На рассвете дремавший в машине маршал Конев обнаружил на заднем сиденье застрявший в подушке осколок авиабомбы
Враг топтал нашу землю почти долгих три года. И все это время наши солдаты и люди на оккупированных территориях мечтали о том, что он будет изгнан.
25 марта 1944 года после тяжелых боев в ходе Уманско-Ботошанской операции войска 2-го Украинского фронта вышли на берег реки Прут в Молдавии, где проходила граница СССР.
Сохранились воспоминания участников этих событий, с которыми мне в свое время удалось пообщаться.
— Буквально через месяц после Корсунь-Шевченковской операции, которую историки назвали «вторым Сталинградом», наши войска устремились к Южному Бугу, — вспоминал маршал Советского Союза Конев (в то время командующий 2-м Украинским фронтом). — Чтобы не позволить противнику закрепиться на новом рубеже обороны, мы старались наращивать темп наступления. Но очень мешала весенняя распутица.
Иногда удавалось догнать врага и он отступал, оставляя боевую технику, артиллерию, автомашины… Дороги были забиты брошенным имуществом. Местные жители рассказывали: услышав гул наших танков, фашисты в панике бежали буквально в одних подштанниках.
Разумеется, так было не всегда. На одном участке, выйдя на берег Южного Буга, наши танки с десантом на броне начали расстреливать скопившихся возле переправы немцев, а головная машина устремилась на мост. Но тут прогремел взрыв — мост оказался заминированным. Танк рухнул в реку вместе с экипажем.
Зато в другом месте танкисты нашли брод — там глубина реки не превышала двух метров. Выхлопные трубы двигателей вывели наверх, все люки тщательно задраили, законопатили и промазали солидолом. По дну реки на другой берег перешли семь боевых машин. Фашисты в месте, где нет переправы, их не ждали и в панике бежали. Так советские войска расширили плацдарм.
Вскоре бойцы захватили большой автомобильный мост, по которому можно было переправлять людей и тяжелую технику. Однако во второй половине дня 35 вражеских самолетов разбомбили несколько пролетов. Восстановить переправу саперам удалось лишь через три дня.
Трудно под бомбежками было не только ремонтирующим мост саперам и пехотинцам. Однажды поздним вечером мы выехали с командного пункта фронта. Двигались по грязи медленно, не более трех-четырех километров в час. Когда подъезжали к переправе, наступила ночь. Темнота и непролазная грязь заставили пренебречь светомаскировкой и включить фары.
В трех километрах от переправы мы подверглись налету вражеской авиации. Моя группа состояла из четырех машин. Впереди шел «виллис» с адъютантом, затем моя «эмка» (с восьмицилиндровым мотором), которая не раз меня выручала. Я сидел на переднем сиденье, рядом с водителем. Сзади лежали постель и подушка. За мной шла большая машина «додж» с охраной, далее — бронетранспортер.
Все машины, преодолевая грязь и глубокие колеи, проделанные танками, ползли на первой передаче. Рев моторов заглушал все, поэтому мы не услышали, что летят самолеты. Неожиданно вокруг наших машин все озарилось пламенем, раздались взрывы бомб и свист осколков.
Я приказал шоферу выключить свет фар. Но впереди идущий «виллис» остановился и загородил дорогу. Моя «эмка» наехала на него, от толчка опять включился свет, и водитель не смог его погасить.
Проходит минута, две. Слышим второй заход самолета, и вокруг нас рассыпалась новая серия бомб. Наконец свет фар погас. Все четыре машины остановились. Самолетов в ночном небе уже не было слышно.
Осмотрев машины, мы увидели, что у моей «эмки» пробиты мелкими осколками оба ветровых стекла. В крыше тоже зияло несколько пробоин, одна довольно большая. На заднем сиденье лежал большой осколок бомбы — около полукилограмма, который попал сзади в одеяло и застрял в подушке. Он мог угодить мне в позвоночник — спасла постель.
Все уцелели. Конечно, случайно. К рассвету мы приехали на новый КП. Нас встретил начальник штаба фронта генерал-полковник Захаров и удивился, что машины изрешечены, а мы живы.
Всякое случалось на войне. Отсюда мы устремились к Днестру, затем к Пруту.
Первыми в ходе Уманско-Ботошанской операции 2-го Украинского фронта к Государственной границе СССР вышли войска 27-й и 52-й армий, которыми командовали генералы Трофименко и Коротеев. Ветераны, воевавшие с сорок первого, становились на колени, пили из Прута воду и плакали. Освобожденный участок границы взял под охрану 24-й пограничный полк подполковника Капустина. Следует отметить, что именно подразделения этого полка в самом начале войны приняли здесь первый бой с врагом.
Офицер артснабжения капитан Жариков опередил на «студебекере» наши подходящие к Пруту передовые части и одним из первых подъехал к реке, где отходил последний паром с отступающими румынскими солдатами. В темноте капитан принял румын за своих и приказал погрузить на паром машину.
А когда паром подплывал к противоположному берегу, капитан понял, что он с несколькими своими бойцами находится среди 40 солдат противника. Но не растерялся. Спросил, есть ли среди них молдаване. Оказалось — трое. Жариков приказал помочь ему сгрузить боеприпасы и вернуть паром обратно: «А румынам передайте, пусть оружие сложат на пароме, и я отпускаю их по домам…»
Румынские солдаты сложили оружие на пароме и растерянно топтались на берегу. На их лицах были и радость, и тревога. Молдаване объяснили Жарикову, что солдат без винтовок может встретить немецкая полевая жандармерия, у которой с дезертирами разговор короткий. Тогда советский офицер велел им идти по домам с оружием и в случае чего стрелять в жандармов. Москва салютовала в честь войск фронта 24 залпами из 324 орудий.
3758Читайте нас в Facebook
