стихи Юнны Мориц, — давняя песенная детская классика. А «Под музыку Вивальди», «Бричмулла», «Диалог у новогодней елки», «Я спросил у тополя» любимы несколькими поколениями наших соотечественников.
Сегодня в творческом багаже композитора — около 400 произведений…
«В фильме «Ирония судьбы… » я выступал как исполнитель, даже в титрах не было указано, кто поет»
— Сергей Яковлевич, вы побывали на острове Хортица, в Музее запорожского казачества, положили цветы к памятной доске на доме, где жил известный бард Виктор Берковский, к сожалению, ушедший несколько лет назад. Расскажите о своем друге.
— Когда-то, в далекие уже 1970-е годы, ваши земляки Виктор Берковский и Морис Синельников пригласили нас с женой Татьяной в гости, — вспоминает Сергей Никитин. — Мы попали к замечательным людям. Мама Виктора была известным врачом-хирургом, папа — в руководящем звене то ли на «Запорожстали», то ли в тресте «Запорожстрой», не помню. Каждый вечер у Берковских собирались их друзья, работавшие на ваших знаменитых заводах.
Но лидировал в той компании всегда Витя, несмотря на присутствие других ярких личностей. Он был заводным человеком, наши встречи превращались в незабываемые капустники, каждый готовил какие-то номера — творческая энергия била через край! Виктор занимался плаванием, был даже чемпионом Украины. Он нас возил на свои любимые места на Днепре, на Хортицу.
С тех пор этот остров для меня — не абстрактное понятие, а что-то очень родное. Все эти традиции Витя перевез с собой в Москву, в Институт стали и сплавов, где вначале учился, а потом преподавал. Вокруг него образовалась прекрасная компания: Дмитрий Сухарев, Юрий Визбор… Тогда мне казалось, что у нас с Витей большая разница в возрасте, но с годами она все сокращалась.
Мы вместе встречали Новый год, отмечали дни рождения. У Вити был феноменальный дар мелодиста, все его мелодии заразительны и естественны — как пение птиц, как шум ветра. Он был талантливым инженером и талантливым бардом. Я учился у него.
— Ваша первая работа в кино тоже связана с именем Берковского? Я говорю о телефильме 1974-го «Морские ворота».
— Это было «спровоцировано» Юрием Визбором. Его попросили сочинить стихи и песни к фильму, где, вообще-то, был неслабый композитор — Вениамин Баснер. Но режиссеру понадобилась песня на стихи Визбора. Юра сказал: «У меня есть композитор с двойной фамилией Берковский-Никитин». Баснер проявил деликатность, и мы сочинили четыре песни на стихи Визбора, которые очень скоро зажили своей самостоятельной жизнью. Две из них — «До свиданья, дорогие» и «Я когда-то состарюсь» — стали очень популярными в среде любителей авторской песни. Другая наша с Берковским общая песня на стихи Александра Величанского «Под музыку Вивальди» вошла в телевизионный фильм «Почти смешная история».
— А каким образом эту мелодию исполнил знаменитый Поль Мориа?
— Он с оркестром был на гастролях в Москве в году, кажется, 1978-м. Так вышло, что мы встретились в Центральном доме работников искусств. Спели несколько песен, и он положил глаз именно на эту. Через несколько месяцев вышла пластинка фирмы «Филиппс» с записями Поля Мориа, куда вошла и наша мелодия.
— В вашем активе участие в кинофильмах «Ирония судьбы… » и «Москва слезам не верит».
— «Ирония судьбы, Или с легким паром» Эльдара Рязанова вышла в 1975-м. Микаэл Таривердиев, который писал музыку к фильму, пригласил меня в качестве артиста за кадром. Я выступал как исполнитель, даже в титрах не было указано, кто поет. А в 1979-м была «Москва слезам не верит» Владимира Меньшова. Режиссер уже работал с каким-то композитором, но не нашел с ним общего языка. Тогда Меньшову рекомендовали меня.
Я очень этим гордился, я же научный работник, не член Союза композиторов и вообще музыкального образования не имею. Фильм уже был смонтирован, не хватало музыки. Меньшов попросил сочинить песню, которая стала бы лейтмотивом картины. Я попросил его пригласить поэта Дмитрия Сухарева, что он и сделал. Сухарев придумал «Александру» и надолго уехал на озеро Балатон в Венгрию — в научную командировку.
Но у режиссера еще были какие-то замечания к песне, поэтому мы пригласили Юрия Визбора, который дописал еще несколько строчек. Так что у «Александры» два поэта — Сухарев и Визбор. А другая звучавшая в фильме песня «Диалог у новогодней елки» на стихи Юрия Левитанского уже существовала.
… В кино меня давно уже не зовут. Да я и не особо туда рвусь, сейчас мало кто из режиссеров стремится создать произведение искусства. А в коммерческих лентах, и уж тем более в сериалах мне работать совсем не интересно.
«Как говорил Зиновий Гердт, любовь может быть не взаимной, а дружба — не может!»
— Правда, что ваше увлечение гитарой началось с желания самому петь песни Булата Окуджавы? Вы ведь позже дружили с ним?
— Впервые взял я в руки гитару (именно потому, что хотел исполнять песни Окуджавы), когда мне было 15 лет. Боюсь говорить, что с Булатом Шалвовичем были дружны. Скорее, хорошо знакомы. Познакомились в 1968-м на его вечере в Центральном доме литераторов. Он напел строки из моей песни «Пони девочек катает», а потом спросил: «Это же вы сочинили?» Я был поражен — сам Окуджава знает мою мелодию!
А после вечера он меня с друзьями пригласил к себе. Мы вышли ловить такси. Но такси не было, и мы поймали какую-то уборочную машину, которая метет и поливает улицы.
Это был странный фургон, нас внутри уместилось человек десять! Ехали со смехом, и Окуджава сказал: «Мы едем, заметая следы». Через несколько лет отдыхали вместе на турбазе Дома ученых в Латвии, жили в палатках. В шутливые «члены» Дома ученых тогда были приняты Булат Окуджава, Зиновий Гердт, Александр Ширвиндт… Они предпочитали отдых не в закрытых партийных санаториях, а именно там — среди академиков и докторов наук, в демократической обстановке.
Все наслаждались праздником человеческого общения — это была настоящая роскошь! По очереди дежурили в столовой. Вы бы видели, как Зиновий Гердт элегантно и изысканно обслуживал всех! Перекидывал через руку полотенце, изображая полового в трактире, ходил между столами и спрашивал, кому что принести.
В 1980 году мы там устроили шуточную олимпиаду. Зиновия Гердта все звали Зяма, так он свою команду назвал «Зямбия» и шел на «параде» впереди с табличкой, на которой было написано название его страны. А вся команда в подражание своему руководителю шла… прихрамывая, как он. Зиновий Ефимович любил говорить: «Когда вас спросят, что выше — любовь или дружба, отвечайте — дружба! Потому что любовь может быть не взаимной, а дружба — не может!»
— Вы общались со многими известными людьми. Собираетесь ли писать мемуары?
— В книжке о Викторе Берковском есть наше с Татьяной эссе (речь о книге «Виктор Берковский: Я выбрал песню». — Авт. ). А вообще, такая необходимость назрела, мы с женой начали работать, даже почти написали главу «Детство и юность». К весне, наверно, закончим книжку. Это будет мозаика: наши воспоминания, интервью, какие-то работы, связанные с театром, кино.
— Как вы находите ТО САМОЕ стихотворение, которое ложится на сердце, а потом и на музыку?
— Обычно работа над песней — процесс достаточно интимный и кропотливый. Иногда очень важно не только на бумаге прочитать, а и услышать, как поэт читает свои стихи. Поначалу чувствуешь, что тебе хочется спеть именно эту песню на стихи, скажем, Левитанского или Сухарева. Ты пытаешься сочинить, получается самый простой вариант. Начинаешь злиться на себя: что за банальщина? Некоторые сочинители на этом и останавливаются, надеясь, что стихотворение большого поэта вывезет.
Но если возникают две-три ноты, за которые можно ухватиться, то за них ухватываешься, а остальное отбрасываешь. И постепенно, постепенно тебе кажется, что ты что-то сочинил. Потом показываю жене. Татьяна мой первый редактор. Она еще молчит, но по тому, как смотрит, уже понимаю: получу холодный ушат на голову! И опять продолжаешь…
И этот процесс может длиться месяц, полгода, иногда год. Но бывают случаи, когда мелодия просто сваливается на голову. Именно так получилось с «Бричмуллой». Не было песни, и вдруг она появилась! А была ли какая-то работа над мелодией — просто не помню. Даже песня «Собака бывает кусачей» — казалось бы, такая простая мелодия — шлифовалась долго. У меня запись на магнитофоне сохранилась, там было шесть вариантов!
«Недавно в Америке мы с женой Татьяной дали шесть концертов и в пяти из них со мной пел сын, у него шикарный голос»
— Кто из поэтов поразил вас в последнее время?
— Борис Рыжий из Екатеринбурга, который три года назад в 27 лет — в лермонтовском возрасте — покончил с собой. Поэт милостью Божьей, воспринимавший себя в окружающей действительности в трагическом ключе. Прочитав замечательные стихи Бориса Рыжего, я ощутил себя неимоверно разбогатевшим, их хочется петь.
На вопрос об отношениях, складывающихся между Россией и Украиной, Сергей Никитин после долгой паузы ответил:
— В 1989 году наш знаменитый поэт Давид Самойлов написал такие строки:
Трудна России демократия
Не тем, что мнений разнобой,
А тем, что возмечтала шатия
Вести Россию за собой.
Ложь убедительнее истины
Для тех, кто ждет, разинув рот.
О том, что те пути убийственны,
Узнаем после, в свой черед.
Мне кажется, Давид Самойлов очень образно описал ситуацию, в которой мы сейчас оказались. Я думаю, что та чехарда, которую видим в наших отношениях на высших уровнях, есть следствие недальновидности, а порой просто глупости как с той, так и с другой стороны. А простые люди как общались друг с другом, так и общаются. Прошедший в Запорожье фестиваль «Плеяда» — свидетельство тому.
Авторов, которые думают и сочиняют песни на украинском языке, было довольно много. Я не очень хорошо знаю украинский язык, но на слух это настоящая высокохудожественная поэзия. Чем больше таких фестивалей, тем больше пользы для людей и вообще развития молодежи.
Авторская песня, в основе которой лежит хорошая поэзия, помогает думать и развивать душу. Мне кажется, нашим правительствам нужно поступить так, как поступают сообразительные муниципальные власти в некоторых городах. Возводится новостройка, еще не все дорожки заасфальтировали, а люди уже протаптывают тропинки. Власти эти тропинки и начинают благоустраивать. «Тропинки» между людьми — деловые связи, культурный обмен артистами, художниками, кинематографистами — давно ведь известны…
— Вы активно выступали в дуэте с женой. Чем сейчас занимается Татьяна Хашимовна?
— Часть времени Татьяна проводит в Италии, у нее там бизнес, связанный с раскручиванием русских художников на Западе. Например, бывшего киевлянина Михаила Туровского, живущего в Нью-Йорке. Но гастролировать мы продолжаем. В сентябре были в Киеве, в феврале-марте планируем гастроли по Уралу и Сибири.
— Ваш сын Александр давно живет в Штатах. Часто у него бываете?
— Наша невестка американка, она прекрасно разговаривает на русском. Мы в их с Сашей доме под Вашингтоном бываем дважды в год по месяцу-полтора, работаем бабушкой и дедушкой. У нас прекрасные внуки: Наташе — шесть с половиной, Даниле — два с половиной года. Они такие замечательные, русский язык знают, поют. В поддержании языка помогают мультфильмы, книжки, записи песен, в том числе наши. Саша хорошо играет на гитаре, у него шикарный голос. Недавно в Америке у нас было шесть концертов, в пяти из них сын участвовал. Некоторые песни мы с ним вдвоем пели, некоторые — трио.
— Ваш новый диск скоро выйдет?
— Сейчас над этим работаю. Хочу отдельно записать песни на стихи Давида Самойлова, Бориса Рыжего, Арсения Тарковского — это огромный пласт в моей творческой биографии. Так что работы — непочатый край!
924Читайте нас в Facebook
