Игорь Гордийчук: «Уже могу стоять самостоятельно 5–10 минут»
Игорь Гордийчук, ставший символом воинской доблести и отваги, родился в 1972 году. С отличием окончил Киевский институт Сухопутных войск, Национальную академию обороны Украины и Колледж сухопутных войск США.
Начал карьеру командиром мотострелкового взвода. Был заместителем командира танкового полка, командиром бригады спецназначения, первым заместителем начальника Академии сухопутных войск имени Сагайдачного, начальником центра оперативного управления, заместителем начальника Главного командного центра ВСУ. В 2014 году лично возглавлял отряд спецназа, выполнявший задания глубинной разведки далеко за линией фронта.
7 августа 2014 года после победного штурма над Саур-Могилой был поднят украинский флаг. Спустя несколько дней полковнику Гордийчуку приказали удержать стратегическую высоту любой ценой. Оборону кургана считают одной из самых отчаянных операций наших военных. Каждый из них, отправляясь туда, понимал, что это билет в один конец. 12 суток без сна и отдыха, на пределе человеческих возможностей, наши защитники находились под шквальным огнем врага практически на открытой местности. Российские войска просто засыпали курган снарядами и ракетами, танки, снайперы, гранатометчики били прямой наводкой, все это чередовалось с атаками пехоты.
Полковник не бросил позицию, несмотря на ранение в руку и контузию. Покинули высоту герои лишь ночью 24 августа — когда получили приказ. Гордийчук, как и положено настоящему офицеру, ушел последним.
Выходили из окружения тяжело. Прошли по тылу противника около 60 километров и присоединились к нашим войскам под Многопольем, где попали в Иловайский котел — буквально из огня да в полымя.
29 августа решили прорываться. Грузовик, в котором ехал Гордийчук, внезапно обстреляли, и он загорелся. Полковник был ранен: крупный осколок попал в затылок. Но Игорь Владимирович, несмотря на потерю крови, пытался продолжать командовать боем. Вскоре он совсем обессилел, потерял сознание. Российские десантники взяли в плен Гордийчука и еще нескольких бойцов. Очевидцы вспоминали, что помощь ему не оказали, мол, долго не протянет. 30 августа его забрали волонтеры Красного Креста и доставили в больницу имени Мечникова в Днепре как «двухсотого». Но перед отправкой в морг медики вдруг обнаружили, что у пациента прощупывается пульс…
В октябре 2014 года Игорь Гордийчук удостоился звания Герой Украины с формулировкой «за исключительное мужество и героизм, проявленные при защите государственного суверенитета и территориальной целостности Украины, верность военной присяге». В это время он находился в реанимации. Шансы выжить — самые минимальные. Но Гордийчук боролся изо всех сил. И не только выжил «всем смертям назло», как писал советский поэт, но и остался в строю. 26 апреля 2016 года он стал начальником Киевского военного лицея имени Ивана Богуна.
Генерал бодр, подтянут и очень позитивен. В его приемной полно людей. «Крутой мужик», — в один голос говорят о нем и боевые побратимы, и нынешние подчиненные, и лицеисты.
В самом начале беседы Игорь Владимирович предупредил, что пока не может детально рассказать о событиях того адского августа. Многое — конкретные даты, точное время, фамилии — стерлось из памяти. Это последствия ранения. К тому же врачи не рекомендуют ему вспоминать, через какой ад он прошел.
Генерал очень любит песни группы «Океан Ельзы». «Я не здамся без бою», — это точно о нем, несломленном и непокоренном.
*Генерал Игорь Гордийчук с женой Татьяной. Снимок сделан 24 августа 2016 года после парада по случаю Дня независимости. Фото Сергея Тушинского, «ФАКТЫ»
— Игорь Владимирович, в прошлом году вручение вам погон генерал-майора стало одним из самых мощных и трогательных моментов парада. На нынешний парад пойдете?
— В качестве и зрителя, и руководителя лицея. Непосредственно в «коробке», конечно, идти не смогу. Но буду поблизости, чтобы лицеисты чувствовали, что командир на месте, что я за них переживаю.
В прошлом году я был совсем слабым. Даже кресло брал с собой на парад, не мог и трех минут простоять. Сейчас я ментально и морально гораздо тверже, уже все нормально. Физически, правда, пока немного тяжело. Но уже пять — десять минут могу выдержать на ногах самостоятельно, без поддержки. Гимн Украины буду слушать стоя.
К сожалению, пока не могу выполнять более важные и серьезные задания ближе к передовой. Надеюсь через год-два-три крепче стать на ноги. Чтобы быть готовым находиться там, где руководство сочтет необходимым.
— Как вам работается в лицее?
— Судьба так сложилась, что я здесь. Работы непочатый край. Стараемся растить патриотов, прививать им любовь до неньки-України и к военному делу, чтобы потом не накивали п’ятами, чтобы осознанно выполняли обязанности по защите страны. В первую очередь это личное общение ребят с теми, кто защищает Родину. Часто шучу: «Хлопцы, приезжайте, открывайте ногой дверь в любой кабинет и разговаривайте с лицеистами».
Еще плотно работаем с департаментом международного военного сотрудничества (он находится на территории лицея). Как говорится, от теории — к практике. Мальчишки и языковой барьер преодолевают (генерал свободно владеет английским. — Авт.), и четче понимают, что такое Евросоюз, НАТО, почему мы идем туда, чего стремимся достичь.
Говорю ребятам: «Только не ждите, когда придут американцы и британцы и сделают работу за нас с вами. Такого не будет. Каждый закатал рукава — и вперед».
— В прошлом году, приступая к обязанностям, вы сказали, что главная ваша задача — «стоп коррупция» и «стоп мажор». Как справляетесь?
— Конечно, лучше учиться на чужих ошибках, но мне пришлось на своих. Став начальником лицея, я сразу заявил, что всех взяточников буду выгонять и на их «крышу» даже не взгляну. Так, как раньше, уже не будет. Для меня это принципиальный вопрос.
Я отношусь к командирам, которые принимают решения, в том числе и радикальные. В прошлом году один псевдоофицер был лишен звания и уволен. Спасибо руководству Министерства обороны, которое принципиально отреагировало в тот же день, когда я подал предложение. Обошлось без всяких продажных лгунов-адвокатов, шутовских колпаков и мантий.
Надеюсь, что все сделали выводы: Гордийчук шутить не будет. Кто опозорился — за ухо и через КПП с вещами на выход. И не надо никуда звонить.
— Суровый генерал!
— Ну, а как же? Понимаете, мы же боремся не только с внешним врагом, но и с внутренним. Это коррупция в первую очередь, плюс популизм. Когда ко мне приезжает кто-нибудь из начальников, сразу предупреждаю: «Прошу вас, если будете обещать, то знайте, что Гордийчук возьмет это на контроль. Не выполните — больше сюда не приедете, это одноразовая акция. Мне не нужно лгать: «Мы вам сделаем то-то и то-то». Могу пересчитать по пальцам тех, кто обещал и что-то сделал для детей.
— А «стоп мажор»?
— Это касается в основном детей богатых киевлян. Мне пришлось приложить усилия, чтобы внести изменения в правила приема в лицей. Принимаем лишь тех, кто прошел профессиональное психологическое тестирование. Только когда по его результатам независимая комиссия — не Гордийчук! — стопроцентно скажет: «Это будущий защитник Украины», парень получит право учиться здесь. «Мажор» математику, украинский и английский язык сдаст на отлично. Но когда надо будет защищать Родину, он сбежит.
Безусловно, много скрытых «мажоров». Но мы их выявляем. Если кого-то привозят на Gelandewagen или на Porsche Cayenne, у меня сразу доклад на столе. Говорю: «Дорогой, вот тебе желтая карточка. Еще раз — будет красная».
— Все помнят, в каком ужасном состоянии в 2014-м была наша армия. Сейчас лично меня распирает гордость, когда вижу на параде совсем другую картину. Перемены колоссальные. Что надо еще сделать, по вашему мнению?
— Сначала решить наиважнейшие проблемы. Многие не понимают и начинают по мелочи: «Бирка не та, булочки не такие»… Но это какая-то тысячная доля процента.
Обязательно нужно высокотехнологическое — на этом делаю особый акцент — оружие. Некоторые контрбатарейные радары, что дал Запад, конечно, хорошие, но немного отстают от российских. А нам, чтобы до конца добить эту путинско-московскую гидру, следует быть на порядок выше.
Но в первую очередь нужно решить вопросы безопасности, имею в виду оказание скорой медицинской помощи. Есть такое понятие — один час, то есть на протяжении часа необходимо или эвакуировать раненого, или остановить кровотечение. Меня просто некому было эвакуировать (из-за этого начался тяжелый абсцесс головного мозга, Гордийчук бредил, впадал в кому; позже ему вживили в голову титановую пластину. — Авт.).
Не устаю повторять слова благодарности нейрохирургу Андрею Григорьевичу Сирко и всему коллективу днепровской больницы имени Мечникова, киевским нейрохирургам Центрального военного госпиталя — отцу и сыну Александру Григорьевичу и Андрею Александровичу Данчиным и пластическому хирургу Сергею Галичу из Национального института хирургии имени Шалимова (все четверо — доктора наук. — Авт.). Это профессионалы высочайшего класса.
— Ваша жена сказала, что в Америке констатировали: украинские врачи сотворили чудо.
— Я год находился в Штатах на реабилитации. Там удивились: «Судя по документам, вы не должны быть с нами. Мы преклоняемся перед вашими врачами».
У нас золотые врачи. Им бы классную аппаратуру да препараты высококачественные, тогда мы были бы на первом месте в мире, однозначно. И реабилитологи супер. Но оборудование… На Западе оно на несколько классов выше. И результат, разумеется, совсем другой.
То есть по многим направлениям непочатый край работы. Главное, что у нас стратегия правильная. Но никогда не нужно ожидать, что дорога будет легкой, идеальной, а тебя будут подвозить. Путь непростой. Скажу так. Я не политик, я военный. Тем, кто кричит: «Ура-ура, давай на Москву!», отвечаю: «Уважаемый, если бы ты хотя бы один раз сходил в атаку или побыл реально — не где-то близко — в окопе, когда постоянно лупят „Грады“ и „Ураганы“, то очень сомневаюсь, что потом такое говорил бы. Разве что ты слегка утратил разум».
Любой здравомыслящий человек понимает, что если у нас «життя понад усе», то для Путина чья-то жизнь — ноль. Ему не нужны ни свои, ни чужие люди. Ему нужны рабы. Стадо баранов, которые будут его обслуживать.
Для чего нам терять лучших сыновей? Мы и так уже скольких потеряли. Так что не надо кричать «ура-ура», а все делать мудро, с комплексным подходом.
Самый большой просчет Кремля: они думали, что все, кто у нас говорит по-русски, сразу побегут «за Путина, за Сталина, за Ленина». В моем подразделении украиномовными были я и пара ребят-добровольцев. Остальные — группа «Крым», «Харьков», «Луганск» — русскоязычные. Конечно, мы общались по-русски и еще военной «командной» мовой. Чтобы без «вправо-влево» (смеется). Мы не спрашивали, кто какой национальности, вероисповедания и прочее. Нас это не интересовало. Мы все защищали рiдну неньку-Україну.
— Перейдем немного к другой теме. Ваши побратимы из добровольческих батальонов очень обижаются, что у них нет статуса участника боевых действий. Прокомментируйте, пожалуйста.
— Мы тогда не успевали оформлять добровольцев. Большинство проходили через славянский военкомат, а там в ту пору было очень много «ваты», которая ждала, что месяц-два — и все вернется на круги своя. Они вымогали: «Дай справку, что эта справка действительно справка». Как можно было требовать какие-то документы от крымчан, если они бежали оттуда? Я возмущался: «Вы что? Как это так?» Сейчас все исправляем. Уже несколько человек получили статус. Если полностью тупиковая ситуация, обращаемся в суд. И он встает на нашу сторону. Так что пусть ребята звонят, приезжают, пишут тут при мне заявления. Всем поможем. Потому что правда за нами.
— Почему у вас был такой позывной? «Сумрак» вообще вам не подходит.
— Я вообще-то «Гордей». А «Сумрак» — позывной под должность. В самом начале АТО создали должность помощника начальника разведки по специальным операциям. На нее был назначен я.
— Участники боев за Саур-Могилу рассказывали, что вы постоянно были в движении.
— Перемещался действительно много. Тогда надо было все время видеть, в каком состоянии бойцы — и физическом, и психологическом (как рассказывали свидетели, Гордийчук просил прислать только боеприпасы и таблетки от головной боли, ведь все защитники получили контузии. — Авт.). Нас полностью окружили, причем создали не одно кольцо.
Говорил: «Хлопцы, подмога идет». Мы очень ждали подкрепление и ротацию. Меня заверяли: «К вам идут». Но прорваться не мог никто.
Там было много комплексных проблем. Но вода — самая главная. Такая жара стояла! Иногда и еды не было. Но мы где-то нашли прикопанные сухпайки. Хоть что-то. Если бы была вода, можно было бы еще продержаться.
— Как вы поддерживали дух ребят? Что им говорили?
— «Хлопцы, за нами больше нет никого. Не на кого надеяться. Остались только мы».
…Слава Богу, меня оставили в армии. Сил работать хватает. Раньше полдня тратил на реабилитационные процедуры, сейчас — два-три часа, так что больше времени посвящаю работе.
— Жена в одном из интервью сказала, что у вас словно крылья выросли, когда вы получили эту должность.
— Конечно! Это же тоже реабилитация, тоже обновление. Я должен ощущать, что, как любой человек, приношу пользу нашему народу, нашей Украине.
9198Читайте нас в Facebook
