После многих лет поисков паралимпиец Валентин Медведев разыскал свою родню
Диагноз, который врачи сразу после рождения поставили маленькому Валику, был неутешительным: детский церебральный паралич и водянка головного мозга. Поразмыслив, родители отдали малыша в детдом. От больного ребенка они не отказывались, наоборот, уверили врачей, что заберут через два года, когда мальчик немного окрепнет. Однако по истечении этого срока ни мать, ни отец за сыном не явились. Они попросту исчезли из жизни мальчика. И лишь совсем недавно родственники узнали, что брошенный ребенок, обреченный на инвалидность, не умевший ходить до восьми лет, благодаря своему упорству и мужеству стал спортивной гордостью Украины.
Рассказывая о своей спортивной карьере, 24-летний паралимпиец Валентин Медведев начинает с воспоминаний раннего детства. Слушая его, трудно удержаться от эмоций.
*Все свои награды Валентин Медведев хранит в комнате дома-интерната под Харьковом, где он живет уже двадцать лет
— Я себя помню лет с четырех, — говорит Валентин. — Маленьким я совсем не чувствовал ног, мог передвигаться, только ползая с помощью рук. Когда ребят выводили на прогулку, нянечка выносила меня во двор на руках и сажала на лавочку. Я иногда даже плакал, глядя, как играют другие дети, — мне так хотелось бегать с ними! Помню, как нянечки предложили мне ездить в инвалидном кресле. Когда я увидел этот «агрегат», закричал, испугался, ни за что не хотел в него садиться. И решил для себя: никогда не буду передвигаться с помощью инвалидного кресла, чего бы мне это ни стоило. Кое-как я сползал с лавочки, полз к турнику, на руках добирался до перекладины и отжимался. Сначала получалось только один раз, потом пять, потом десять… Лежа на полу, качал пресс. С каждым днем руки становились сильнее, а ноги по-прежнему не слушались. Но я понимал, что смогу чего-то добиться, только если буду постоянно работать над собой.
По словам сотрудников Шевченковского детского дома-интерната под Харьковом, где Валентин живет последние двадцать лет, взрослые педагоги поражались упорству мальчика.
— Его перевели к нам в четыре года из дома малютки, — вспоминает одна из нянечек. — Мальчик был очень слабеньким, ножки — тонюсенькие, постоянно холодные. Есть сам не умел. Первое время Валика кормили с ложки, потом он научился кушать самостоятельно. Конечно, его лечили, делали массаж, много занимались с ним. Но если бы не его воля и огромное желание выздороветь, одними нашими усилиями этого не произошло бы.
— В один замечательный день я вдруг почувствовал левую ногу, — продолжает Валентин. — Сумел даже чуть-чуть шевельнуть пальцами. Это было счастье! Тогда я сразу поставил себе маленькую цель — научиться стоять, хотя бы опираясь на стул. На это ушло несколько месяцев. Ноги предательски подламывались, я падал вместе со стулом. Но боль меня не останавливала. Чудо случилось однажды летом, когда мне было уже восемь лет. Воспитатели велели ребятам собираться на прогулку. В тот момент я как раз стоял возле своего стула. И тут… я вдруг сумел оторваться от этого стула и сделать шаг вперед. И не упал! Помню, как крикнул воспитательнице: «Я это сделал! Я хожу!»
Ощутив радость первых достижений, восьмилетний мальчик решил, что станет спортсменом. Благо в интернате имелись все возможности для осуществления его мечты — стадион, тренажерный зал, несколько спортивных секций.
— Я тренировался каждую свободную минуту, — вспоминает Валентин. — Научился уверенно ходить, со временем начал бегать. Попробовал играть в футбол, но мне это как-то не очень понравилось. А потом благодаря тренеру по легкой атлетике увлекся этим видом спорта. Начал выступать на соревнованиях, бегать на дистанции 400 и 800 метров.
С тех пор спортсмен завоевал более полусотни медалей и кубков на соревнованиях в разных странах. Восемь раз занимал первое место в чемпионате Украины по легкой атлетике. Самой весомой наградой считает бронзовую медаль, привезенную летом с чемпионата Европы в Великобритании. Впереди новая цель — чемпионат мира и Паралимпиада-2018.
— Получая очередную награду, я всегда испытывал двоякие чувства, — вздыхает Валентин. — Конечно, радовался победе. Но по возвращении с соревнований моих друзей по спорту на вокзале встречали их родители и близкие, а мне некому было даже позвонить, чтобы поделиться радостью. Я закидывал сумку на плечо и в одиночестве возвращался в интернат. Моей заветной мечтой было, чтобы мама узнала о моих успехах. Может, тогда она загордилась бы мной и захотела увидеть…
Чувствуется, что разговор о родителях дается юноше нелегко.
— Маму я не помню, она отдала меня в детский дом совсем маленьким, — говорит мой собеседник. — Когда я стал постарше, воспитатели объяснили, что я родился очень больным и маме сразу сказали, что я не выживу. Она отдала меня для лечения. А потом не забрала… В интернате других ребят часто навещали родственники. Каждый раз я с надеждой выходил в холл. Но меня никто не ждал. Думал: «Чего же во мне не хватает? Что такого есть в этих счастливых ребятах, чего нет во мне? Почему я не нужен маме?» Когда мне удалось встать на ноги, подумал: теперь точно приедут. Надеялся зря — никто не приезжал. Всю жизнь, сколько себя помню, я ждал родителей. Конечно, было обидно. Но всегда старался думать, что у них есть какие-то серьезные причины — жизненные проблемы, болезни или неблагополучие в семье. Иногда казалось, что им просто стыдно, что бросили меня, поэтому и не приезжают, чтобы не объясняться. Я бы им сказал, что зла не держу и все равно благодарен, что дали мне жизнь.
Воспитанникам в интернате документов не показывают — не положено. Считается, что мы не должны самостоятельно искать родственников. Но однажды я улучил момент, когда воспитатель разбирал бумаги, и заглянул туда. Увидел заявление моей мамы об устройстве меня в детдом. Узнал, что ее зовут Ирина Валентиновна. Увидел и запомнил адрес. И когда мне исполнилось 18 лет, поехал искать. Соседи сказали, что семья Медведевых давным-давно уехала, куда — неизвестно. Так ниточка и оборвалась. Обратился в «Жди меня», но там помочь не взялись. Как действовать дальше, не представлял.
Найти семью Валентину Медведеву помогли журналисты телепрограммы «Один за всех» телеканала СТБ, узнавшие о нем из небольшого сюжета харьковского телевидения.
— К успеху привела зацепка, добытая во время встречи с бывшими соседями Медведевых, — рассказала «ФАКТАМ» Наталья Франчук, директор творческого объединения, которое занимается производством проекта. — Те припомнили, что в семье был еще старший ребенок, девочка. На момент, когда Валика отдали в детдом, его сестре было около пяти лет. Мы составили список харьковчанок с фамилией Медведева соответствующего возраста. Таких набралось более пятидесяти человек! Журналисты методично обзванивали молодых женщин, спрашивая о возможном существовании младшего брата, которого когда-то отдали в детдом. Нам повезло на четвертом десятке списка абоненток. 30-летняя Александра ответила утвердительно: «Да, брат у меня был, его действительно отдали в детдом. Он там умер». Мы не стали сразу раскрывать карты. Хотелось, чтобы встреча брата и сестры стала для них неожиданностью.
*Валентин с сестрой. «Когда Валик взял меня за руку, я сразу почувствовала: это родной человек», — говорит Александра
Позже выяснилось, откуда взялась дезинформация о смерти ребенка. Отец Валика (отчим Александры) тоже был уверен, что его первенец умер совсем маленьким. Оказалось, ровно двадцать лет назад из детского дома пришло письмо, в котором сообщалось о смерти ребенка. Однако ни отец, ни мать не удосужились поинтересоваться причиной несчастья, не съездили на могилу сына. Почему? Мать Валентина рассказать об этом уже не может, пять лет назад женщина умерла. А отец, 50-летний харьковчанин Олег, объяснил так:
— Известие о смерти сына пришло ко мне с большим опозданием, потому что к тому времени я уже давно не жил с Ириной. У меня тогда была другая семья, другие заботы. С Ириной мы не расписывались, поэтому в свидетельстве о рождении ребенка моего имени не было. Она сама так захотела. Роды были тяжелыми, после кесарева сечения она долго не могла двигаться. Ребенок родился недоношенным, весом всего 1700 граммов. Я метался между больницей, где выхаживали малыша, и домом, где лежала больная жена. Работать было некогда, а им требовались дорогие лекарства. И мне пришлось продать родительскую квартиру. Потом Ирина выздоровела, малыша забрали домой. Я вложил остаток средств в банк, сколотил бригаду и поехал на заработки. А когда спустя несколько месяцев вернулся, Ирина поставила меня перед фактом, что сдала ребенка в детдом. Я молча взял вещи и ушел. На этом наши отношения прекратились. Я остался без жилья и без денег, «сгоревших» в ненадежном банке. Однажды поехал в детский дом к сыну. Но меня даже не пустили к ребенку, — мол, можем показать только родственнику. А вы ему по документам никто.
Подать в суд иск о признании отцовства Олег не додумался. Выходит, смирился с мыслью, что сына у него нет, еще до известия о его смерти. А вот сестра очень огорчилась, узнав о смерти брата.
— Я хорошо помню, как мама принесла его домой, — вспоминает Александра. — Мне поручали кормить братика из бутылочки. Помню, он так медленно ел, а мне так хотелось гулять!.. Потом его отдали в детдом. Почему, мама не объяснила. Она вообще никогда не считала нужным объяснять свои поступки. Однажды сказала, что он умер, и все. Я боялась спрашивать у нее подробности. Мне было восемь лет, когда мама увела меня из дома, мы с ней бродили по базарам-вокзалам, жили у ее подружек, снимали углы. Целый год я не ходила в школу, с двенадцати лет подрабатывала на рынке, помогала торговцам. В день выходило гривен пятнадцать. Хватало на крупу для супа или каши и маме на бутылку, еще и на жилье умудрялась откладывать. Иногда, вспоминая о брате, я жалела, что мама не отдала меня в детдом вместе с ним. Может, там жизнь была бы полегче… Потом я вышла замуж, родила дочку. Семья стала моим смыслом жизни. Мама по-прежнему жила на съемных квартирах. Последнее время она сильно пила. Я приезжала к ней, старалась хотя бы чем-то накормить. Однажды увидела входную дверь открытой, мама лежала в квартире без сознания. Инсульт, затем инфаркт, неподвижность. И смерть… Раньше я действительно не смела ее ни о чем расспрашивать. Но сейчас мне хотелось бы посмотреть ей в глаза и спросить: «Мама, что ты сделала со своей жизнью? Почему искалечила жизни своих детей?»
Документа, в котором говорилось о смерти малыша, родственники не смогли нам показать. Они слышали, что такое письмо было, но, куда делось, никто не знает. Интересно, что в харьковском доме малютки отправку подобного сообщения отрицают. Переписка с родственниками документируется. Ирине Медведевой было направлено всего одно послание — о переводе ее четырехлетнего сына Валентина в интернат города Шевченково.
Новость о том, что ребенок, которого считали давно умершим, жив и стал выдающимся спортсменом, потрясла отца и сестру. Встреча, как и предполагалось, произошла в телестудии.
— До последнего момента я думала, что сейчас меня познакомят с кем-нибудь из дальних родственников, о существовании которых я никогда не знала, — признается Александра. — За кулисами, услышав историю брата, расплакалась. А когда села рядом с ним, Валик взял меня за руку и так держал до конца съемки. Сразу почувствовала: это мой родной человек.
Теперь брат почти каждый день бывает у меня, подружился с мужем и дочкой. Когда садимся ужинать, слегка бурчит: «Ну зачем столько вкусного наготовила? Я не могу этого есть, мне тренер не разрешает. И так уже на два килограмма поправился». Потом берется за нож и вилку: «Ладно. Все равно съем!» Как ребенок. Он очень много тренируется, мечтает о мировом чемпионате. Подрабатывает в маленьком частном зоопарке, куда часто приходят дети-инвалиды. Старается поддерживать больных ребят, рассказывая им свою историю, — чтобы они поверили в себя. Со времени нашей встречи мы часто говорили о маме. Валик не осуждает ее. Но говорит: «Своих детей, когда они у меня будут, не брошу ни при каких обстоятельствах!»
Напоследок Александра сказала:
— Валентин признался, что очень хочет уйти из интерната. Там тяжело жить, многие из воспитанников страдают умственными и психическими расстройствами, часто возникают неприятные ситуации. Кроме того, возраст воспитанников молодежного отделения интерната, где он живет, ограничен 35-ю годами. Затем следует переселение в дом для престарелых. По закону государство обязано предоставить воспитанникам-сиротам жилье. Но Валентина не поставили на квартирный учет, поскольку по документам считалось, что у него есть мать. Теперь, когда в интернат принесли свидетельство о ее смерти, оказалось, что упущено время. На жилищный учет ставят ребят в возрасте до 23 лет, а ему уже 24. В общем, замкнутый круг какой-то!
Позвать его к себе мы никак не можем. Живем в родительской квартире мужа, где прописано 14 человек. Отчим с новой женой и двумя детьми сами снимают жилье.
Словом, Валентину остается лишь надеяться на добрых людей, — может, кто-нибудь из читателей сможет помочь достойному человеку решить проблему с жильем или хотя бы с пропиской. Его телефон есть в редакции.
7406Читайте нас в Facebook
