«Когда я решил завязать с метадоном, то месяц пролежал в психбольнице»
«ФАКТЫ» уже дважды писали о методах лечения наркоманов. Оказалось, что и официальная медицина, и частные организации зачастую не лечат, а калечат. Наша публикация и передача «Особиста справа» телеканала «1+1» поспособствовали тому, чтобы Минздрав отобрал лицензию у реабилитационного центра «Ступени», который легально продавал тяжелый синтетический наркотик под прикрытием заместительной терапии. В минувшую пятницу корреспондент «ФАКТОВ» провела собственное журналистское расследование. После общения с пациентами, которых государство обеспечивает ежедневным бесплатным наркотиком, возникла твердая уверенность, что трудоустроенные и счастливые потребители метадона — миф. Их уверения о том, что после волшебных таблеток организм не воспринимает уличную «ширку», опровергли опытные наркологи.
На наши публикации откликнулась масса неравнодушных читателей. Нынешние наркоманы кричали, что «газета работает на руку барыгам». Другие, наркоманы в прошлом, поделились с нами своими историями и рассказали, как можно раз и навсегда избавиться от зависимости без метадона…
«Абстинентный синдром придумали два бездельника — врач-нарколог и наркоман»
— Метадон — зло, он никогда никого не вылечит, — рассказала «ФАКТАМ» 47-летняя психотерапевт из Одессы Светлана. — Я сама в прошлом наркоманка, ВИЧ-позитивная. У меня двадцать лет инъекционного стажа и последующие тринадцать лет полной химической чистоты. Не употребляю наркотики, не пью, не курю. Поэтому знаю, о чем говорю.
— Но ведь программа заместительной терапии рассчитана на людей, которые без опиатов уже не могут жить. Они убеждают нас, что наркомания — это не дурная привычка, а неизлечимая болезнь, с которой общество должно считаться.
— Послушайте, они что, свое здоровье, отнятые ноги и прогнившие вены на руках в окопах получили? Родину защищали или детей из огня выносили? — сердится Светлана. — Да, есть крайние случаи, когда отказ от наркотика заканчивается в реанимации, но даже тогда выход есть — детоксикация. С этим справится любой мало-мальски грамотный специалист за срок от четырех часов до трех дней. Алкоголизм и наркомания — проблемы не медицинские, а психологические и социальные. Абстинентный синдром придумали два бездельника — врач-нарколог и наркоман, это было взаимовыгодно. Ломка — это тот же грипп, неприятно, но вполне терпимо. Знаю по опыту. Отказаться от наркотиков просто. Очень сложно не начать снова. Ведь наркомания не просто уколы, это образ жизни. Зависимый человек социально неполноценен.
— Пациенты заместительной терапии как раз утверждают, что с помощью этой программы они возвращаются в социум, находят работу, создают семьи…
— Они лгут, Дария, — вздохнула Светлана. — Эти люди вам будут петь любые песни, чтобы только государство не забрало у них метадон. Потому что больше всего на свете они боятся остаться без таблетки. И это понятно! Если бы тогда, когда я употребляла наркотики, мне легально на ладошке каждое утро давали метадон, я уже была бы на кладбище. На заместительной терапии долго не живут. А так мне приходилось где-то доставать деньги, что в конце концов закончилось условной судимостью.
— Как же вы все-таки сумели излечиться?
— Благодаря Всемирному сообществу анонимных алкоголиков и наркоманов. Мы поддерживали друг друга, впервые в жизни рассказывали о себе правду. Тогда в Одессе открылись и первые «Ступени» — благотворительная организация, действительно помогающая людям справиться со своей бедой. Лечили там по Миннесотской программе. Это двенадцать этапов, когда человеку возвращают самое главное — веру в себя и мотив к выздоровлению. Как раз то, чего нет у клиентов заместительной терапии. Им нет смысла выздоравливать, они объявляют себя неизлечимо больными и спокойно употребляют легальный наркотик. Мне очень больно видеть то, во что сейчас превратились «Ступени».
Началось все с того, что центр разрастался, преподаватели захотели больше зарабатывать. Обратились за помощью в международные фонды. Те сначала спонсировали их, давали гранты, хорошие зарплаты. Приучили людей к роскоши. А потом дали четкое распоряжение: деньги на реабилитацию будем давать, только если вы будете лоббировать заместительную терапию. Тогда и «Ступени», и другие центры сошли с ума от метадона и огромных денег и превратились в то, чем они являются сейчас. И «1+1», и «ФАКТЫ» совершенно справедливо рассказывают о тех мошенниках, которые наживаются на наркоманах, да еще и защищены законодательством. Но есть золотое правило: критикуя, предлагай альтернативу. Я — лучшее подтверждение тому, что безо всяких препаратов можно излечиться от наркомании. Я окончила два института, устроилась на престижную работу, занимаюсь спортом, я очень счастлива. Поэтому всем, кто действительно хочет побороть зависимость, советую обращаться в любые реабилитационные центры, главное, чтобы там возрождали мотивацию к излечению, а не пичкали наркотиком.
«У нас в центре запрещены секс и алкоголь»
Сказано — сделано. В прошлый раз «ФАКТЫ» посетили центр заместительной терапии и даже поприсутствовали во время так называемого лечения. В этот раз мы решили узнать, как же закоренелых наркоманов и алкоголиков избавляют от зависимости без опиатов.
Для этого мы приехали в село Колонщина неподалеку от Киева, где уже восемь лет существует реабилитационный центр Всеукраинского родительского комитета борьбы с наркотиками. На пороге одноэтажного аккуратного дома под весенними лучами греются сытые кошки. Двое молодых ребят в джинсах увлеченно беседуют. Третий сосредоточенно бегает вокруг дома.
— К Олимпиаде готовится, — пошутил директор центра Владимир Гевлич, вышедший нам навстречу. — Я вам чуть позже объясню смысл этого пробега. А сейчас пойдемте смотреть наше хозяйство.
Владимир, крепкий мужчина лет тридцати, открывает дверь в хлев, демонстрирует нам двух вертлявых поросят, корову, клетки с кроликами…
— Ребята дежурят здесь по расписанию, так же, как и на кухне, по дому и двору, — объясняет Володя. — В реабилитационном центре существуют четкие правила, распорядок дня, табу.
— Наркомания неизлечима, но она перевоспитуема, — включается в разговор Анатолий Гевлич, отец Владимира. — Я это понял на собственном горьком опыте. В девяностые годы сначала Володя, потом его брат стали употреблять наркотики. Я занимался бизнесом, жена работала за границей, мальчишки были предоставлены сами себе. Пытаясь их спасти, я бросался от одного врача к другому, за одно посещение платил пятьдесят долларов. Безрезультатно. Вылечил моих сыновей польский психопрофилактический центр. Именно там они оба выздоровели. Вернувшись в Украину, я захотел помочь другим родителям, которые попали в такую же беду. Ведь когда твое чадо гибнет — это страшно. Никакие заместительные терапии проблему не решают. И, пусть даже твой сын не ворует и не грабит, но ведь ты знаешь, что он зависим, болен, что погибает… Мы создали благотворительную организацию «Родители против наркотиков».
Активисты нашли помещение — в селе Колонщина пустовала большая территория заброшенного детского садика. Здесь и поселилась первая десятка, решившая раз и навсегда избавиться от наркотической зависимости.
— У нас всегда возникают трудности с местным населением, — улыбаясь, говорит Владимир. — В Польше я открыл два реабилитационных центра. Когда мы переехали в один из них, в деревне тут же поболели все кролики. Или вирус, или заразы какой наелись. Фермеры подняли панику: наркоманы виноваты. Еле утихомирили. Здесь, в Колонщине, тоже было весело. Когда по селу прошел слух, что мы открываемся, бабки начали мутить воду: наркоманы будут ходить по селу, грабить, варить «ширку» и приучать к ней наших детей. А еще комары покусают ВИЧ-инфицированных, а потом нас, и мы все заболеем СПИДом! Вот наши ребята заехали, отстраивают дом, трудятся, ходят за хлебом. Все спокойно. Местные жители стали их о чем-то просить, они подружились. И в конце концов хлопцев спрашивают: «Ну что, строители, когда уже ваши наркоманы приедут?» «Так это мы и есть наркоманы!» Главная трудность у меня с прибывающим контингентом, потому что сейчас наркотики сложные. «Винт» на основе первити-на — это вам не конопля. У «винтовиков» убита нервная система, нарушены сон, координация, память. Они гораздо сложнее поддаются изменениям.
— Где вы научились работе с такими людьми?
— У меня два высших образования. В Польше я стал инструктором терапии зависимости, в Украине закончил психологический факультет. Плюс двенадцать лет работы с такими людьми.
— Откуда люди узнают о вашем центре?
— Друг от друга, — говорит Владимир. — Центр может принять тридцать человек, но сейчас здесь находится всего пятнадцать. Почему? Самый естественный путь попадания к нам — от врача-нарколога — исключается. Зачем же медику терять постоянных пациентов?
— Это кормушка, — соглашается с сыном Анатолий Гевлич. — Проект заместительной терапии начинался с бупренорфина лет двадцать назад. Нарколог сокращал дозу, пока организм клиента не очищался. А зачем? Да потому что наступает момент, когда кайфа уже нет, организм не воспринимает наркотики, а ощущений хочется. Тогда человек ложится на очистку, химия из крови выводится, и пациент сбегает из клиники… за новой дозой «ширки» и яркой свежей эйфории! Заместительная терапия убивает мотивацию к излечению, в этом главное зло.
— Не могу сказать, что я ярый противник заместительной терапии, — задумчиво говорит Владимир Гевлич. — Есть такие «динозавры», лет по пятьдесят, они колются всю жизнь, прошли не одну реабилитацию. Или находятся на последней стадии ВИЧ-инфекции. Им не за что бороться. Таким действительно нужен метадон, как раковому больному нужен трамадол.
— Но таких мало! — горячится Анатолий Васильевич. — В Польше на заместительной терапии сидят меньше двух тысяч человек. А у нас уже шесть тысяч, и все кричат, что мало. По данным Минздрава наркоманов в Украине около трехсот тысяч. Это молодые люди, потенциальные рабочие руки. Большинство из них поддаются перевоспитанию. Нечего плодить зомби, паразитов общества, которые до конца своих дней будут ждать подачек метадона. С этого крючка не слезешь.
— Это правда, — негромко говорит вошедший в комнату голубоглазый парень. — Меня зовут Леша, мне тридцать лет. Я чудом не попал в программу заместительной терапии. Поэтому вылечился. Родом я из Тернополя, кололся с юности. Когда в городе началась метадоновая программа, туда все наши хотели влезть. Это как сказка — каждый день бесплатный наркотик! Но у меня… денег не хватило. Врачи сказали, что препарата на всех не хватает, чтобы получать его, нужно заплатить им пятьсот долларов.
— Но вы хотели пойти на программу просто за наркотиком, а не для того, чтобы вылечиться?
— Да кто ж этим лечится! — удивился Алексей. — Метадон гораздо сильнее героина. Если абстинентный синдром после «герыча» на пятые сутки начинает идти на спад, то после метадона плотненько, без остановки ломает месяц. Выдержать эти пытки без посторонней помощи очень тяжело. По себе знаю. Метадон мне бесплатно не дали, я покупал его на черном рынке. Грамм стоил триста долларов, но наркотик настолько сильный, что 1/10 грамма хватало пяти людям на целый день. Когда у меня уже не было сил воровать носки и трусы, чтобы раскумариваться, решил просто завязать. ПРОСТО не вышло: месяц лежал в психбольнице. Там и узнал об этом центре реабилитации. Сюда приехал от безысходности… и спасся! С помощью прочистки мозгов и физического труда. Правда, вначале пару недель не спал — организм не справлялся. Задремывал только под утро, а тут подъем.
— У нас режим строгий, — объясняет Владимир Гевлич. — 7. 00 — подъем, 7. 10 — бег. На минуту опоздал — до конца дня не кури. Не переобул тапки, входя в дом, — 15 кругов вокруг дома. Вы видели одного штрафника, я еще пошутил, что он к Олимпиаде готовится. Это не наказания, а утруднения, возврат в детство. На «можно-нельзя» строятся нормы новой жизни. Ни у кого нет украшений. Запрещен секс, обсуждение людей за глаза. Очень важен физический труд. Кроме работы по дому, хозяйству и кухне, есть еще заказы в селе — лесничество, огороды, сады. За это ребята получают деньги, которые могут потратить на личные нужды. В 15. 00 — обед, после этого — игры на коммуникабельность, преодоление барьеров. Тренинги, спортивные занятия. В 19. 00 — ужин, и перед сном — собрание. Здесь рассказывают самое сокровенное, делятся проблемами и трудностями, общаются, помогают друг другу. В 22. 00 — отбой.
— Как осуществляется контроль на всех этих этапах?
— Никто без спросу не выходит за территорию, все паспорта и деньги находятся в специальном сейфе, есть ответственные за порядок люди. Каждые четыре часа у пациентов проверяется реакция зрачка, хук на алкоголь. У нас не пьют кофе и спиртное, даже лекарственных настоек. Из медикаментов есть сиропы от кашля и анальгин. На работу новичков ставят со старожилами, чтобы избежать разговоров о наркотиках, барыгах и т. д. Группа контролирует сама себя, это очень эффективно.
— Вы знаете, что происходит с вашими выпускниками после реабилитации?
— Конечно, — Володя показывает фото с улыбающимися мужчинами. — Это Саша, бывший «винтовик». Женат, на хорошей работе, у него все замечательно. Это Андрей, его пригласили работать в Португалию. Реабилитация у нас длится год. За это время мы становимся одной семьей. С выпускниками дружим, они приезжают в гости с женами и детьми. Это общение дает замечательный стимул тем, кто еще на пути освобождения. Ребята понимают, что они на верной дороге.
Фото Владимира Благоверного, специально для «ФАКТОВ»: За год реабилитации ребята, излечившиеся от наркомании, становятся большой дружной семьей
94468Читайте нас в Facebook
