Ирина Соломко: "Пока не получим ответа на вопрос, кто расстреливал Небесную сотню, мы не имеем права говорить о новой Украине"
Шеф-редактором документального проекта, воссоздающего трагические события 18—20 февраля 2014 года, стала известный журналист канала ICTV Ирина Соломко. Ирина признается, что минувший год ее очень изменил. Она побывала на войне, под обстрелами, встретилась лицом к лицу с террористами. Соломко — автор нашумевшего документального фильма «Не (прикрытая) война». А сейчас она закончила работу, которую называет «телевизионным следственным экспериментом», где с хронологической точностью восстанавливаются кровавые события на Майдане и описываются удивительные истории людей, отдавших свою жизнь за свободу. Премьера фильма «Черные тени Майдана» состоится 18 февраля на канале ICTV.
— Ирина, как вы первый раз попали на Майдан?
— Честно признаться, даже не помню, — отвечает Ирина Соломко. — Той осенью Майдан прочно вошел в жизнь каждого. Утром я отводила сына в школу и сразу же ехала туда. Мы с девчонками прикрывали тылы, когда на площади было меньше всего людей. Мой Майдан уже как борьба не на жизнь, а на смерть начался 22 января. В тот день появилась первая жертва — Сергей Нигоян. Прекрасно помню те события. Я была шокирована, не могла сдержать слез и не могла понять, как в моей стране, в моей мирной Украине могут убивать людей за то, что они вышли и стоят за правое дело?
— Вы работали на Майдане как журналист?
— Конечно. Это было очень знаково. Ведь власть воевала, прежде всего, с нами. Милиция разбивала камеры, стреляла в журналистов. Мы с коллегами понимали, что становимся мишенями, а надпись «Пресса» — наводка. Никогда не думала, что в родной стране именно таким образом мне будут запрещать работать. Я и раньше проводила журналистские расследования о коррупции, о Януковиче, о многих других чиновниках. После публикаций меня не раз предупреждали: «Будь осторожна». Поэтому, выходя поздно из редакции, я иногда оглядывалась, нет ли кого за спиной. Но даже тогда мне не мешали работать так, как на Майдане.
— Где вы были 18 февраля?
— В тот день приехала на Майдан около 8 утра. Как раз тогда силовики пошли в наступление. До сих пор помню, как один человек — участник многих митингов — играл на волынке Гимн Украины, поддерживая дух протестующих. Еще поразило, как женщины в возрасте приходили с хозяйственными сумками, складывали туда брусчатку и несли бойцам на передовую. Чуть выше Шелковичной, на Липской, буквально через пять минут брусчатки просто не осталось.
*"На Майдане люди с видеокамерой и надписью «Пресса» становились мишенью для снайперов, — говорит Ирина (в центре с микрофоном). — Но мы продолжали работать"
Потом я поехала на работу. В ночь на 19 февраля сказала родителям, что остаюсь ночевать у подруги, а на самом деле мы с ней поехали по больницам, куда поступали раненые. Их нужно было охранять, чтобы не забирала милиция. Искали медикаменты, общались с врачами, а мой знакомый, который был в самом эпицентре событий, по телефону рассказывал, что происходит на Майдане. Тогда уже горел Дом профсоюзов…
Потом я приехала домой и следила за событиями по телевизору. Мне казалось, что если Майдан выстоит до утра, мы победим. Помню, практически не спала, отключилась буквально на час, а на рассвете проснулась — и тут же включила телевизор. Увидела, что Майдан держится — и просто выдохнула, не в силах сдержать слезы. Появилась надежда на то, что мы все-таки победим.
Утром мы с мамой и подругой, подключив наших друзей, соседей, собрали еду и повезли в Михайловский собор, где уже было много раненых.
— Вы стали одним из инициаторов написания книги, посвященной героям Небесной сотни…
— Даже сейчас сообщения о погибших в АТО для многих, к сожалению, только сухая статистика. Да, иногда она шокирует, но все же это лишь цифры. Мне очень не хотелось, чтобы погибшие на Майдане люди остались статистикой. Прочитав историю трагической смерти глухого мальчика-паралимпийца, я предложила знакомым журналистам из «Украинской правды» сделать сайт о погибших Героях, где люди могли бы прочитать их жизнеописание, с полноценной историей и биографией. Этот проект мы реализовали, а потом у нас вышла и книга «Небесная сотня». Мы постарались пообщаться с родственниками и друзьями погибших, узнать максимум подробностей о них. Я вычитывала тексты, сверяла все данные. Делать это было невероятно тяжело. Несколько месяцев я просто не могла жить без успокоительных таблеток. Принимала их перед прочтением каждого нового эпизода. Тогда осознала, что на Майдане погиб цвет нации. Люди, которые жили по принципу: «Кто, если не я?» И этот же девиз я вскоре услышала в АТО.
— Во время подготовки фильма «Черные тени Майдана» с кем из родственников погибших вы разговаривали?
— Меня поразила Мария Квятковская. Снайпер застрелил мужа прямо у нее на глазах. Это был последний погибший на Майдане. Прошел год — а для нее все эти события до сих пор свежи. Помню, во время нашего разговора Мария еле сдерживала слезы, но все же не заплакала. А я поразилась, какая же сила духа таится в этой маленькой, хрупкой женщине!
Всем ребятам, с которыми мы беседовали, тяжело сейчас находиться на Майдане. Один из наших героев, Владимир, бывший сотник Самообороны, признался, что только недавно смог пересмотреть видео расстрелов, где гибнут его товарищи. Многие до сих пор так этого и не сделали.
— Чьи истории вас особенно поразили?
— Все истории уникальны! Например, Юрий Кравчук, когда его ранило в руку, не вернулся в тыл, а продолжил и дальше вытаскивать из-под пуль раненых. Он остановился только тогда, когда получил пулю в колено и не мог больше двигаться.
Медсестра Мария Матвиив рассказывала, как шла и слышала над головой свист пуль. Но тоже не остановилась. Ведь знала, что ее помощь нужна там — на передовой.
Именно поэтому на фоне всех этих героических историй, мы как общество не можем позволить правоохранительным органам замять расследование того чудовищного преступления. Пока не получим ответов на вопросы, кто и как расстреливал Небесную сотню, и убийцы не понесут наказание, не имеем права говорить о новой Украине.
Следствие сейчас пытается словно бросить обществу косточку — мол, частично мы эти убийства раскрыли. Но они зря надеются, что этого будет достаточно. Все, с кем мы говорили, хотят правды. Им не нужна какая-то лжеистория, сшитая белыми нитками.
— Ваш сын был с вами на Майдане?
— Я брала его на большие митинги. И уже после расстрелов повела на место трагедии, мы возложили цветы. Ребенок расспрашивал, что там случилось, почему умирали люди. Знаете, этот год изменил всех нас — и детей в том числе. Мой сын сейчас — ярый бандеровец, который очень сильно любит Украину и не любит Россию. Последнее, кстати, мне не очень приятно, поскольку моя мама русская. Она родом из Брянской области, но в Украине живет уже более 35 лет. Я шутя называю ее «москалебандеровкой». Мама очень тяжело переносит последние события, ей больно и стыдно. Говорит: «Если бы могла, сама пошла бы в АТО, чтобы молодые ребята не погибали». Когда мы собираем деньги для военных, она всегда подключает к этому наших соседей, друзей.
— Вы стали одной из первых украинских журналисток-женщин, которые поехали в зону АТО. Сколько раз вы там уже были?
— Пять. На самом деле это очень мало, поскольку ребята, которые снимают для программ теленовостей, находятся на войне гораздо дольше. Правда, во время съемок документально-публицистического фильма «Не (прикрытая) война» мы действительно стали первыми журналистами, кто попал в зону военных действий на востоке. Помню, тогда я ощутила на себе всю «прелесть» общения с сепаратистами. Нашу машину остановили на блокпосту возле Славянска. Это было еще в начале мая. К авто подбежали человек десять, все с автоматами. Увидев, что мы журналисты канала ICTV, даже обрадовались. Один из них угрожающим тоном сказал: «Мы вас давно поджидаем…» Автомобиль отогнали в сторону, нам приказали выйти и встать в линию возле забора. Когда я попыталась объяснить, что мы приехали работать и собираемся снимать фильм, один из главарей, одетый в зеленую военную форму, в балаклаве и шлеме, приказал принести скотч и заклеил мне рот. 
Было невероятно обидно от собственного бессилия и невозможности повлиять на ситуацию.
*Ирина Соломко уже пять раз была на передовой в зоне АТО
Террористы отобрали у нас всю технику, начали проверять мобильные телефоны. У оператора нашли фотографию с Майдана и тут же заявили: «За одну такую съемку мы могли бы тебя расстрелять». Нас спас случай. К блокпосту подъехала машина, на стекле которой красовался украинский флажок. Внимание боевиков переключилось на нее. Нас отпустили со словами, дескать, вам крупно повезло. Видеотехнику так и не отдали. Помню, тогда мне в первый раз стало страшно. Я поняла, что человеку могли причинить зло только потому, что он украинский журналист.
— Многие из ваших коллег попадали под обстрелы…
— Когда мы снимали фильм о волонтерах, то вместе с Романом Доником, активистом харьковского Евромайдана, который создал центр помощи нашей армии, поехали в Тоненькое — дачный поселок под Донецким аэропортом. В первое утро проснулись от звуков непрекращающегося обстрела. Что при этом чувствуешь? Сначала тебя сковывает животный страх. А потом — привыкаешь. Знаете, в АТО больше всего пугает неизвестность. Помню, во время съемок нам пришлось с волонтером Лешей поехать в Углегорск, чтобы развезти помощь мирному населению. Трасса полностью простреливалась. Буквально за пару дней до того из гранатомета уничтожили грузовик. Самое опасное время суток в этой зоне — ночь. Мы со съемочной группой не успели засветло уехать в безопасное место. Тогда ребята на крайнем блокпосту предложили переночевать у них, в расположении 25-й бригады, в поле под Дебальцево. Но наш водитель, который много раз бывал на передовой, сказал: «Ира, это очень опасно — лагерь в любой момент могут накрыть «Градами». Тогда мы решили возвратиться в Краматорск. И вот мы на машине оказались ночью в поле одни посреди двух блокпостов. Связь отсутствует, зданий и деревьев, где можно спрятаться, тоже нет. Ощущение, что за каждым кустом на тебя смотрит в прицел снайпер. От чувства безысходности я вытащила телефон и стала пробовать послать sms-ки нашим друзьям в Артемовск. Слава Богу, в какой-то момент аппарат включился и мне ответили. Нам помогли выехать через блокпост и таки попасть в город. Эту ночь я, наверное, не забуду уже никогда…
1500Читайте нас в Facebook
