Анатолий Макаренко: «Никогда не забуду, как Луценко в цепях вели по тюремному коридору»

5:30 — 20 июля 2017

Алеся БАЦМАН, Наталия ДВАЛИ, «ГОРДОН»

Об этом в интервью интернет-изданию «ГОРДОН» рассказал глава таможенной службы Украины в 2009—2010-х и 2014—2015 годах Анатолий Макаренко. «ФАКТЫ» предлагают читателям фрагменты беседы

ВІДЕО ДНЯ

«Пирамида стоит острием вниз: на кончике — интересы государства, а в широком основании — коррупционные интересы»

— В марте 2015-го на заседании Кабмина, где было объявлено об отстранении руководства Государственной фискальной службы, премьер Яценюк заявил: «Если прочитать интервью реальных людей из бизнеса, то первых полгода ГФС начала так, как ожидали после Майдана, а вторые полгода — как всегда…» и обвинил таможню в «отмывании денег, крышевании, создании схем по разграблению страны».

— Во-первых, Яценюк обвинил не только таможню. Когда нас объединили с налоговой и назвали ведомство сначала Министерством доходов и сборов, потом Государственной фискальной службой, таможне волей-неволей пришлось разделить весь негатив, который сыпался на фискалов. Председатель ГФС Билоус, в силу молодости, неопытности и зависимости, не смог наладить необходимую рабочую и деловую коммуникацию с Кабмином. На фоне этого возникло напряжение. В том числе и внутри руководства ведомства.

Во-вторых, и тогда, и сейчас были и есть мощные группировки, которые лоббируют интересы контрабанды и других теневых схем. Естественно, они были недовольны работой моей команды. В-третьих, то самое «разграбление», о котором говорил Яценюк, началось как раз в 2015-м, когда убрали неугодных верхушке Макаренко, а после — Ликарчука. Вот только тогда Арсений Петрович почему-то молчал (Константин Ликарчук с мая по сентябрь 2015 года был заместителем председателя Государственной фискальной службы Украины, курировал таможню. — Авт.).

— Анатолий Викторович, при всем уважении, почти каждый уволенный украинский чиновник уверяет: мол, меня система выдавила потому, что я начал ломать коррупционные схемы.

— А вы обратили внимание, что я ни разу такого не заявлял? Да и зачем, если знающие люди все понимают?

Что касается традиционного: «Оторвали от кормушки вот и бесится, коррупционер проклятый!»… Не сомневаюсь, после публикации этого интервью посыплются именно такие комментарии. Но в июне 2014 года, когда я второй раз возглавил таможню, моей задачей было перевернуть пирамиду.

— Какую пирамиду?

— Пирамиду интересов. И тогда, и сейчас она стоит острием вниз: на кончике — интересы государства, а в широком основании — коррупционные интересы. А надо наоборот: в широком основании — интересы государства. Вот я и сказал: «Давайте перевернем эту пирамиду», но мои слова вызвали, мягко скажем, напряжение. И не только в таможенном ведомстве.

— Кому конкретно были адресованы ваши слова?

— Прежде всего, подчиненным — таможенникам. Они знают все о схемах в регионах, где работают. Таможня — лишь маленький сегмент этой пирамиды, от черной и серой контрабанды в государстве кормятся практически все.

— С этого места подробнее, пожалуйста, и с фамилиями.

— Однажды на совещании по вопросам борьбы с контрабандой с участием руководителей силовых и контрольных органов я докладывал первым лицам Украины, что конкретно творится на таможне, озвучивал цифры так называемых теневых потоков. На вопрос президента: «А кто участвует в этом безобразии?» — я ответил: «Все участники регаты находятся в этом зале».

— Участники регаты не возмутились, не обвинили вас в клевете?

— Все опустили головы, сделали вид, что их это не касается. Вопрос был риторическим, но я ответил как есть. Условно говоря, если на границе дается 100 долларов взятки, 15 из них получает таможенник, остальные 85 распределяются по десятку «сопричастных» ведомств.

— Каких именно?

— Всех, кто по долгу службы обязан бороться с контрабандой и коррупцией. Я таможню не защищаю. Ее есть за что ругать. Но я категорически против мнения, которое усиленно навязывается обществу: якобы во всех проблемах на границе виновата таможня…

«Страх нельзя игнорировать, но с ним можно договориться»

— Вы уверяете, что лишились должности потому, что нарвались на серьезные интересы, когда начали отбеливать рынок и закрывать контрабандные схемы. Почему не обратились к общественности, не заручились ее поддержкой?.. Саакашвили, например, регулярно предает огласке подковерные игры в высоких кабинетах.

— Саакашвили, в отличие от меня, не сидел в тюрьме и не терял годы жизни в забытьи, над его семьей не издевались. Да и уровень его другой. А я — элемент госсистемы моей страны, со всеми ее плюсами и минусами. Ходить и рассказывать, как плохо со мной поступили, какой я на самом деле замечательный — не мое. Делаю, что могу и должен, через доступные ресурсы пытаюсь восстановить статус таможенной службы. Цивилизованной, профессиональной, современной службы.

Да, меня приглашали телеканалы, несколько политических сил пытались мной манипулировать, чтобы заработать очки на моем увольнении. Я всем отказал. Во-первых, не хотел выглядеть обиженным мальчиком. Во-вторых, наверное, была осторожность, а скорее, страх.

— Страх чего?

— Очередных преследований, мести. Моя семья прожила тяжелейшие четыре года, у меня было арестовано все имущество, я сидел в тюрьме. Сидел ни за что. Стыдно признаваться взрослому мужику, но страх был.

После Майдана вернулся к нормальной жизни, не готов был заходить на очередную войну. Жене пообещал, что больше ни во что не ввяжусь. Ведь то, что она перенесла из-за меня… Страх нельзя игнорировать, но с ним можно договориться… Хотя, осторожность — тот же страх. Только осознанный.

«В СБУ не могли найти следователя, который меня арестует»

— Поговорим о громком скандале, который предшествовал вашему аресту. 2009 год, премьер-министр Юлия Тимошенко договорилась с «Газпромом» выдавить с украинского газового рынка компанию-посредника «РосУкрЭнерго», принадлежащую олигарху Дмитрию Фирташу, и перейти на прямые контракты с РФ. Согласно распоряжению Кабмина вы, как глава Государственной таможенной службы, должны были растаможить 11 миллиардов кубометров газа и передать его «Нафтогаз України». Вы это сделали… Но Фирташ подал иск в Стокгольмский арбитраж, который в июне 2010 года обязал «Нафтогаз» вернуть «РосУкрЭнерго» газ, а также выплатить ей штраф… Почти 5 млрд долларов. По нашей информации, экс-министр топлива и энергетики Юрий Бойко, а также лично Янукович немало способствовали тому, чтобы Украина проиграла в стокгольмском суде… Летом 2010 года против вас открыли уголовное дело. Печерский районный суд Киева приговорил вас к аресту… за законное исполнение распоряжения правительства Тимошенко?

— Где-то так и есть. Говорил десятки раз и повторяю сейчас: в той ситуации таможня действовала в полном соответствии с Таможенным кодексом. Дело сфабриковано. В июне 2010-го я был за границей, мне позвонили и сказали: «По прилету в Киев тебя арестуют».

— Тем не менее вы вернулись. Зачем?

— Мы поговорили с супругой. Это был непростой разговор. Я благодарен жене, что она меня поддержала. Решил вернуться потому, что был уверен в своей правоте, потому, что здесь могила отца, здесь дом, мама. Решил вернуться, потому что понимал: власть Януковича надолго, а я не хотел прятаться, бегать. А главное: из-за меня начали преследовать рядовых таможенников, проводивших таможенное оформление газа. Я бы себя сгрыз, не смог бы морально перенести, что сам сбежал, а людей уничтожают.

— И вас в аэропорту «Борисполь» встретила официальная делегация служб правопорядка?

— На «встречу» выделили целую группу сотрудников СБУ, вручили повестку на допрос. Я их поблагодарил, сел в машину и устроил небольшое шоу, чтобы избавиться от наружного наблюдения. Позже мне рассказывали сами оперативники: им здорово влетело за то, что потеряли объект слежки. Их руководство было убеждено: Макаренко сбежит. Вечером на границу поступила ориентировка «задержать». А мне просто необходимо было время.

— Время на что, если вы утверждаете, что сознательно вернулись в Украину, понимая, что вас посадят?

— Время, чтобы переговорить с друзьями, попросить их найти мне адвокатов, не оставить семью, если арестуют. Не хотелось это производить под микрофонами и объективами наружки, создавая проблемы друзьям.

На следующее утро я сам приехал в СБУ. Следователь меня допрашивал 50 минут и сказал: «Свободен». Я попытался покинуть здание на Владимирской, но меня часа три под разными предлогами не выпускали. Позже выяснилось, что не могли найти следователя, который меня арестует. Два старших офицера следственного управления СБУ отказались это делать из-за отсутствия правовых оснований. К концу третьего часа нашли, наконец, старшего лейтенанта Дронова, который согласился написать: мол, Макаренко может скрыться, надо его задержать. И в канун Дня таможни у ее бывшего руководителя началась совсем другая биография…

«Я сидел в угловой камере. Зимой там очень холодно, летом — очень жарко, температура доходила до 45 градусов»

— Сколько времени вы провели за решеткой?

— Год и 13 дней. Сначала меня отвезли в КПЗ, а после суда — в Лукьяновское СИЗО, в камеру, где после долго «жил» Юрий Луценко. Крохотная камера два на четыре метра для «вышаков» — так в СССР называли приговоренных к расстрелу. Когда высшую меру отменили, в этой камере держали «пыжиков» — осужденных на пожизненное.

— Расскажите об условиях содержания.

— В Лукьяновской тюрьме несколько корпусов, у каждого свое название, я сидел во всех. Самый старый, «Катька», построен в XIX веке, и Екатерина II не имеет к его истории никакого отношения, хотя строение связывают с ее именем. Это лучший корпус, там хорошие стены, зимой в камерах относительно тепло, а летом не умираешь от жары.

Следующий корпус — «Столыпин», построен в начале XX века. Дальше — «Кучмовка», построен в наши времена из бетонных конструкций. Самые тяжелые камеры в «Кучмовке». Хотя, мне грех жаловаться. Шесть человек на 10 квадратных метров по тюремным меркам — роскошь…

Я сидел в угловой камере. Зимой там очень холодно, летом — очень жарко, температура доходила до 45 градусов. Мы реально задыхались, спасались только за счет кормушки в двери: если ее открыть, воздух чуть-чуть двигался. Однажды кормушку захлопнули и начали заваривать с обратной стороны. Это было в пятницу вечером, мы все выходные ломали двери, стучались, потому что реально задыхались. Только в понедельник меня привели к начальнику тюрьмы, он объяснил: мол, пришлось заварить в целях безопасности, по информации СБУ, якобы есть угроза вашей жизни. Отдать ему должное, после моей просьбы нас разварили.

— Кто был вашим сокамерником?

— Со многими сидел, даже с подозреваемым в шпионаже. Его, кстати, осудили и, как выяснилось, поделом. После своего досрочного освобождения он сразу уехал на ПМЖ в страну, в шпионаже в пользу которой обвинялся. С Игорем Зваричем в камере партий 500 в шахматы сыграли (бывший судья и глава Львовского апелляционного административного суда. Расследование против него началось в 2008 году и завершилось в 2011-м, когда суд приговорил Зварича к 10 годам тюрьмы с конфискацией имущества за взяточничество в особо крупных размерах. — Авт.).

Однажды к нам подселили убийцу, который живьем закопал человека. Спал на койке подо мной. Он каждую ночь просыпался и молился. Я спрашивал тех, кто уже с ним сидел: «Что, грехи отмаливает?» Оказалось, наоборот: молится, чтобы выйти и убить того милиционера, который его посадил…

…Как-то ко мне в камеру с проверкой пришла Нина Карпачева (с 1998-го по 2012-й уполномоченный Верховной Рады по права человека. — Авт.). Долго сидела. Мы ей фирменный тюремный чаек, байки всякие. А она: «Ой, как тут хорошо, уходить не хочется!». «Нина Ивановна, — говорю, — оставайтесь» (смеется)…

— Как часто разрешали свидание с близкими?

— Первый раз мы с женой увиделись через месяц после ареста. Я в тюрьме похудел килограммов на 15, супруга меня не узнала. Свидание напоминало эпизод из фильма «Семнадцать мгновений весны», когда главный герой спустя долгое время наконец встречается с женой. Меня привезли на допрос в СБУ, следователь сказал: «Здесь ваша супруга, можете с ней увидеться». Дали минут 10—15. В кабинете — следователь, жена и я. Вот мы с ней молча и просидели эти минуты. Никогда их не забуду.

*Анатолий Макаренко: «Жене пообещал, что больше ни во что не ввяжусь. Ведь то, что Татьяна перенесла из-за меня…» Фото Александра Лазаренко, Gordonua.com

Она мне потом большое письмо написала: «Ты что делаешь? Не убивай себя. Ты нам нужен живым и сильным». После той встречи я сказал себе, что если придется сидеть долго, а светило восемь лет, не тюрьма меня будет ломать, а я ее…

«Написал Луценко: мол, ничего страшного, в тюрьме можно даже голубцы делать»

— Правда, что жена Юрия Луценко Ирина советовалась с вами, как правильно организовать быт за решеткой?

— Нет. Я сам написал Ирине, что нужно передать прежде всего. К тому времени я уже был опытным сидельцем.

— Что за история произошла у вас в тюрьме из-за Юрия Луценко? О ней сам Юрий Витальевич вскользь упоминал.

— Приближалось Рождество, я готовил праздничный ужин. У нас был мясной фарш. Через тюремные каналы удалось раздобыть качан капусты, ее передавать заключенным запрещено.

— Фарш можно, а капусту нельзя? Почему?

— Потому что в капусту можно что-то засунуть, а фарш легко протыкать, проверить. Я смастырил голубцы и написал об этом Юрию: мол, ничего страшного, тут можно даже голубцы делать. А он, по доброте душевной, сказал корреспонденту где-то в суде: «В принципе, в тюрьме можно сидеть, Макаренко даже голубцы лепит». И вот мы сидим в камере, готовимся к празднику, в схронах продукты припасены. Вдруг врывается тюремный спецназ и за 10 минут все выворачивает и забирает. На Рождество мы оказались в том числе без голубцов.

— Обида на Юрия Витальевича осталась?

— Нет, конечно, эту историю вспоминаем с улыбкой. Я отношусь к Юрию Витальевичу с огромной симпатией. Мы во многом похожи: оба немного романтики, оба книжники, оба отсидели, котов, опять-таки, любим. Нам интересно общаться друг с другом, правда, меньше всего в этих разговорах вспоминаем о тюрьме.

Никогда не забуду, как Луценко в цепях вели по коридору. Во всех камерах закрыли кормушку, а я свою рукой выбил и крикнул: «Не трогать!» Через пару месяцев нас допрашивали в соседних кабинетах. Я сумел убедить охрану, заскочил на минуту к Юрию, пожал руку, поддержал, как мог.

— Как думаете, генпрокурор Луценко помнит, как сам был заключенным Лукьяновского СИЗО?

— Уверен, что да, помнит. И убежден: это помогает ему в нынешней должности более бережно относиться к человеческим судьбам. Говорю честно, без пафоса. В моем восприятии Юрий совершенно не изменился…

— …Вас выпустили в июле 2011-го, когда вовсю правил режим Януковича. Чей телефонный звонок сверху вам помог?

— Меня выпустили из тюрьмы, но еще 12 месяцев шел суд, который вынес приговор — четыре года условно. В моем случае сработало не телефонное право, а сами судьи. Сегодня я точно знаю, что три очень серьезных судьи апелляционного суда взяли на себя ответственность и отпустили Макаренко и Шепитько. После этого их преследовали. Это смелые, достойные, профессиональные люди, я всегда с благодарностью их вспоминаю.

— Что все это время происходило с вашей женой и сыном?

— Им было тяжело. Очень тяжело. Но наша семья еще до этих событий прошла через достаточно серьезные испытания. Как сказала супруга после моего освобождения: «Как будто в очередную автономку сходил».

— Кто из друзей вас бросил, как только начались серьезные неприятности?

— Из тех, с кем близко дружил, только один предал, испугался. Потом он стал активным участником Антимайдана. Остальные как могли поддерживали. Чего стоил только приход к СИЗО нескольких десятков здоровых мужиков с военно-морскими песнями. Однокашники по военному училищу после юбилея выпуска пришли к тюрьме и спели на мотив песни «Варяг» строки «Врагу не сдается наш гордый Макар». Немного шугнули милицию.

Не считаю четыре года условно мягким приговором. Я вышел под подписку о невыезде, должен был регулярно отмечаться в органах исполнительной службы, не покидать пределы Киева без санкции. Была масса унизительных и тяжелых ограничений. Например, мне запрещено было работать, точнее — выполнять любые организационно-распределительные функции. Условно говоря, мне разрешали работать дворником, но быть старшим дворником уже нельзя. Если бы я хоть что-то нарушил, условный срок тут же переходил в реальный тюремный.

Когда в 2013-м начались протесты против Януковича, я три месяца практически жил на майдане Незалежности. 18 февраля, когда начались кровопролитные стычки с «титушками», а «Беркут» погнал активистов, я бежал быстрее всех, потому что понимал: у меня условный срок, если словят, тут же вернут в тюрьму, уже на полных четыре года. Мои друзья, бывшие подчиненные, ехидничали: «Викторович, вы быстрее всех бежали». «Тихо, — говорю, — если видели спину командира, значит, мы были в атаке»…

«Все можно решить без очередного Майдана»

— Вы дважды возглавляли таможню, во многом и от вас зависела судьба того или иного многомиллиардного контракта. На вас были покушения?

— Один раз была реальная угроза, как раз во время истории с «РосУкрЭнерго». После того как мы оформили газ, один очень влиятельный человек передал привет: «Пусть Макаренко нарисует себе зеленкой точку на лбу и ходит по улицам». Александр Турчинов, он тогда был первым вице-премьер-министром, приставил ко мне двух охранников. Через пару недель я от них отказался. Во-первых, некомфортно себя чувствовал с круглосуточной охраной. Во-вторых, понимал: если захотят ликвидировать — сделают это с охраной или без.

Гораздо позже был с охраной только в зоне АТО. Недавно, кстати, был возле отеля «Киев» — места основной политтусовки. Количество бодигардов с наушником, вросшим в ухо, и оттянутым боком пиджака напомнило 2013-й. Тогда они тоже табунами ходили за VIP-персонами. Интересный симптом.

К слову, о покушениях. Я в советские времена служил на подводной лодке. Вот там была настоящая угроза, один раз мы пытались утонуть.

— Специально, чтобы потренироваться в экстремальных условиях?

— Случайно, но эту «тренировку», едва не ставшую последней, запомнил навсегда. Уже пришел приказ о моем увольнении с флота, но приказ по части еще не был подписан. Сижу на чемоданах, семья в Киеве и я мыслями с ней. Тут в море выходит лодка, но заболел один из офицеров. Пошел я.

Поход оказался коротким, но ярким. Все худшее, что могло произойти с лодкой и экипажем, произошло — проблемы с реактором, потеря глубины, пожар. Была ситуация, когда командир лодки в сердцах крикнул: «Ну все, пацаны, довы… бывались».

Я вызвал одного из старших офицеров: «Можете тонуть, гореть, наслаждаться своим реактором, но верните меня на базу, я уже почти гражданский!». Все закончилось благополучно.

— «Ну все, пацаны, довы… бывались» — очень актуальная фраза для сегодняшней ситуации в стране. Что позволит Украине оттолкнуться от дна и всплыть?

— Только воля народа, реализованная через нормальный, а не фейковый парламент. Мы почему-то забываем, что Украина — парламентско-президентское государство. А еще постоянно виним всех вокруг, кроме себя. Больше теряем от внутренних распрей, чем от внешних угроз. Больше верим в эфемерное «нам помогут», чем в самих себя.

Безвиз — он ведь не только в паспортах, а в головах должен быть. Не гадить в подъездах, улыбаться в магазинах, помогать старикам — это тоже безвиз. Подводной лодке позволяет всплывать воздух высокого давления, которым вытесняют воду из цистерн главного балласта. Вот и нам нужен воздух в легких не только для криков «ганьба!» и «зрада!».

Интеллектуального, сырьевого ресурса у нас достаточно, чтобы стать успешной свободной нацией. Свергать власть мы научились. Осталось научиться избирать, требовать и созидать.

— Намек, что третий Майдан ни к чему не приведет?

— Ну соберемся мы опять на протест, а дальше что? Поставим всех к стенке, сметем очередную власть, наутро проснемся. Дальше что, небо в алмазах? Сомневаюсь. Надо решать проблемы сегодняшнего дня. Первая главная из них — депрофессионализация системы управления. Вторая проблема — всеобщая безответственность и желание жить одним днем. И только третья — коррупция. Власти — не врать и не тырить. Народу — не брать гречку на выборах. И все можно решить без очередного Майдана.