Воинские части штурмовал спецназ без знаков различия: как 5 лет назад Россия захватывала Крым (фото)
«Я ответил, что все мы „бандеровцы“, потому что здесь — Украина»
Майор запаса Валентин Федун — живое доказательство того, что слова Путина о том, что «в Крыму не произошло ни одного вооруженного столкновения и не было человеческих жертв», — ложь.
— 18 марта 2014 года нашу часть штурмовал российский спецназ, который стоял за спинами представителей так называемой «самообороны Крыма». У кое у кого из них в руках уже тоже было оружие. Сразу после захвата нашего центра мне и моему однополчанину довелось пообщаться с участниками штурма. Поэтому у меня нет никаких сомнений в том, что штурмовали нашу воинскую часть не представители пресловутой «самообороны Крыма», а кадровые военные РФ, — рассказал Валентин Федун «ФАКТАМ».
— Расскажите о том, как это было.
— К 18 марта, уже после так называемого «референдума за воссоединение Крыма с Россией» (фейковый «референдум» прошел в Крыму 16 марта 2014 года. — Авт.), все подъезды к нашей воинской части были заблокированы — оккупанты уложили на дороге бетонные блоки. Чтобы не допустить проникновения неприятеля на свою территорию, мы организовали круглосуточное дежурство. В те дни мы постоянно наблюдали поблизости вооруженных людей в российской военной форме.
Вся наша дежурная служба имела радиостанции, а вооружены мы были лишь пистолетами Макарова с одной обоймой — 16 патронов. В случае необходимости дежурные должны были вызвать резервную группу подкрепления.
Накануне представители «самообороны Крыма» настойчиво приглашали командира нашей части на переговоры, предлагая сложить (то есть передать им) табельное оружие и поднять над частью российский флаг. Командир отказывался. А 18 марта они, угрожая оружием, просто заблокировали командира, сделав невозможным выполнение им своих обязанностей, и пошли на штурм центра.
Мы с напарником в тот момент находились на посту — на третьем этаже трехэтажного административного здания части. И видели, как после полудня возле контрольно-пропускного пункта (КПП) начали собираться люди: впереди — так называемая «самооборона Крыма», позади — вооруженные люди в российской военной форме.
Раздались выстрелы. По рации я слышал, как дежурный по КПП сообщал о том, что ситуация выходит из-под контроля — вооруженные «пикетчики» напирают на ворота, пытаясь проникнуть на территорию части. Вскоре захватчики открыли огонь из автоматов по воротам и КПП. Наблюдатели с других постов также докладывали о том, что часть атакуют.
Я пошел на крышу, чтобы оценить обстановку в целом — оттуда открывался обзор всей территории нашего центра. Когда поднимался, то слышал по рации, как дежурный с КПП сообщал, что он уже прячет рацию, так как в помещение пункта ворвались захватчики.
Поднявшись на крышу, я увидел, что вокруг воинской части на огневых позициях обосновались пулеметчики и автоматчики, в том числе на недостроенных многоэтажках. С дальней стороны на территорию части проникли российские спецназовцы. Короткими перебежками они двигались по направлению к штабу. Слева от них находился наш автопарк, где в тот день на смотровой вышке дежурил прапорщик Сергей Кокурин.
Я как раз передавал дежурному информацию о передвижении неприятеля, когда сильный удар в лицо сбил меня с ног. Я понял, что ранен и мне нужно убираться с крыши, где я служил отличной мишенью для противника.
Первая пуля прошила мне щеку и вышла из шеи. Я смог подняться и добежать до двери чердачного помещения. Вокруг свистели пули. И именно тот момент, когда я запрыгивал на чердак, чтобы спуститься с крыши, меня ранили второй раз. Пуля попала в область левой ключицы и вышла из-под левой лопатки. Врачи потом сказали, что пуля прошла всего в сантиметре выше сердца. Так что выжил я случайно. И теперь 18 марта отмечаю, можно сказать, свой второй день рождения.
*Валентин Федун после ранения. Фото предоставлено собеседником
После второго ранения я перестал чувствовать левую руку. Но продолжал спускаться к напарнику. Он сообщил по рации командованию части о том, что я ранен, и попросил вызвать «скорую». Всем, кто оставался в части, вскоре пришлось выключить и спрятать рации, так как захватчики уже выбивали двери в помещения. Ломали двери и на первом этаже здания, в котором находились мы с напарником. Вскоре были захвачены все главные здания части, а перед штабом россияне установили пулемет, из которого стреляли по окнам тех строений, куда они еще не зашли. Стреляли отовсюду — оккупанты расположились по всему периметру. То, что они могут попасть по своим, а ведь так и случилось, их, похоже, не беспокоило.
— Наши военные отстреливались? Как вы выбрались из захваченной части?
— Стрелять приказа не было, так что никто из моих сослуживцев не сделал в тот день ни единого выстрела. В части на момент штурма находились примерно 20 гражданских сотрудников картографического центра и 80 военнослужащих.
Мы с напарником закрылись в комнате отдыха патруля на третьем этаже. Он оказал мне первую помощь, остановив кровотечение подручными средствами. Тем временем к нам стали ломиться. Захватчики грозились забросать нас грантами. И в конце концов выбили дверь. То, что часть захватил российский спецназ, было очевидно: и по форме на них, и по их говору. Ясно было и то, что операция по захвату части была спланирована заранее. Моего напарника тут же повалили на пол, связав ему руки за спиной, у нас забрали документы и телефоны, и стали выяснять, есть ли среди нас… «бандеровцы».
— Что вы им ответили?
— Что все мы «бандеровцы», потому что здесь — Украина. Их командир был взбешен. Он тут же приставил ко мне автомат, пообещав добить: по его мнению, шансов выжить у меня все равно не было. Затем эта штурмовая группа пошла дальше по зданию, оставив нас под охраной одного их своих бойцов.
Мы знали, что остались в здании одни. Средств связи у нас уже не было, а мне становилось все хуже и хуже. Поэтому иного выхода у меня не было, как попросить надзирателя, вызвать «скорую». Он по рации передал мою просьбу своему командованию. Я также объяснил ему, что, поскольку все подъезды к части заблокированы, нам нужно будет встретить «скорую» у КПП. Он согласился отвести меня к воротам, доложив об этом своим. По пути конвоир еще несколько раз предупреждал по рации своих о том, чтобы они в нас не стреляли.
«Военный госпиталь опустел — медики стояли в очереди за российскими паспортами»
— Вы смогли сообщить родным о том, что с вами случилось?
— Больше всего я как раз волновался по поводу того, как сказать жене о том, что я ранен, — признается Валентин. — 10 марта она только выписалась из роддома — 25 февраля у нас родился первенец, Семен. Один телефон остался при мне, оккупанты его не заметили, когда меня обыскивали. Но до операции позвонить жене не удалось.
Однако ей все же кто-то сообщил о том, что со мной и где я. Когда меня везли из операционной, она уже стояла в коридоре. Вокруг было полно людей из «самообороны» и «зеленых человечков», нам с женой удалось поговорить буквально пару минут, но в палату ко мне ее ни разу не пустили, разрешали только передавать мне передачи. Я тайком звонил ей, когда выходил на перекур. Опасаясь прослушки, говорил очень кратко и сразу после беседы выключал мобильный.
Под окнами больницы в тот же день я видел и жену погибшего Кокурина. Она не могла ни от кого добиться информации о своем муже. О том, что прапорщик Кокурин погиб, я узнал лишь несколько дней спустя.
*Прапорщик Сергей Кокурин
Сначала появилась информация о том, что убит один наш военный и якобы один представитель «самообороны». Фамилии их сразу не называли. Но российские СМИ утверждали, что их убил «18-летний снайпер-„правосек“, приехавший из Львова и стрелявший в обе стороны». Позже в СМИ появилась информация о том, что погиб украинский прапорщик, и лишь несколько месяцев спустя россияне признались в том, что убит их офицер — старший лейтенант Руслан Казаков.
Меня перевели в военный госпиталь, который в те дни опустел — почти не было ни пациентов, ни докторов. Врач, которого мне удалось разыскать в ординаторской, отвечая на мой вопрос о том, куда делся медперсонал, предположил, что медики «заняли очередь за российскими паспортами» — якобы их уже начали давать. Со своим лечащим врачом я увиделся только на третий день пребывания в госпитале.
Я покидал Крым только в середине апреля 2014-го, в числе последних украинских военных. Меня выписали из госпиталя 1 апреля. Нужно было дождаться, когда снимут гипс. Ехать в таком состоянии с женой, младенцем и собакой, я не мог.
Пока мы собирались в путь, позвонил из части один перебежчик. Поинтересовался, не намерен ли я остаться — перейти на службу в российскую армию. Я отказался. Отмечу, что около 80 процентов моих сослуживцев выехали из оккупированного Крыма на новое место дислокации в Одессу. Перебежчик также сообщил о том, что меня хочет видеть следователь. На встречу со следователем я согласился. Оказалось, что это был российский правоохранитель.
— Россияне пытались выяснить, кто стрелял?
— Не похоже. Скорее, пытались легализовать фейк о том, что это был «18-летний львовский снайпер из Правого сектора», чего не могло быть в принципе: стать снайпером в 18 лет, еще не отслужив в армии, маловероятно.
Мы встретились со следователем на территории нашей части. Немолодой служака в помятой форме российского полицейского, представившийся мне местным жителем, несколько раз пролистал мой паспорт. А затем спросил, где в нем указан номер документа.
После этого изображать «местного жителя» россиянин перестал. Признался, что его командировали в Крым из Сибири. Дыша на меня перегаром, стал нахваливать украинские продукты по приемлемым ценам — тогда в Крыму еще были качественные отечественные продукты. Конечно, стоили они чуть дороже, чем на материковой Украине, но были явно дешевле, чем в его родной Сибири. «Водка — даром! Пиво вкусное — за копейки! Куриных сердечек вчера как накупил, как нажарил, как нажрался!» — полицейский буквально светился от счастья, будто всю жизнь недоедал.
Следователь пытался навязать мне версию о том, что «безумный львовский снайпер» как-то затесался в наши ряды. Я упорно возражал. Спустя час пришли двое понятых и человек в балаклаве, представившийся экспертом. Он попытался навязать мне тот же миф. Но я настаивал на том, что стрелять в меня могли только с крыши одной из недостроенных многоэтажек за территорией части — только этот дом уже был покрыт крышей, с которой был виден мой наблюдательный пост. Траектория вхождения пуль в мое тело говорила в пользу моей версии. Больше участия в «следственных действиях» я не принимал.
«На тех, кто говорил на украинском, в Крыму озирались, как на иностранцев»
— В Одессу мы добрались благополучно, — продолжает Федун. — Административную границу миновали без приключений. В Крыму с той поры, конечно, не бывали.
— Как встретила Одесса? Как служится?
— Не жалуюсь. В конце 2015 года моей семье дали двухкомнатную квартиру в новом доме, я получил звание майора. Родина наградила меня орденом «За мужество» III степени, а супруга — еще одним ребеночком: в 2017 году прямо в мой день рождения у нас родилась Катенька. Дети растут, а со службы я уволился. Хочу попробовать себя в мирной жизни. Нашел работу по специальности.
*Валентин Федун с сыном Семеном на новоселье. Стоп-кадр с видео телеканала «Интер»
— Как вы думаете, почему в Крыму не было масштабного сопротивления оккупантам?
— Абсолютно очевидно, что сценарий захвата полуострова Россия готовила годами: в руководстве Минобороны Украины и в корпусе руководителей полуострова у оккупантов были «консервы», которые ждали прихода россиян. Ну как можно было допустить, чтобы обороной Украины руководил гражданин России? Чтобы на нашей территории функционировали партии другого государства? Один из врачей, которого я встретил, когда лежал в госпитале, похвастался, что всю жизнь состоял в местной ячейке партии «Русское единство», которой руководили прямо из России, и вот, мол, он наконец-то, «дождался России в Крыму».
Школ с украинским языком обучения на полуострове было до смешного мало — я не видел, чтобы как-то велась пропаганда родного языка и культуры. А в школах с русским языком обучения украинский преподавали два-три раза в неделю — как иностранный.
Неудивительно, что на тех людей, кто говорил по-украински, на улице и в транспорте озирались, как на иностранцев. Я как раз был в их числе — украинский мой родной язык.
Я родился в Ровенской области, высшее образование получил во Львове. Служил в Крыму с 2006 года и видел, что украинские государственные праздники на полуострове проходят практически незаметно: власти Симферополя не готовили к этим датам никаких заметных мероприятий. Зато российские государственные праздники власти Крыма отмечали с размахом — концерты звезд российской эстрады, бесплатная водка — рекой.
А пребывание многочисленного российского военного контингента в Крыму, как мне видится, было вообще недопустимо.
Но и российские военные, и предатели, которые пошли на службу к оккупантам, просчитались. До аннексии Крыма российские офицеры по сравнению с украинскими были, можно сказать, богачами: их зарплаты были в три-пять раз выше наших. А тратили они их на товары и услуги по украинским ценам, которые были намного ниже российских. Теперь же в Крыму не только зарплаты, но и цены — российские. Поэтому никто из бывших коллег своей зарплатой уже не бахвалится.
А кое-кого из тех, кто предал присягу, держась за собственное жилье в Крыму, как я знаю, стали переводить на службу в другие, более северные регионы России. Думаю, что они, наконец-то поняли, что предатели своей Родины, получившие паспорта государства-оккупанта, полноценными гражданами страны-агрессора не станут никогда. К ним всегда будут относится, как к людям второго сорта. Помните: «Единожды предавший…»?
Мне, конечно, нелегко было покидать Крым, а моей супруге и подавно — она выросла на полуострове. Но передо мной вопрос выбора вообще не стоял — я ведь давал присягу народу Украины.
В день штурма 13-го фотограмметрического центра Вооруженных Сил Украины в Симферополе хоронили и мирного жителя Крыма, крымского татарина Решата Аметова, которого оккупанты похитили 3 марта. Нашли его истерзанное тело 15 марта — на убитом были следы пыток.
18 марта 2014 года, примерно за час до начала штурма 13-го фотограмметрического центра ВСУ в Симферополе, по телевидению транслировали обращение Путина к украинцам: «Не верьте тем, кто пугает вас Россией, кричит о том, что за Крымом последуют другие регионы. Мы не хотим раздела Украины, нам этого не нужно». В то время Россия уже разворачивала свой план оккупации Донбасса. Участники пророссийских митингов и шествий, традиционно оканчивающихся захватом административных зданий в Донецке и Луганске, уже держали в руках плакаты «Сначала Крым, затем Донбасс!», «Крым — Донбасс — Россия».
Ранее «ФАКТЫ» сообщали, что в пятую годовщину аннексии Крыма главарь оккупационной администрации полуострова Сергей Аксенов, не стесняясь, заявил, что операцией по захвату полуострова руководил лично Владимир Путин.
Украина передала на рассмотрение Международного уголовного суда в Гааге доказательства военных преступлений России. Фотографии и видео свидетельствуют, что при захвате Крыма в 2014 году Кремль применил тактику «живого щита». При захвате украинских воинских частей путинские «зеленые человечки» прикрывались мирными жителями.
3711Читайте нас в Facebook
