Народный архитектор СССР Вадим Ладный: «После выхода указа Хрущева о борьбе с излишествами проект гостиницы «Москва» архитектора Добровольского урезали на четыре этажа, лишили башен и шпиля»
Вот уже несколько десятилетий основные мероприятия по празднованию Дня Киева проходят на центральной магистрали города — Крещатике. Сегодня мало кто может себе представить, что после войны эта улица была разрушена дотла и киевляне вместе с архитекторами Анатолием Добровольским и Вадимом Ладным разбирали здесь обломки зданий. Как будет выглядеть обновленная улица, знал тогда только авторский коллектив архитекторов под руководством Александра Власова. Замыслы Анатолия Добровольского воплотились в симметрии киевского Пассажа и высотке гостиницы «Москва» (нынешняя «Украина»). По проектам Вадима Ладного на Крещатике возведен Дом связи (сегодня Главпочтамт) и жилой дом со встроенным кинотеатром «Орбита». Наряду с Киево-Печерской лаврой, Софией Киевской и Золотыми Воротами Крещатик стал символом столицы Украины.
Накануне Дня Киева народный архитектор СССР Вадим Ладный рассказал о своей работе с Анатолием Добровольским.
«Каждый объект на Крещатике согласовывался в Москве, в Госстрое СССР»
- В 1955 году вышло постановление ЦК КПСС о борьбе с излишествами в архитектуре, — вспоминает 91-летний ветеран «Киевпроекта» Вадим Ладный. — Тогда главным архитектором Киева уже был Анатолий Добровольский (занимал эту должность с 1950 по 1955 год. — Авт. ). Он сменил на этом посту архитектора Александра Власова, которого Никита Хрущев забрал с собой в Москву. А я как раз работал над проектом здания для Института общественных наук на улице Кирова, 4 (сегодня — улица Грушевского). Эта новостройка архитектурно завершала Петровскую аллею и должна была выглядеть соответственным образом. И вдруг мне говорят: «Упрощай все! Началась борьба с излишествами».
По неопытности я обратился за помощью к Добровольскому, но Анатолий Владимирович мне только посочувствовал: «У нас гостиница «Москва» уже начала строиться по нашему проекту, теперь же требуют, чтобы мы сняли с нее верхушку. И я ничего не могу поделать».
Так и ушел я ни с чем. Опять сидел ночами, перерабатывал проект, и здание института все же получилось неплохое. А вот гостиница «Москва» пострадала.
Показывая мне фото первоначального проекта, Вадим Евстафьевич сокрушается:
- Видите, без устремленного ввысь шпиля она выглядит несколько приземистой.
- Значит, Крещатику повезло, что указ о борьбе с излишествами вышел уже после его восстановления?
- Действительно повезло. К тому времени уже были полностью окончены строительные работы на нечетной стороне Крещатика, в том числе и мой первый проект — угловой дом с кинотеатром «Орбита» на первом этаже. Чуть дальше успели реализовать и Пассаж (по проекту Добровольского) с симметрично прилегающими к нему жилыми зданиями. Противоположная сторона улицы получилась куда более лаконичной, в том числе и здание Главпочтамта, наш совместный проект с архитектором Борисом Приймаком.
Кстати, каждый объект на Крещатике согласовывался в Москве, в Госстрое СССР. В это же время пошла мода назначать главными авторами проектов академиков и прочих знаменитостей. Мне объявили, что главным автором моего проекта здания Института общественных наук будет архитектор Михаил Игнатьевич Гречина, который работал в Академии строительства и архитектуры УССР.
Михаил Игнатьевич стал регулярно наведываться ко мне в мастерскую. «Как идут дела?» — интересуется. «Работаем», — отвечаю. Через десять дней опять приходит: «Как у вас дела?» — «Михаил Игнатьевич, я вам организовал рабочее место, поставил стол, подрамники — садитесь, работайте! А то ходите, контролируете непонятно что!» Гречина выскочил от меня и побежал к Добровольскому: «Ладный, будь он неладный, слишком многое себе позволяет!» Мне тогда было 36 лет.
Звонит мне секретарь Добровольского: «Вас вызывает Анатолий Владимирович!» Я зашел, рассказал, как было дело. Добровольский от души расхохотался: «Вот так этих бездельников, почетных авторов надо гнать. Надо трудиться, а не примазываться к чужим идеям». Сам-то он был настоящим тружеником, никогда ни от какой работы не увиливал.
В то время работали мы действительно много. Но были у нас и небольшие отдушины. Например, перед майскими и ноябрьскими праздниками мы устраивали фуршеты. Приносили картошечку в мундире, бочковую дунайскую селедочку, на Бессарабке покупали квашеную капусту, отоваривались по карточкам пеклеванным хлебом (серый кирпичик с кисловатым вкусом) — и фуршет готов!
- А сто граммов?
- Боже упаси! Мы не пили! Хотя на одно из застолий мой практикант Важжо таки принес бочоночек красного грузинского вина! И рассказал, откуда он его взял. В то время вокруг Бессарабского рынка стояли небольшие ларьки, в которых грузины чистили и чинили обувь. В одном из них Важжо окликнул его земляк из Тбилиси: «Куда идешь?» — «На работу, у нас праздник!» — «Погоди, я тебе дам вина». И вручил ему красивый деревянный бочонок с ручкой. С ним-то Важжо и пришел на наш фуршет.
Как раз в тот момент, когда мы разливали грузинское вино, к нам нагрянул Добровольский. «Вы тут пьянствуете?» — спрашивает. Все наперебой и со смехом начали рассказывать историю подаренного вина. Пригласили к столу и Добровольского. А вино оказалось потрясающе вкусным!
«По выходным Добровольский любил выезжать на природу и рисовать. Причем делал это не выходя из машины»
- Хорошо, что в те времена еще не было указа Горбачева о борьбе с пьянством…
- У нас никто никогда не напивался. Работы было очень много, иногда трудились до полуночи. При таком ритме мы использовали любую возможность переключиться на другой вид деятельности. Благо, осенью нас в обязательном порядке посылали в совхозы на уборку урожая. Как-то вижу между помидорных грядок… Анатолия Добровольского. «Неужели главных архитекторов уже гоняют в совхоз?» — спросил его с улыбкой. «Решил размяться, из городского кабинета выбраться поближе в матушке- природе», — признался мне Анатолий Владимирович и наравне с нами стал собирать помидоры. Он был очень простым, доступным человеком.
Кроме всего, Добровольский был великолепным акварелистом. Вот посмотрите: на стене его акварель «Зимний этюд», которую он подарил на мое 60-летие. По выходным он любил выезжать на природу и рисовать. Причем делал это не выходя из машины. Кажется, у Добровольского была «Победа», не помню.
- А какая семья была у Анатолия Добровольского?
- С первой женой, Ирмой, он разошелся. От этого брака рос сын. Очень симпатичный был хлопец! Тоже архитектор, преподавал в КИСИ, часто приходил ко мне в мастерскую за материалами для студентов. К сожалению, он рано умер.
Вторым браком Анатолий Владимирович был женат на нашей сотруднице Гале. У них родилась дочь Татьяна и сын. К сожалению, имя сына я запамятовал. А ведь в свое время даже помог ему поступить в университет! Занимаясь проектированием университетского комплекса на Выставке достижений народного хозяйства (ВДНХ), я был в очень хороших отношениях с деканом радиофизического факультета Находкиным. Именно к нему я по просьбе Анатолия Владимировича и обратился. Находкин не отказал.
А много позже возникла ситуация, в которой он помочь уже не смог. При проектировании тех самых корпусов Киевского госуниверситета я зарезервировал площадь под научные лаборатории. А ректор Скопенко передал этот участок под жилую застройку (сейчас практически впритык к учебным корпусам стоят многоэтажки). Я позвонил по этому поводу Находкину, но он лишь вздохнул: «Я уже такой старый человек, что со мной никто не считается»…
«Маршал Чуйков потребовал строить корпуса университета на ВДНХ на расстоянии… двух километров друг от друга — «чтобы не разбомбило!»
- Вадим Евстафьевич, вы отдали «Киевпроекту» 50 лет своей жизни. С чего пришлось начинать, помните?
- В 1946 году я пришел в «Киевпроект» молодым специалистом. У меня за плечами была война, диплом Харьковского инженерно-строительного института и направление в Киев, но я очень хотел попасть на работу к Власову — главному архитектору Киева.
Александр Васильевич был интеллигентным, умным руководителем. Меня удивило, что Александр Васильевич поднялся из-за стола и пошел мне навстречу, протягивая руку для рукопожатия. Просмотрев принесенные мной фотографии дипломного проекта, Власов написал резолюцию: «Зачислить молодого специалиста Ладного». Так я попал в мастерскую, занимавшуюся разработкой генерального плана Киева. В то время ее возглавлял Борис Иванович Приймак. В 1955 году он сменил Добровольского на посту главного архитектора Киева и проработал на этой должности до 1973 года.
- Скажите, руководители республики интересовались генеральным планом развития Киева?
- Никита Сергеевич дважды в месяц приезжал к Власову. Собирался большой хурал маститых архитекторов. Меня, еще молодого специалиста, туда тоже приглашали. Помню, Хрущев поддерживал все интересные идеи и помогал Власову с подбором участков под строительство. Никита Сергеевич был весьма подвижный, энергия из него била ключом — он с удовольствием ездил по Киеву, подбирая удачные участки.
В начале 50-х первым секретарем ЦК КПУ работал Леонид Мельников. С ним у меня связано одно интересное воспоминание. Когда я проектировал здание Речного вокзала, меня обязали оба варианта проекта показать первому секретарю ЦК КПУ для согласования. Я поехал в ЦК. Мельников вышел из своего кабинета холеный, надушенный, за ним шел секретарь ЦК по сельскому хозяйству Алексей Кириченко. Мельникову проект симметричного здания понравился, а Кириченко начал высказывать какие-то замечания. «Слушай, занимайся сельским хозяйством и не лезь в архитектуру», — оборвал его Мельников. Самое прискорбное, что после Мельникова первым секретарем ЦК КПУ стал именно Кириченко. Это было ужасно!
Но еще больше меня потряс маршал Чуйков. Он был командующим Киевским военным округом и как член Политбюро присутствовал на утверждении проекта университета. В войну Чуйков командовал 62-й армией под Сталинградом и был моим кумиром! А тут он вдруг встает и говорит, что здания нужно ставить на расстоянии двух -пяти километров друг от друга, «чтобы не разбомбило!». Даже Кириченко, услышав это, воскликнул: «Ну ты даешь!»
- Еще один ваш подарок Киеву — Русановский массив, наша местная Венеция. Как родилась идея ее строительства?
- Эта мысль давно витала в головах проектантов «Киевпроекта». Заливные луга на левом берегу Днепра они предложили использовать для строительства жилого массива. Впервые в Советском Союзе велось строительство на намывных грунтах. У нас были очень хорошие инженерные отделы, которые рассчитали и отметку намыва, и необходимое количество песка. Луга залили семиметровым слоем, на что ушло более пяти миллионов кубометров песка, который добывали тут же, из обводного канала. В большом масштабе сделали макет жилого массива, чтобы просчитать течение воды, иначе она бы попросту загнила… Словом, это серьезное инженерное сооружение. А поскольку земля на Русановке в прямом смысле слова оказалась на вес золота, Никита Хрущев в порядке исключения разрешил строить здесь девяти- и 16-этажные здания.
1921Читайте нас в Facebook
