Канадские хирурги восстановили лицо бойцу, тяжело раненному в Луганском аэропорту
— Я пошел в военкомат в конце февраля, — рассказывает Андрей, сидя в инвалидной коляске в коридоре Киевского военного госпиталя. — Тогда только начинался захват Крыма, было понятно: придется защищать свою землю. Я знал, что не смогу наблюдать за происходящим по телевизору, сидя на диване. Окончательное решение принял, побывав на Институтской сразу после расстрела мирных митингующих. Смотрел на горящие свечи, цветы, которые несли рыдающие люди, и почувствовал такую боль, что не был рядом с погибшими в те страшные минуты… Это стало для меня последней каплей. Супруге не говорил о своем решении — поставил ее перед фактом, когда мне уже позвонили и сказали явиться на пункт сбора. Света, конечно, сначала плакала. Какой жене хочется отпускать мужа на войну? Но она понимала, почему я так поступаю. Кому-то ведь нужно идти защищать страну. Кстати, многие мои друзья и знакомые не понимали, почему я это делаю, говорили: «Нас не трогают — и хорошо. Вот когда враг придет ко мне домой, тогда буду защищаться». Но ведь известно: дай противнику палец — он всю руку откусит. И для того, чтобы российская военная техника не оказалась под Киевом, нужно было воевать в Донецкой и Луганской областях.
Андрей, который в мирной жизни работал продавцом в магазине, попал в 80-ю аэромобильную бригаду. В 2000 году он служил на границе. Сейчас его определили водителем «Урала», который возит гаубицу.
— В зону АТО мы приехали в начале июля, — продолжает мужчина. — Уже на подъезде к Харькову чувствовалось, как менялась атмосфера. В Чугуеве нам выдали оружие, боекомплект. Мы выехали в сторону Славянска. По дороге туда нас впервые обстреляли из «зеленки» — сначала с одной стороны, потом с другой. Страшно было — кошмар. Когда остановились на блокпосту, выяснилось, что у нас есть раненый парнишка. Пуля попала ему в ногу…
Через несколько дней подразделение отправили в Луганский аэропорт, за который тогда велись активные бои.
— Нам не говорили, куда мы едем, — рассказывает Андрей. — Понял, что мы в аэропорту, когда увидел старые «кукурузники». По пути попали в серьезную передрягу. Наша колонна двигалась по дорогам, которые выбрали в штабе АТО. В итоге мы подъехали к деревянному мосту. Я до сих пор не понимаю, кто и как планирует переброску техники и военных сил, ведь даже самый обычный дорожный навигатор показывал, что мост выдерживает не более трех с половиной тонн. Каким образом по нему мог пройти мой «Урал»? Естественно, вся колонна остановилась. Пока командование решало, как поступить, нас заметил противник и стал крыть из артиллерии. Складывалось такое впечатление, что враг знал, где нас ждать… К счастью, обошлось без потерь. Поначалу мы думали делать понтонный мост, но для этого нужно было рубить лес. Хорошо, что местные подсказали: неподалеку есть бетонный мост. Когда мы переехали реку, разведгруппа отправилась вперед и нарвалась на засаду. Погибли наши ребята…
— Жена знала, где ты находишься?
— Я ей говорил, что на полигоне, в безопасности. Звонил каждый день, расспрашивал о детях. У нас же две дочери: Лера ходит в шестой класс, Настя — в третий.
— Девочки хорошо понимают, что происходит в стране и что их папа пошел воевать, — добавляет супруга бойца Светлана. — Переживали за него, боялись. Старшая сильно простудилась летом, лежала с высокой температурой. Я спросила: «Доця, чего ты хочешь, что тебе купить?» Она сразу же ответила: «Я хочу, чтобы папа домой вернулся. Больше ничего».
— Как тебя ранили?
— Это произошло 17 июля в первой половине дня, — рассказывает Андрей. — Мы ехали по территории аэропорта. Услышали звуки летящих снарядов. Я остановил машину. Ребята повыпрыгивали из кузова и побежали в укрытие. Я не добежал двух-трех метров. Упав, подумал, что споткнулся. Попробовал встать, оперся на руки и понял: у меня перебита левая кисть. Повернувшись, увидел, что ранена еще и левая нога. Сразу тогда подумал: ее не будет… К тому же ощутил жар в лице, почувствовал во рту выбитые зубы — там вообще у меня была какая-то каша… Пытался нащупать аптечку, чтобы ввести обезболивающее. И тут подбежали ребята. 
Я не мог им ничего сказать, лишь показывал уцелевшей рукой на аптечку. Потом в голове зашумело, и я отключился. Так долго об этом рассказываю, а ведь все произошло за несколько секунд.
*Этот снимок сделан незадолго до отправки подразделения в Луганский аэропорт, где Андрей лишился ноги
Кстати, тогда получили ранения все, кто выскочил из машины Андрея и побежал в укрытие. Единственный солдат, оставшийся в кузове, оказался целым и невредимым. Позже он говорил, что его будто какая-то сила держала в машине.
— Пришел в себя быстро — меня несли в помещение аэропорта, где врачи оказывали помощь раненым, — продолжает Андрей. — Кто-то из офицеров держал меня за руку и говорил: «Все будет хорошо». Знаете, ни до ранения, ни после ни разу не возникало ощущение, что я не вернусь с этой войны, был уверен: обязательно выживу. Даже когда львовский врач-травматолог Дмитрий Лось сказал, что ногу нужно отрезать.
— Это сделали прямо там, в аэропорту?
— Да. И это оказалось правильным решением. У меня было много травм. Переломы руки в двух местах — кость выглядывала наружу. Мне еще и лицо зашивали. Помню, обрезали какие-то куски, было немного больно. Ведь мы в тот момент уже находились в окружении, нам не могли подвезти ни лекарств, ни боекомплект, ни еду, ни вывезти раненых. Четверо суток я пролежал в аэропорту. В те дни очень хотелось увидеть солнце. Вот его по-настоящему не хватало. Здание часто обстреливали. Один из снарядов пробил крышу и упал в метре от меня. Я смотрел на него и думал: если взорвется — все… К счастью, не сдетонировал. Прибежали врачи, загасили бомбу. Я еще поражался их мужеству — они же тоже могли пострадать или даже погибнуть. После этого нас, самых тяжелораненых, перенесли в бункер.
— Света, когда ты узнала о ранении мужа? — спрашиваю жену Андрея.
— На следующий день после того, как все произошло. Но я предчувствовала это и раньше. Накануне ранения Андрей позвонил, мы поговорили как обычно. Попрощались. И вдруг муж перезвонил со словами: «Хотел сказать, что очень люблю тебя. Еще раз сказать…» На следующий день звонка от Андрея не было. Ночью я не могла уснуть. С утра начала набирать номера ребят, которые мне дал муж на всякий случай.
Через четыре дня Андрея с другими ранеными — а их за неделю окружения в аэропорту стало 50 человек — все же удалось отправить в Харьковский военный госпиталь. Кстати, врачам, которые оказывали первую помощь бойцам на месте, удалось не потерять ни одного своего пациента. Даже самые тяжелые, в числе которых был и Андрей, смогли перенести дорогу до больницы.
— Пока лежал в аэропорту, насмотрелся, как оказывали помощь ребятам, — рассказывает Андрей. — Как же врачи переживали, что у них нет обезболивания! Никогда не забуду их глаза. А некоторые раненые сами отказывались от препаратов — вдруг будут более тяжелые «трехсотые», тогда препараты понадобятся им. Один из солдат, которому вытаскивали осколок, зубами зажал деревяшку. Такая анестезия…
— Я приехала в Харьков к мужу в тот же день, когда его туда привезли, — говорит Светлана. — Врач разрешил зайти к Андрею в реанимацию и предупредил: смотреть на него очень сложно. И оказался прав — ту картину никогда не забуду. Но для меня главным было то, что Андрей жив. Хорошо, что Бог дал мне силы не заплакать возле его кровати. Зато уже выйдя из реанимации, я даже не зарыдала — завыла…
Затем Андрея перевели во Львов, где он до сих пор проходит лечение.
— Там мне ампутировали еще часть ноги: в аэропорту ее отрезали ниже колена, а во львовском госпитале — и колено, — продолжает Андрей. — Рана воспалилась, никак не заживала… Там же пересадили кожу с бедра на руку — на ней оказался вырван кусок тканей, их невозможно было стянуть. Да я вообще сейчас собран, как конструктор. Во время операции на лице канадские врачи, приехавшие в киевский госпиталь, чтобы помочь раненым, взяли кусочек моей бедренной кости и вставили в челюсть, которую нужно было укрепить.
— Еще не было известно, что канадцы приедут в Киев, а львовские челюстно-лицевые хирурги уже начали искать варианты, как помочь моему мужу, — добавляет Светлана. — У него же слева возле губ все было разорвано, внутри повреждена слизистая. Долгое время Андрей ел через трубочку. Когда говорил, сшитые ткани краснели и раздувались. Я спокойно это воспринимала, а он злился, расстраивался.
— Знаете, как я выглядел? Как герой (с медузой вместо рта) фильма «Пираты Карибского моря», — говорит Андрей. — Это сейчас у меня уже нормальное лицо. Даже шрама от операции не видно — он под подбородком, в складке. Правда, губ я практически не чувствую, но это не страшно. Вот еще нужно думать, что делать с зубами: у меня из 32-х осталось меньше десяти…
— А протез тебе уже заказали?
— Да, во Львове. Он, конечно, не заменит ногу, но у меня нет другого выхода — обязательно научусь ходить. Не хочу сидеть в инвалидной коляске. Если медведей учат ездить на велосипеде, то разве ж я не смогу ходить на протезе? Я уже пытался передвигаться, опираясь на костыли. Но так как рука тоже еще не зажила, ее нельзя сильно нагружать, могу упасть, получить дополнительные осложнения, а это мне сейчас совсем не нужно.
После операции в Киеве Андрей снова вернулся во Львов, где за его состоянием наблюдает тот же врач, который оказывал помощь бойцу в аэропорту. Ему предстоит еще долгое лечение и восстановление, понадобится современный протез. Для тех, кто готов поддержать Андрея, публикуем его телефон: (067) 264−26−80.
— Всю жизнь буду благодарна травматологу Дмитрию Лосю, — говорит Светлана. — Если бы он не решился провести ампутацию в полевых условиях, думаю, муж мог бы и не выжить… Когда мы познакомились с Дмитрием Владимировичем уже во Львове, я все это ему сказала. Он очень добрый, порядочный. Постоянно интересуется, как дела у Андрея. Переживает за всех своих пациентов. Сколько раз я наблюдала за этим хирургом поздно вечером: идет из операционной в мокром от пота хирургическом костюме, ест на ходу из судочка… И вместо того чтобы бежать домой к маленькой дочке, обязательно заглянет к своим раненым.
— Андрей, мы победим в этой войне?
— Иначе и быть не может! Даже когда падает настроение, моральный дух бойцов, все равно все мы понимаем: Бог на нашей стороне. Путин просто не ожидал, что украинцы так искренне будут защищать свою родную землю. Я считаю, что война в нашем государстве началась, когда Янукович пришел к власти. Он подрывал армию, СБУ, милицию… Сейчас очень важно, чтобы начала меняться сама страна, чтобы те, кого выбирают в Верховную Раду, по-настоящему пытались решить проблемы тех людей, которые их выбрали.
7960Читайте нас в Facebook
