«Два года назад я отказался от шунтирования: боялся, что врачи остановят мое сердце и не смогут вновь запустить. Ведь ему уже 92 года»
— Если бы не сыновья, я бы не отдался в руки хирургов, — качает головой Михаил Давидович. — Два года назад тут же, в Центре сердца, замечательный специалист Андрей Хохлов поставил мне два стента в суженные артерии. Однако результаты коронарографии показывали: нужно еще расширить артерию справа. Причем это невозможно сделать с помощью катетеров — нужна только большая операция шунтирования. Но я от нее отказался. Ведь сам по профессии врач и хорошо знаю: при таком вмешательстве сердце пациента останавливают. Вот и подумал: а если врачам потом не удастся его запустить? Мой «мотор» уже изрядно изношен — все же мне 93-й год пошел…
За эти два года у меня время от времени случались приступы стенокардии. В последние полгода они участились, но я справлялся с ними с помощью препаратов. Так бы и дальше продолжалось, но как-то приступ начался прямо во время телефонного разговора с младшим сыном Игорем. И я, не подумав, сказал ему: «Да это обычное дело! Сейчас пройдет, я таблеточку уже принял…» Что тут началось! Игорь позвонил Григорию. Оба тут же примчались, выудили у меня телефон моего кардиолога Валерия Батушкиного. 
Поговорив с ним, созвонились еще и с директором Центра сердца Борисом Тодуровым. Меня сразу же отвезли в клинику, чтобы сделать коронарографию. Посмотрев ее результаты, Борис Михайлович сказал: «Срочно нужна операция. И 92 года — не причина ее откладывать и устраивать трагедию». В тот же день я уже был на операционном столе…
«Если бы все сыновья были такими же заботливыми, как мои, у нас в стране уже был бы рай», — говорит Михаил Давидович. На снимке он с сыновьями Григорием и Игорем
— Из-за атеросклероза левая коронарная артерия Михаила Давидовича была сужена на 99 процентов, — объясняет директор столичного Центра сердца, доктор медицинских наук, главный кардиохирург Минздрава Украины Борис Тодуров. — Правая ниже установленных стентов тоже закрылась на 90 процентов. В любой момент мог случиться инфаркт. Признаюсь, решиться взять на операцию пациента такого возраста, да еще и в таком состоянии, было нелегко. Я понимал: риск слишком велик. Подробно все объяснил Игорю Михайловичу и Григорию Михайловичу, которые с волнением ожидали моего решения. Но я нашел аргумент: «Если бы это был мой отец, я поборолся бы за его жизнь». После этих слов известные сыновья Михаила Давидовича дали добро. Мы вшили три шунта по методике бельгийского кардиохирурга Сержанта, не останавливая сердце. Михаил Суркис стал самым возрастным моим пациентом, перенесшим такую сложную операцию.
«В Израиле профессор мне сказал: «Если бы вам было 65, в крайнем случае 70 лет, я бы провел операцию. А так… Смысла нет»
Мы беседовали с Михаилом Давидовичем в палате Центра сердца ровно через неделю после операции. Собеседник выглядел бодрым и активным. Готовясь к нашей встрече, он побрился. 
Если бы не марлевая повязка, край которой был виден из-под спортивного костюма, невозможно было бы догадаться, что Михаил Суркис на днях перенес сложнейшее хирургическое вмешательство.
*Когда Борис Тодуров заходит проведать своего пациента, Михаил Давидович по-отечески предлагает хирургу перекусить или выпить чаю: «Вы только что вышли из операционной и через полчаса в нее же вернетесь. Я же понимаю: вам иногда поесть некогда. Вы спасли мне жизнь, и мне хочется вас поддержать»
— Я уже по коридору гуляю аж до лестничных пролетов, — улыбается мой собеседник. — Девочки-медсестры иногда не могут меня найти. Но я стараюсь точно следовать рекомендациям врачей. Они мне сказали активнее двигаться, назначили специальную физкультуру — все выполняю, не волыню. Я же по натуре активный человек. Дома стараюсь не засиживаться, каждый день хожу в магазин за продуктами, в киоск за газетами. Дети иногда говорят: «Отец, не нагружай себя — водитель все привезет». Но я же знаю: движение — это жизнь.
— Михаил Давидович, все хорошо понимают, что сыновья вполне могли отправить вас на операцию в зарубежную клинику. Почему вы лечитесь в Украине, а не в Европе?
— Ни я, ни мои сыновья не считаем, что наши врачи хуже иностранных. Года два назад я полетел в Израиль с футбольной командой «Динамо» (Киев), у которой там были игры. Игорь и Григорий устроили для меня консультацию у местных медицинских светил. Изучив мои данные, профессор сказал: «Если бы вам было хотя бы 65, в крайнем случае 70 лет, можно было бы провести операцию на сердце. А так… Смысла нет». Я еще тогда возмутился этим словам. Для вмешательства, как известно, есть показания и противопоказания. Цифры в этом случае не должны играть никакой роли. А его смущал мой возраст… Думаю, иностранные хирурги даже не рискнули бы меня положить на операционный стол.
— Вам провели операцию по новой технологии, разработанной бельгийским кардиохирургом, который полгода назад приезжал в Украину и обучал украинских врачей делать шунтирование, не останавливая при этом сердце, как обычно поступают во время подобных вмешательств…
— Да, я знаю. Подробно читал об этой методике в «ФАКТАХ». Меня еще удивило, что бельгиец доверил Борису Тодурову провести эту операцию до того, как он три тысячи раз отработал технику вшивания сосудов на тренажере. Как же так, думал я? Правила для всех должны быть одинаковыми. Но, познакомившись ближе с Борисом Михайловичем, увидев, что он ежедневно проводит как минимум три сложнейшие операции, сделал вывод: его к этой методике можно было допускать и без тренажеров. Он — хирург высочайшего класса. Вот вы спрашиваете меня, почему я не лечился за рубежом? Я удивляюсь, что Тодуров все еще работает в нашей стране, а не в какой-нибудь суперсовременной европейской или американской клинике. Хотя ему такие предложения поступали, он все же считает своим долгом помогать больным на родине.
«Если человека жизнь радует — значит, мы обязаны за нее побороться»
— То, что сосуды покрываются атеросклеротическими бляшками, из-за чего сужается просвет, связано с естественным процессом старения, — объясняет Борис Тодуров. — Кроме того, аорта у Михаила Давидовича была покрыта кальцием, из-за чего потеряла свою эластичность. В медицине такую аорту называют «фарфоровой».
— Обычно шунтирование проводят при остановленном сердце…
— Мы тоже иногда так поступаем. Но у пациентов столь почтенного возраста велик риск того, что после подобного вмешательства сердце не запустится. Именно поэтому врачи всего мира разрабатывают методики, позволяющие проводить операции на работающем органе. Когда мы вшили сосуды в обход суженных участков, аппаратура сразу зафиксировала улучшение кардиограммы, и мы своими глазами видели, что сердце начало биться веселее.
— Может ли возраст служить противопоказанием к вмешательству?
— Еще пять лет назад мы не брались оперировать людей старше 80 лет. Но благодаря развитию медицины, улучшению аппаратуры, наработанному опыту теперь никакой возраст не является для нас ограничением. Мы оперируем как новорожденных спустя несколько часов после их появления на свет, так и 90-летних. Для нас главным критерием является стремление человека радоваться жизни. Если пациент активен и бодр — значит, мы должны бороться до конца.
— Я, конечно, пока не спрашиваю врачей, когда меня выпишут, но уже хочу домой, — говорит на прощанье Михаил Давидович. — У нас семья большая, хочется увидеть всех, особенно правнуков. Знаете, самого младшего назвали в мою честь. И когда я ему говорю: «Тебя зовут Мишей, и меня тоже», он отвечает: «Нет, меня зовут не так, как тебя. Я — мальчик Миша, а ты — Миша-дедушка»…
Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
28317Читайте нас в Facebook
