«Раненый военный с отсутствием двенадцати с половиной сантиметров кости уже проходит реабилитацию»

— Сергей, как человек может стать участником программы «#ВрятуйКінцівку»?

— Слоган нашей программы: «Не ампутируй, а спаси». Мы знаем, что даже с финансовой точки зрения сохранить конечности выгоднее, чем потом постоянно протезировать их.

Чтобы стать участником программы, первое, что должен сделать травмированный человек или его врач, — подать заявку на сайт https://bit.ly/3VglgkM.

Их будет принимать и обрабатывать специальная служба, которую мы сейчас создаем. Если человек попадает в программу, его будут сопровождать в течение всего лечения и реабилитации.

Уточняю, что это сопровождение не будет производиться с первых минут получения ранения. Но мы уже провели переговоры с мобильными госпиталями, которые будут вовлечены в эту программу о том, чтобы пытаться оказывать нашу помощь раненому с начала работы с ним военного медика или парамедика.

Читайте также: «Пуля попала под правый глаз и застряла в затылке»: боец, чудом выживший после тяжелого ранения, стал инструктором для новобранцев

— Для проведения операций на конечностях вы поставили цель собрать так называемый Первый медицинский миллиард. Это немалые средства.

— Это зависит от того, с чем сравнивать. Первый медицинский миллиард прокроет только часть потребностей. Эти средства мы привлекаем от благотворителей и доноров. Уже более 20 тысяч человек присоединились к поддержке программы «#ВрятуйКінцівку», в том числе доноры из Америки, Германии, Польши. То есть у нас достаточно большая разветвленная сеть партнеров, с которыми подписали соответствующие соглашения. К тому же мы являемся членами Ассоциации благотворителей Украины, которые нам тоже помогают.

Лечение раненой конечности проходит в несколько этапов. Первый — фиксация кости аппаратами наружной фиксации, на которые мы также собираем средства в рамках программы. После этого пострадавший переходит в другое звено медицинской помощи — где ему, судя по показаниям, чаще всего делают так называемый внутренний остеосинтез, то есть собирают кость с использованием специальных пластин, шурупов, стержней и ее фиксируют.

Для современной ортопедии нет проблем с поломанными костями. Известная история «азовца» Михаила Дианова, у которого не хватало четыре с половиной сантиметра кости — это, по сути, рутинный случай для украинских врачей. В то время как все СМИ рассказывали о Мише, мы на консилиуме с лучшими ортопедами решили ситуацию с отсутствием двенадцати с половиной сантиметров кости. Этот пациент уже пролечен и он проходит реабилитацию.

Но для того, чтобы лечить, нужны средства. А на такие цели в прошлом году деньги не были заложены в бюджет ни Национальной службы здоровья, ни Национальной академии медицинских наук, ни местных органов власти. Потому что ни один институт не мог предусмотреть такое количество ранений именно конечностей. Так что не было государственной программы, а в середине года ее создать невозможно. Соответственно сейчас в больницах огромная нехватка всего, что помогает восстанавливать кости. А это очень дорогие материалы.

Стоимость ортопедических девайсов для операции внутреннего остеосинтеза колеблется от 10−15 тысяч гривен до 100 тысяч в зависимости от того, сколько пластин и шурупов нужно. А если мы говорим о стоимости эндопротезов, то есть протезов, которые устанавливают вместо сустава локтя, колена, плеча, она может достигать 50−200 тысяч гривен. Мы на днях оплатили операцию эндопротезирования плечевого сустава. Только на материалы потратили около 180 тысяч гривен, не говоря об анестезии, лекарствах и всем остальном. Конечно, на это в больницах нет средств. Поэтому только помощь благотворителей поможет восстановить наших ребят.

При этом девять из десяти бойцов, с которыми я общался, хотят возвратиться в строй. Они просят: «Сделайте мне руку, чтобы я мог нажимать на курок». Их огромное количество. Да и по нашей статистике 65% получивших травмы конечностей реально могут вернуться в строй.

Приведу несколько примеров. 10 октября, когда произошел первый обстрел энергетических объектов Киева, парень из теробороны проезжал возле места, куда прилетело. Взрыв был такой силы, что его «бус» подбросило вверх примерно на два с половиной метра, по его словам. Он получил очень сильное ранение конечности. Недавно прошла операция, он уже проходит реабилитацию.

Другой боец управлял танком. Вылез из башни для дополнительной оценки ситуации, потому что было очень большое задымление. Рядом был прилет. Получил сильную травму локтевого сустава. А десантник во время обстрела прыгнул в окоп, в ту минуту мина разорвалась фактически над головой, снесло половину плеча. Успешно восстанавливаем обоих.

Мирных граждан с ранеными конечностями после обстрелов и пребывания под завалами тоже много. Недавно прооперировали мать двоих маленьких детей из села Заворичи Броварского района. 13 марта там был сильный обстрел. Ее муж погиб на месте. У нее почти оторвало ногу.

Таких случаев, когда украинские ортопеды восстанавливают людей, очень много. Могу констатировать, что наши специалисты сейчас круче даже американских. Потому что опыт, которые они обрели, просто невероятный.

Читайте также: «За полгода на войне погибли два родных брата»: болезненная цена нашей победы

— По вашим словам, предпосылками создания этой программы, кроме дефицита денег, было отсутствие комплексной государственной программы по сохранению конечностей, прозрачного и простого алгоритма обеспечения врачей всем необходимым, мощного производства ортопедических девайсов. А еще то, что врачей возмущает, когда некоторые зарабатывающие на протезировании бизнесмены протягивают нарратив «лучше ампутировать».

Почему наша власть упустила эту проблему? Это уже вопрос к вам как советнику министра здравоохранения. Понятно, что сейчас количество раненых выросло в разы, но война длится девятый год.

— К сожалению, власть упустила не только этот вопрос. За восемь лет что у Порошенко, что у Зеленского сменилось несколько команд, в том числе отвечавших за здравоохранение. Сколько сменилось министров? Считаем с 2014-го вместе министров и исполняющих обязанности. Олег Мусий, Василий Лазоришинец, Александр Квиташвили, Александра Павленко, Виктор Шафранский, Ульяна Супрун, Зоряна Скалецкая, Илья Емец, Максим Степанов, сейчас Виктор Ляшко. То есть какая преемственность и вообще какая стратегия, тем более по спасению конечностей? Каждый новый министр приходил со своей командой и начинал разбираться, разрабатывать, отменять предыдущие приказы. Именно потому, что у нас такая политическая власть, сейчас страдают и бойцы, и мирные граждане, получившие ранения.

Можно спросить: а что власть не могла обеспечить большое количество бронежилетов, касок, берцев, аптечек, турникетов, не могла оружие закупить? Могла. Но если оружие и вещи для защиты бойцов не закуплены в нужном объеме, что говорить о медицине? К сожалению, медицина всегда пасет задних. Вы прекрасно понимаете, что недофинансирование нашей отрасли катастрофическое. И это не проблема министра и его команды. Министр — это политическая фигура. Он и так делает все, что зависит от него, чтобы сделать медицину сильнее. Недофинансирование медицины — это проблема правительства и парламента.

Но при этом скажу, что никто не мог предположить, что у нас будет за год, условно, сто тысяч травм травмированных конечностей, которые сейчас насчитывают эксперты.

Наша главная задача — сделать так, чтобы у всех пострадавших руки-ноги были сохранены. Ведь ампутация, реампутация, дальнейшее протезирование в пять раз дороже только на стадии лечения. Затем раненых ожидает реабилитация, затраты на которую могут достигать 80% стоимости лечения. А после этого еще социальные льготы нужно платить. Соответственно, государство тратит на инвалидизированного человека в 5−10−15 раз больше, чем если бы у этого человека были сохранены конечности. Поэтому мы за то, чтобы вообще снизить нагрузку на бюджет и уменьшить инвалидизацию украинцев в целом. Это можно сделать уже сейчас, если объединить усилия граждан и государства.

Конечно, мы в ближайшие месяцы будем делать все, чтобы инициировать государственную программу, которая будет дофинансировать или финансировать все потребности в лечении и реабилитации пострадавших от травм конечностей. Очень надеемся, что, возможно, президент или первая леди обратят внимание на программу «#ВрятуйКінцівку». Елена Зеленская, например, уже поддерживает программу «Реабилитация травм войны в Украине», финансируемую в том числе швейцарским правительством. И мы также надеемся на поддержку фандрайзинговой инициативы президента Владимира Зеленского — UNUTED24, которая уже собирает в мире немалые средства в поддержку медицинских нужд Украины, а также верим в поддержку от фондов Сергея Притулы, Рината Ахметова, других благотворителей, меценатов, публичных деятелей, звезд, олигархов и социального бизнеса.

На мой взгляд, вообще вопрос сопровождения раненого военного или гражданского должен быть государственной заботой. И заинтересованными в заботе о пострадавших должны быть именно органы местной власти, ведь инвалидизированные после лечения вернутся жить в свои общины. И лучше бы они вернулись полноценными членами общества, а не лицами с инвалидностью.

Вот просто представьте себе на минутку человека, который, не дай Бог, ранен в конечность и о нем никто не заботится. У этого человека могут быть контузия, сильная боль, головокружение, куча других ранений и полное непонимание того, что будет дальше. Парамедики дотащили его до эвакуации. Потом он попал в какую-то больницу, где ему с большой скоростью и потерей крови что-то сделали, вкололи обезболивающее и отправили на другой уровень помощи. Он там тоже никого не знает и не понимает того, что происходит. А медицинскому персоналу из-за перегрузки часто неважно, в каком он состоянии, во что одет, где его родственники и смартфон. Для человека это катастрофа. Поэтому мы хотим изменить этот подход. Конечно, не возьмем в программу все сто процентов раненых. Ведь помочь всем через благотворительность невозможно. Но сделать 15 тысяч операций по спасению конечностей и последующей реабилитации пострадавших вполне реально.

Читайте также: После ранения снова вернулся на фронт: смертью храбрых погиб воин с Киевщины

— Почему именно такая цифра?

— Мы опирались на мнение врачей-экспертов, объединенных в рамках программы. Пока их 65. Сейчас они могут сделать около десяти тысяч операций в течение года (к этому привлечены около тридцати учреждений здравоохранения на территории всей Украины).

Расскажу все поочередно. Сначала мы собрали экспертный совет. Это лучшие ортопеды-травматологи, реабилитологи, психологи, психиатры. Мы пригласили самых топовых — тех, кто считается очень крутыми на уровне областей и районов, и спросили: «А действительно ли есть проблема? Как ее решить?»

Следующий этап — предложили экспертам показывать своим коллегам со всей Украины в онлайне сложные клинические случаи в закрытом Zoom-кругу и проводить консилиумы. Для людей это очень важная поддержка. Благодаря этим консилиумам уже определенное количество конечностей было спасено от ампутации.

Например, где-то в области врачи считают, что пациенту нужно ампутировать конечность, потому что они не видят другого выхода. Но когда эти врачи вынесли этот клинический случай на консилиум, специалисты Института травматологии, например, сказали: «А мы беремся. Мы сделаем это не за десять операций, а за одну, максимум две». Специалисты института знают, что наш фонд обеспечит их всем необходимым. Мы уже провели с ними десяток удачных операций по сохранению конечностей.

Повторяю еще раз. Когда нет двенадцати с половиной сантиметров кости, теоретически можно ампутировать конечность. А можно и сберечь. Это ответственное решение, которое зависит от состояния больного, медицинских показаний, знаний врача и его профессионализма. Конечно, если медицина бессильна и ампутация неизбежна, ее нужно делать без колебаний, но, к сожалению, наши ребята часто инвалидизуются и теряют конечности из-за отсутствия рядом с ними хорошего врача. А хороших врачей ни в одной стране мира не бывает много.

Именно для того чтобы пациенты нашей программы получали лучшую помощь, мы сейчас продолжаем подбирать экспертов. Думаю, что экспертный совет будет составлять около ста специалистов. Вот они и могут сделать 15 тысяч операций в год. Конечно, оперировать будут не только они. Но мы хотим, чтобы этот процесс шел под профессиональным наблюдением. Чтобы каждый врач, работающий с пациентом из программы «#ВрятуйКінцівку», знал, что на его работу смотрят коллеги, и ему нужно предоставить качественную медицинскую помощь и сделать все, чтобы сохранить конечность.

— Кто будет контролировать расходование средств?

— Во-первых, в нашем фонде есть наблюдательный совет. Во-вторых, есть экспертный совет, которому мы планируем отчитываться. Сейчас готовим первый отчет программы «#ВрятуйКінцівку». В-третьих, согласно закону, каждый благотворительный фонд должен отчитываться. В-четвертых, мы, как члены Ассоциации благотворителей, взяли на себя дополнительные обязательства делать дополнительные профильные отчеты. То есть сбор и расходы денег у нас контролируют четыре уровня. Соответственно, любой благотворитель имеет полное право написать заявку и получить данные. Все отчеты находятся на сайте фонда. Это прозрачная публичная информация, доступная всем, кому это интересно.

Вы удивитесь, но наша задача как раз чтобы нас не обманули, когда мы покупаем девайсы или за что-то платим. Потому что желающих обмануть очень много. Мы получили около ста заявок в формате «дайте нам 70 тысяч гривен». «Почему?» — «Есть раненый». — «Отправьте документы». — «Да нет. Какие документы? Дайте деньги».

Читайте также: «Спасатели вытащили меня из-под завалов только через 11 часов»: 20-летний солдат из-за ракетной атаки рашистов остался без ног, а теперь сел за руль автомобиля

— Ортопедические девайсы каких стран сегодня самые лучшие? Можем ли мы сами их производить?

— Это не очень простой вопрос.

Конечно, мы и за границей покупали аппараты внешней фиксации, и отчасти здесь. Украинские довольно неплохие. Есть несколько производителей. Мы с каждым познакомились, получили образцы и выбрали оптимальное соотношение цена-качество, потому что при ортопедических операциях очень важно не гнаться как за самой дешевой ценой, так и самой дорогой.

Есть аппараты наружной фиксации, которые стоят, например, около трех тысяч гривен. Есть производители, которые продают за 4−5 тысяч, но есть цена более 50 тысяч гривен. Самые дорогие производители, конечно, американцы.

Если мы говорим о пластинах, имплантах и т. д., производителей достаточно много. Что-то производят в Италии, что-то в Германии, Польше, Америке, Японии. Понятно, что мы опираемся на мнение экспертов, какие лучше брать девайсы, и на соотношение цена — качество.

В следующем году планируем подписать прямые контакты с производителями во избежание лишних затрат. Логистику мы можем обеспечить, поскольку специализируемся на помощи в логистике больницам, поэтому точно знаем, как дешево обеспечить доставку из Европы.

Но с получением контрактов есть проблема. Дело в том, что все западные производители, которые готовы к сотрудничеству с нами (ввиду того, что мы планируем потратить около 900 миллионов как раз на ортопедический металл), просят план — примерно сколько нам нужно. А план создать невозможно, потому что никто не знает, сколько еще будет продолжаться война и какие будут потери, сколько уже было ранено, какими были эти ранения, потому что в Украине эта информация закрыта. Поэтому мы вместе с экспертами начали создавать внутренние регистры данных и депозитарии проведенных операций для профессионального использования. Они позволят собрать кейсы по операциям, которые были сделаны в Украине и уже делают благодаря нашей программе. Таким образом, можно что-то прогнозировать. А когда этот прогноз составим, сможем подписывать прямые соглашения.

Сегодня сказать, что мы купим, например, 200 комплектов таких-то пластин, почти невозможно. Если даже купим, как их потом распределить по больницам, потому что при таких операциях все индивидуально? А вторая проблема состоит в том, что наша система работы с ортопедическими больными работает не так, как в мире. Так вышло, что только Украина, Беларусь, Россия и немного Казахстан работают именно так. А весь мир — по другим правилам. Это еще один ответ на вопрос, почему до сих пор власть не создала государственную программу. Не все зависело от нее.

Читайте также: «Спасал на передовой раненых бойцов»: щемящая история о 6-кратном чемпионе Украины, отдавшем жизнь за родину

— Каков принцип отбора пациентов в вашу программу?

— Главное, что надо понимать всем украинцам, — ни один благотворительный фонд не может помочь всем, даже если это фонд Билла Гейтса, Илона Маска, еще кого-то. Помогать всем долг государства. Но поскольку наша власть сейчас не может этого сделать (я называл объективные причины, субъективных нет), взялись помогать мы. Но мы осознаем, что физически не сможем помочь более 20% раненым в конечности.

Что касается отбора, мы сейчас с экспертами обсуждаем и отстраиваем модель. Но она постоянно меняется. Почему? Потому что идет формирование этого процесса. Очень простой пример. Под Бахмутом пострадали десять парней. У всех ранения конечностей. Их отправили в медицинское учреждение, которое с нами уже сотрудничает. Сколько получат нашу поддержку? Двое, трое или все десять? Правда, интересный этический вопрос?

Я сейчас перечитываю замечательную, на мой взгляд, книгу «ППГ 2266, или Записки полевого хирурга», которую написал Николай Амосов. Она о проблемах военной медицины во время Второй мировой войны. Мне кажется, что 80 лет назад некоторые вещи были организованы лучше, чем у нас сейчас. И это не проблема министра, который есть, и не проблема предыдущих министров. Просто, к сожалению, из-за смены руководителей за восемь-десять лет систему здравоохранения развалили больше, чем реформировали.

Мы просто для себя определили, на что будем обращать внимание. Первое — это неотложность этой помощи. Если нужно немедленно принимать решение — сохранить конечность или ампутировать, мы сразу берем человека в программу и стараемся сохранить конечность.

Очень важный момент. Мы сохраняем конечности, если для этого есть медицинские показатели. Так же с выводом об ампутации.

Что лучше — чтобы человек ходил на костылях или ампутировать? Это решение человека в том числе. Можно ампутировать, и человек сможет нормально ходить на протезах. У уполномоченного президента по делам ветеранов Вадима Свириденко ампутированы четыре конечности. Он недавно приезжал к нам на медицинский образовательный форум и в течение восьми часов ходил рядом с нами. Я удивился, как он может столько времени выдержать. Но теперь представим себе, что ему сохранили бы конечности. Он бы, скорее всего, не смог ходить восемь часов из-за сильной боли. Пользовался бы костылями или ездил в инвалидной коляске. Поэтому иногда по соответствующим показаниям ампутация это лучшее решение с точки зрения медицинской системы и жизни человека.

- Читала, что в США спасти конечность стоит примерно 100 тысяч долларов, а ампутация — 500 тысяч.

— Да, ампутация и протезирование дороже.

При этом всем важно понять, что протезирование финансирует государство. Собирать деньги на это не нужно. Так же как и на лечение за границей. Могу заявить, что собирающие деньги на лечение за границей или на протезирование, особенно первичное, — аферисты. Об этом говорят все специалисты. Но люди почему дают деньги, а фонды почему их собирают.

У нас 99,9% протезов производят из иностранных комплектующих. Из украинского это рабочие руки протезиста и гипс.

В Украине более ста протезных предприятий, которые бесплатно делают протезы, причем очень хорошо. Они есть в каждой области. А некоторые волонтеры тянут бойцов за границу. Но потом, когда человеку сделали первичное протезирование, он возвращается в Украину, и не дай Бог где-то в ноге осколочек не выделили, он не может ходить. Что ему нужно делать? Снова собирать деньги украинских граждан на американскую протезную мастерскую и на билеты на самолет. А дальше реампутации и все по новой. Зачем это делается, понимаете? То есть не нужно тратить последние сто гривен на мошенников.

А вот ортопедические операции по эндопротезированию и внутреннему остеосинтезу государство не финансирует. Именно на них нужно собирать деньги. И здесь нет никаких манипуляций или борьбы против тех, кто занимается протезированием. Протезирование в Украине это нормальный социальный бизнес, хорошо работающий. Когда я был в протезных мастерских, меня удивил высокий уровень украинских протезистов.

Читайте также: «На фронте ни разу не слышал: «Что я пошел на войну? Что я здесь делаю? — 80-летний полковник ВСУ, воюющий простым солдатом

Следующая волна, на которую тоже будут собирать средства, — реабилитация. Мой совет для всех, кто хочет быть благотворителем. Если какой-нибудь благотворительный фонд или группа волонтеров собирает деньги на что-то медицинское, посмотрите, пожалуйста, какие врачи стоят за этой программой или сбором. Чем больше врачей в этой программе (не иностранных, потому что они не понимают, что в Украине происходит), тем лучше. Должны быть специалисты, которые могут дать ответ, зачем и почему это собирают. То есть должен быть определенный контроль с их стороны. Не Министерства здравоохранения, а именно людей, работающих в медицине. Если у инициативы нет украинских врачей, у вас должен возникнуть вопрос: почему этот благотворительный фонд собирает деньги и не пригласил врачей. К примеру, благотворительный фонд собирает для лечения раненого. При этом на сайте нет никакой информации о врачах, поддерживающих эту программу, о конкретных больницах, где оказывается помощь. Тогда вопрос: действительно ли этот фонд собирает для медицины?

Обратите внимание, есть ли у фонда отметка Ассоциации благотворителей Украины. Это мощная организация, контролирующая определенные процессы, связанные с благотворительностью. Они сделали рейтинг, показывающий прозрачность и публичность фондов. Такие рейтинги есть на Западе. Когда там призывают: «Сдайте деньги на спасение котика, на лечение девочки без ноги, на умирающую одинокую бабушку», люди не бегут сразу сдавать. Все сначала смотрят, насколько эта организация надежна.

Чтобы пройти в этот рейтинг Ассоциации, нужно подать кучу документов и пережить проверку вдоль и поперек. У нашего фонда, кстати, пять звезд — это самая высокая оценка.

И последнее. По значению для общества воюющей страны после Вооруженных Сил и всех силовиков идет медицина. Если мы не будем лечить раненых (а государство еще раз повторю, не в состоянии это сделать по объективным причинам), ребята не смогут возвращаться на фронт нас защищать.

Парень, которого мы сейчас оперируем, говорит: «Верните мне левую руку, потому что правой я управляю БПЛА». Что лучше? Собрать деньги на беспилотник или бойца, который хочет вернуться на фронт? Конечно, на то и на то. Но если этого бойца не «отремонтировать», следующего надо долго учить. Соответственно мы нанесем меньше вреда врагу и дольше будем изгонять его с нашей земли.

Я постоянно подчеркиваю, что в этой программе главную роль играют наши невероятные врачи. Без них ничего бы вообще не было. О том, как они работают сейчас, обязательно напишут в учебниках и будут снимать фильмы.

А еще все, кто получил помощь, искренне благодарят каждого, кто жертвует средства. Это и известные персоны, и обычные украинцы.

Поэтому мы призываем всех участвовать в сборе Первого медицинского миллиарда. Поддержать программу можно по ссылке: https://bit.ly/3VjmCLv.

Читайте также: «Побыв в госпитале всего 2 недели, снова поехал на передовую»: в Винницкой области похоронили украинского героя, погибшего в сентябре

2617

Читайте нас в Facebook