«Находясь в коме, я слышал только голос мамы. Она говорила без умолку. Меня это ужасно раздражало. Но, когда она пообещала купить собаку, так обрадовался! »
Уходя из дому вечером 6 декабря 2008 года, Антон предупредил родителей, что вернется поздно. У его лучшего друга был день рождения, и компания собиралась гулять до утра. В четыре часа утра Татьяну Валентиновну разбудил резкий, как выстрел, телефонный звонок: «Скорая» увезла вашего сына в больницу!» Спросонок женщина не поняла, кто звонил, а звонивший сразу бросил трубку. Отец Антона кинулся обзванивать все больницы города. Только к утру выяснилось, что Антон Феденко находится в отделении интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи.
В шесть часов утра родители Антона уже стояли под дверью отделения реанимации. К ним вышел врач и, бросив сочувственный взгляд, спросил: «У вас есть еще дети? Две дочери-близняшки? Это хорошо… Ваш сын в коме, у него нет шансов. С такой травмой не выживают».
«Знала: если Антон умрет, я тоже не выживу. Люблю своих детей до безумия»
До того рокового дня 21-летний Антон Феденко был успешным студентом четвертого курса факультета международных отношений Киевского экономического университета. Курс Антона был очень дружным. Ребята часто приходили к Феденко домой, собирались компанией в общежитии вуза.
- Антон всегда был интеллектуальным лидером в компании, — говорит мама Антона Феденко Татьяна Валентиновна. — Любое недоразумение мог уладить словами или просто шуткой. Я гордилась тем, что мой сын не пускает в ход кулаки. Не допускала даже мысли, что Антон может пострадать в драке…
События той страшной ночи нам пересказала мама Антона, оберегая сына от болезненных воспоминаний:
- Антон с другом зашли в комнату однокурсницы. И тут к ним влетел разъяренный Максим Раков (имя изменено. — Авт. ), 24-летний студент этого же вуза. В общежитии его знали как вспыльчивого, агрессивного хулигана. Охрана не раз вызывала милицию, чтобы утихомирить Максима. В этот раз он был рассержен поведением своей девушки: «Вы Ленку не видели? Найду — убью!» Антон и Максим не были знакомы, но сын вышел за ним в коридор, чтобы успокоить. И увидел, как Раков бьет свою девушку по лицу. Антон бросился к нему и схватил за руку. Тут подоспели другие ребята и оттащили Максима. Это привело его в бешенство.
Антон хотел помириться с Максимом, однако тот был невменяем. По словам однокурсников сына, ситуация была настолько серьезная, что Антон закрылся в комнате Лены и ждал, пока ее парень успокоится. А тот бегал по коридору и орал: «Убью! Где этот гад?» Антон позвонил друзьям и попросил, чтобы они приехали и забрали его из общежития. Уже садясь в машину к ребятам, он вспомнил, что забыл сумку в комнате однокурсницы. «Парни, я сам схожу за сумкой», — сказал Антон и вышел из машины.
Когда он шел за сумкой, Раков поджидал его в темном коридоре. Максим неожиданно ударил Антона чем-то тяжелым по голове. От удара он упал на пол, а Раков продолжал бить его по голове… Не дождавшись Антона, товарищи отправились искать его в общежитии. У двери комнаты однокурсницы увидели Антона, лежащего с разбитой головой. Ребята вызвали «скорую» и милицию.
- Врачи пояснили, что у Антона двойной перелом основания черепа, — продолжает Татьяна Валентиновна. — Это открытая черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью. Как нам объяснили, удар был такой силы, что мозг буквально превратился в кашу. Уже в больнице Антон пережил клиническую смерть и впал в кому. Медики говорили, что наш сын продержится максимум десять дней… Я закричала, ноги подкосились, и я упала. Помню, муж закрывал меня от людей, а я кричала, кричала… Знала: если Антон умрет, я тоже не выживу. Я люблю своих детей до безумия… Но потом меня осенило: что будет, если беда действительно сломает меня? Каково придется мужу? А мои дочки, что будет с ними? И я взяла себя в руки. Сказала мужу: «Я никому не верю. С Антоном все будет хорошо».
В реанимацию нас не пускали, но однажды увидела, как сына вывозили из отделения на обследование. У Антона не было половины черепа. Его голова распухла до невероятных размеров, у него была огромная гематома мозга. Врачи сказали: «Готовьтесь». В тот момент у меня сдали нервы: «К чему готовиться? Гроб и венки заказывать?! Нет, мой сын будет жить!» Я носилась по врачам и спрашивала: «Что можно сделать? Вы только скажите, все сделаю!» Они разводили руками: мол, ничего поделать уже нельзя…
Была зима, но я часами простаивала напротив окна палаты, где лежал Антон. Мысленно протягивала ему руку: «Родной мой, ты только держись!» Договорилась с медсестрами, чтобы ночью, когда не видят дежурные врачи, они подносили к уху Антона мобильный телефон. Тогда могла подолгу разговаривать с сыном. Раньше я никогда не ходила в церковь. А теперь, стоя на коленях перед иконами, умоляла Господа: «Забери у меня все. Только сохрани жизнь моему сыну!»
«Сыночек, я куплю тебе пятнадцать лабрадоров, только открой глазки!»
Врачи сказали Татьяне Валентиновне, что нужно найти способ зацепить сознание Антона. И посоветовали надиктовать для него аудиописьмо. Мама Антона записала для сына послание. К работе подключились 17-летние сестры Антона, надиктовав свои письма. Семейное аудиопослание двойняшки перемежевали любимой музыкой Антона из его плейера.
- Я боялась, что сын не узнает мой голос, — вспоминает Татьяна Валентиновна. — От дикого напряжения голос стал чужим. Я говорила только о любви. О том, что любовь двигает горы и возвращает из небытия. Говорила, как сильно люблю Антона…
Но этого было мало. Я упросила заведующего отделением реанимации пустить меня к сыну: «Я должна быть рядом, он услышит меня. У нас всегда была сильная связь». Заведующий разрешил мне бывать в реанимации каждый день. Увидев сына, едва не закричала от боли. Антона скрутило в позу эмбриона, ноги вывернуло, полголовы запало внутрь черепа. Температура тела была 41 градус…
Я почему-то решила, что нужно встать слева — ближе к сердцу сына. Левой рукой взяла левую руку Антона и начала говорить. В детстве Антон мечтал о лабрадоре. Но мы с мужем не могли позволить себе завести собаку: оба были слишком занятыми людьми. «Антоша, я тебя прошу, открой глазки! — говорила я. — Обещаю, что куплю тебе собачку. Я куплю 15 лабрадоров, только открой глазки!» И вдруг по щеке Антона побежала слеза. Санитарка шепнула мне на ухо: «Он вас слышит!»
Мы постоянно передавали Антону аудиописьма, я продолжала звонить ему по ночам, днем разговаривала с ним в реанимации. Через три недели он открыл глаза. Я так обрадовалась! Но врачи сказали, что случилось худшее. Из комы можно выйти в сознание или уйти в аппалический синдром. Это значит, что человек становится растением. Выхода из аппалического синдрома нет. Это конец… Но я не отчаялась. По-прежнему целый день разговаривала с сыном. Друзья Антона под окнами реанимации нарядили новогоднюю елку и стояли с большим плакатом: «Антон, мы тебя ждем!»
… Сын смотрел невидящим взглядом, но я чувствовала, что он смотрит на меня. Врачи говорили: это не так, а я твердила: «Он слышит, он знает, что я здесь!» Реаниматологи стали хлестать Антона по щекам, чтобы привести его в чувство. Смотрю, у сына поползли вниз уголки губ. «Прекратите, — кричу врачам. — Ему не нравится!» Потом они стали просить, чтобы Антон показал дулю (так врачи определяют степень поражения мозга. Для человека с пораженным двигательным центром сделать комбинацию из трех пальцев невероятно сложно. — Авт. ). Антон поджал губы. Он так всегда делает, когда злится или растерян. Я объяснила врачам: «Мой сын не выполнит эту просьбу. Мы 20 лет его учили, что показывать дулю — плохо». Но важно было другое: я видела то, чего не видели врачи!
Однажды отошла к окну и долго просила сына, чтобы он наконец взглянул на меня. Антон медленно повел глазами и остановил взгляд на мне. Врачи пришли в восторг и начали громко аплодировать. Потом они говорили: мол, скорее всего, аппалического синдрома не было. А иначе, как бы Антон из него вышел? Я пожала плечами: «Это же ваши диагнозы».
«Смотрю, а он старательно тянет: «Ма-а-ма-а». Это было его первое слово»
Антон Феденко находился в коме ровно 60(!) дней. На 61-й он пришел в сознание. Парню повезло, что его госпитализировали в отделение интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи. Отделение оснащено самым современным реанимационным оборудованием и по праву считается лучшим в Украине. Это заслуга главного врача больницы Александра Ткаченко.
В виде исключения журналисту «ФАКТОВ» позволили побывать в отделении интенсивной терапии. Меня поразило количество приборов, подключенных к телам пациентов. В уши находящихся без сознания людей вдеты наушники, на подушках возле безвольно склоненных голов лежат мини-плейеры. Одни слушают классическую музыку, другие — аудиописьма от своих близких.
- Приборы, которые вы видели, поддерживают жизненно важные функции организма и показывают малейшие изменения в состоянии больных, — объясняет заведующий отделением интенсивной терапии Киевской городской клинической больницы скорой медицинской помощи Игорь Малыш. — Наша задача — поддерживать эти функции так, чтобы организм мог бороться за жизнь. Основное лечение для наших больных — это медикаментозное обеспечение работы всех систем и органов. Аудиописьма и классическая музыка — вспомогательное лечение. Но подчас это дает потрясающие результаты.
Я часто прошу матерей пациентов записывать аудиописьма. Бывает, женщины пишут их по нескольку дней. Слезы льются, руки дрожат, голос срывается… Сочинять письма для находящегося на грани жизни и смерти ребенка — тяжелейшее испытание для матери.
Материнский голос — уникальный раздражитель сознания. Ведь мы начинаем слышать его звуки с момента образования зародыша. Под голос мамы эмбрион развивается, у него формируются все органы, он набирается сил для появления на свет. Дело в том, что мозг находящегося в коме человека похож на мозг ребенка в утробе матери. В состоянии комы отключается вторая сигнальная система — система связей с окружающим миром. Человек не может видеть, слышать, читать, думать… Но его подсознание не отключено. И важно найти ключик к подсознанию, чтобы оно включило сознание и запустило в работу вторую сигнальную систему. Если не сделать это сразу, через месяц комы в мозгу начинают происходить необратимые изменения.
Пробыв в коме два месяца, Антон уже не мог самостоятельно дышать, есть, говорить, двигаться. При росте 190 сантиметров он весил всего 40 килограммов. А еще предстояло выдержать две сложнейшие операции. Сначала Антону сделали пластику головы, поставив на место отсутствующей кости специальную пластину. Потом, чтобы он смог научиться дышать, удалили большую часть трахеи. Татьяна Валентиновна уволилась с работы и стала выхаживать сына.
- В больнице я заметила, как Антон водит глазами по бейджикам врачей, — говорит Татьяна Валентиновна. — Боже, неужели он может читать? Сказала врачам. Они написали на листке бумаги: «Антон, закрой глаза и лежи так, пока мы не разрешим их открыть». Он в точности выполнил команду! Когда рассказала об этом друзьям сына, они изготовили для него специальный алфавит на дощечке. Антон тыкал непослушным пальцем в буквы, а я читала его предложения.
Однажды он написал: «Помнишь, ты обещала мне купить собаку?» Я обмерла, но виду не подала. «Конечно, помню, — говорю, — давай вставай, учись ходить. Кто же будет собачку выгуливать?» Потом спрашиваю: «Ты уже придумал имя?» Антон написал: «Эллис». Так у нас появился шестой член семьи — лабрадор Эллис. Собака безумно любит Антона, облизывает его с ног до головы. Сын светится от счастья.
Антон пытался говорить, но ничего не получалось. Тогда он написал: «Мама, я забыл, как говорить. Помоги». Он думал, что произносить звуки нужно на вдохе. Я подсказывала — на выдохе. На переучивание ушло полгода. Как-то убирала в его комнате и вдруг слышу: «Ма… » Посмотрела на телевизор — выключен. Перевела взгляд на Антошу, а он старательно тянет: «Ма-а-ма-а». Это было его первое слово…
«Врачи говорят, что это редкий случай и они не знают, как лечить»
С помощью мамы и работавших с ним специалистов Антону удалось добиться потрясающих результатов. Парень вспомнил не только родную речь, но и три иностранных языка, которые знал до травмы! По оценкам врачей, то, что после двух месяцев комы у Антона полностью восстановился интеллект, можно назвать чудом.
С Антоном мы встретились в центре реабилитации инвалидов-спинальников. Он выехал навстречу в инвалидной коляске с сияющей улыбкой. На голове парня заметны швы от операций и первые седые волосы.
- Находясь в коме, я слышал только голос мамы, — с некоторым усилием говорит Антон, растягивая слова. — Она говорила без умолку. Меня это ужасно раздражало. Я ведь не понимал своего положения. Думал: «Что это она постоянно все комментирует?» Но, когда она пообещала купить мне собаку, страшно обрадовался.
Еще помню, как врачи просили показать им дулю. Я хотел ответить, что это неприлично, но говорить не получалось. Слава Богу, мама была рядом и прочитала все по моему лицу.
Если до травмы Антон мечтал о лабрадоре, то теперь он грезит другим: ходить, ходить, ходить! По ночам ему снится, как он взмывает вверх и парит над землей. И так хочется приземлиться, ощутить твердую землю под ногами! Сейчас Антон может передвигаться только в инвалидной коляске. Вследствие черепно-мозговой травмы у него развились контрактуры больших суставов таза — мышцы на ногах окостенели. Поврежденный мозг развернул ноги на 180 градусов: Антон не может свести конечности. Но чувствительность в ногах не пропала. Значит, есть надежда.
- Врачи говорят, что это редкий случай и они не знают, как лечить, — вздыхает Татьяна Валентиновна, поглаживая сына по голове. — Честно говоря, мы тоже не знаем, что делать дальше. Может, кто-то подскажет, как поставить Антона на ноги. Еще остается надежда, что у Максима Ракова или его родителей проснется совесть.
Все расходы по лечению Антона легли на плечи его родителей. Только за год по чекам ушло полтора миллиона гривен. Еще столько же было заплачено неофициально. Сейчас семья оказалась в финансовом тупике. Виновник травмы Антона не проявил желания помочь с лечением. Феденко предъявили ему иск о возмещении материального ущерба на сумму полтора миллиона гривен. Однако платить по счетам некому — Максим Раков подался в бега.
- В тот день, когда Антон попал в больницу, я поехала в общежитие к Ракову, — дрожащим голосом говорит Татьяна Валентиновна. — Он сидел в своей комнате и нервно курил. «Максим, что же ты наделал?» — только и спросила, ругаться не было сил. Он упал на колени, опустил голову: «Простите. Я не хотел, чтобы так получилось». Потом Максим приехал ко мне на работу, с ним была женщина. Она представилась его тетей, сказала, что родители Ракова живут за границей, она опекает племянника. Тетя Ракова просила, чтобы мы не подавали заявление в милицию. Мол, потом она с нами рассчитается. «Нет, — говорю им, — заявление подавать буду». В ответ Максим вспылил, тетка его одернула, а мне спокойно заявила: «В таком случае мы купим всех и вся. А вы останетесь ни с чем». Больше я их не видела.
«Максим Раков сбежал, однако его никто не ищет»
Оставив заявление в Святошинском райотделе милиции Киева, родители Антона все силы бросили на спасение сына. Только через три месяца, когда его состояние немного улучшилось, отец Антона решил узнать, как продвигается дело. Вместо изложения подробностей следователь ему нагрубил: мол, кто вы такой? Не мешайте работать! Тем временем друзья Антона рассказывали, как Максим Раков хвастается в университете: «Сидеть я точно не буду. У меня все «схвачено».
Возмущенный поведением следователя Виталий Валентинович написал жалобу в столичный милицейский главк. Дело передали в Шевченковский райотдел милиции столицы. Только тогда Феденко узнали, что в отношении Ракова было возбуждено уголовное по факту нанесения тяжких телесных повреждений. Новый следователь переквалифицировал статью обвинения на «Покушение на убийство». Тем не менее Раков продолжал разгуливать на свободе.
- Я трижды писал ходатайство об изменении меры пресечения для Ракова и трижды получал отказ, — возмущается Виталий Валентинович. — Никто даже не потрудился сообщить мне, что дело было передано в суд. Все деньги шли на лечение Антона, поэтому нанять адвоката мы не могли. Каждое заседание было жутким стрессом: мы с женой не могли слушать подробности, как избивали нашего сына. Нас словно парализовало. Раков нагло врал, а мы от шока молчали!
К счастью, бывший коллега Татьяны Валентиновны — юрист — предложил свою помощь. С появлением адвоката ситуация резко изменилась: свидетели рассказывали новые детали, а Раков стал менять показания. Ни следствие, ни суд не смогли установить, каким именно предметом он нанес удары Антону. На допросах Раков утверждал, якобы бил Антона… кулаками! Но проломить череп можно только ударом биты, топора или молотка. На очередное заседание суда Максим Раков вообще не явился. Выяснилось, что он исчез. Ракова объявили в розыск, а слушания по делу приостановили.
- Скорее всего, Максим уехал за границу к родителям, — говорит Татьяна Валентиновна. — Прошло уже два месяца, и у меня создалось впечатление, что его никто не ищет. Мы не жаждем возмездия, но хотим, чтобы Раков компенсировал затраты на лечение. Если будут деньги, я найду способ поставить сына на ноги. Официальная медицина твердит: Антон никогда не будет ходить. Но ведь прежде нам говорили, что он и жить не будет!
P. S. Родители Антона просят откликнуться читателей «ФАКТОВ», которым приходилось сталкиваться с таким же, как у их сына, заболеванием, возникшим вследствие травмы. Контактный телефон (050) 335-32-60.
42815Читайте нас в Facebook
