Состояние — на грани жизни и смерти: родственники предложили, как спасти 1300 пленных морпехов из 36-й бригады, защищавших Мариуполь
Уже более двух лет находятся в ужасных условиях российского плена бойцы 36-й отдельной бригады морской пехоты имени контрадмирала Михаила Билинского, которые участвовали в обороне Мариуполя.
- Мой сын, восьмилетний Данила чуть ли не каждый день спрашивает, когда вернется отец, — рассказала «ФАКТАМ» Анна (фамилию она попросила не публиковать), жена пленного морпеха 36-й бригады Павла. — Фактически два года у меня не было никакой весточки от мужа. Узнавала о состоянии его здоровья и условиях содержания только по рассказам бывших пленных. Недавно благодаря волонтерам получила от мужа несколько писем. Он по понятным причинам не может подробно писать о положении, в котором находится. Однако в нескольких предложениях сообщил: «Заметил, что у меня проблемы с памятью. Думаю, что это последствия. Еще проблемы с рукой, как назло, с правой: плохо работает и не сгибаются два пальца». Также написал, что у него варикоз и кожа на ногах приобрела неестественный оттенок: «Цвет наподобие морковно-красного, видно сосуды, полопались капилляры. А когда ноги мерзнут, аж синими становятся». Следует понимать, что варикоз, если его не лечить, может привести к ампутации ног и даже смерти человека.
«Моего мужа и семерых его побратимов россияне собрались судить»
— До большой войны у Павла с ногами проблем не было? — задаю вопрос Анне.
— Нет. Он был практически здоровым человеком. Определенные жалобы на здоровье имелись, но не слишком существенные. Они не идут ни в какое сравнение с теми, которые возникли в неволе.
— Во время боев за Мариуполь Павел получил ранения?
— Насколько мне известно, нет. Но в СИЗО в Мордовии пленных заставляли стоять в камере где-то по 16 часов в день. Не исключено, что им разрешали присесть разве что во время приема пищи. По словам одного из бывших пленных, Павел был самым высоким в камере и самые серьезные проблемы с ногами возникли именно у него.
Читайте также: Два года в плену: командир «Азова» показал фото переговоров об эвакуации гражданских с «Азовстали»
— Какой у него рост?
- Метр восемьдесят восемь. В одном из писем, которое я недавно получила, он написал, что весит сейчас примерно 60 килограммов. Хотя до плена — в среднем 95 килограммов. Понятно, что 60 килограммов — это при таком росте критический и крайне нездоровый вес. Почему он такой, думаю, всем понятно.
— Сейчас Павел в тюрьме в камере или в колонии?
— В СИЗО. А раз так, то в камере. Недавно я прочитала в одном из Telegram-каналов, что россияне собрались судить моего мужа и семерых его побратимов.
— Какие обвинения им выдвигают?
— Повреждение имущества в Мариуполе. Мол, они вроде бы взорвали какую-то газовую трубу и повредили водопроводную. Общая сумма ущерба — 26 миллионов российских рублей.
— Кого-то из бойцов 36-й бригады удалось освободить в рамках обмена пленными?
— Да, удалось некоторых из них обменять. Однако большинство морпехов 36-й до сих пор в плену.
— Что рассказывали вам освобожденные из плена?
- Я боюсь их расспрашивать, кроме того, что касается моего мужа. Потому что не хочу поднимать из памяти ребят очень тяжелые травматические воспоминания.
Я так понимаю, что они тоже не хотят меня сильно огорчать, берегут. Так что говорят, что с Павлом все более-менее хорошо. Лишь один из бывших пленных сказал близкое к правде — что у Павла очень сильно опухали ноги. А так в целом вроде бы нормально.
— Как вам удалось наладить переписку с мужем?
- В начале мая мне позвонила женщина, которая рассказала, что ее сын находится с моим мужем и что он попросил найти меня. На словах передал, что с ним более-менее нормально, ожидает от меня письма. Я отправила письмо этой женщине, а она — волонтеру, которая помогает переписываться пленным с их родственниками. Так что я уже получила определенное количество писем от мужа.
— А до этого получали письма?
— Нет, не было ни одного. Раньше, как я уже говорила, располагала информацией только от бывших пленных.
— Муж вам снится?
— Да, снится, причем довольно часто. Как правило, вижу во снах, что он вернулся домой. Крайний раз был такой сон: я занималась домашними делами, но вдруг Павел открывает дверь, заходит в квартиру, говорит, что вернулся и все теперь будет хорошо (Анна не может сдержать слез. — Авт.).
«Мы согласились бы, чтобы наших пленных родственников перевезли до завершения войны в другую страну — как это было с командирами „Азова“, которых отправили из Мариуполя в Турцию»
— Сколько лет вы с мужем вместе?
— В официальном браке уже 8 лет, но всего девять.
Читайте также: «Каска раскололась пополам, но спасла жизнь сына»: 21 месяц мать не знала, где ее сын, и наконец получила известие о нем
— Как вы с ним познакомились?
- Благодаря моей старшей сестре. Павел уже тогда был военнослужащим, добровольцем участвовал в АТО. Он приехал на ротацию в Запорожье, позвонил моей сестре, пригласил на прогулку. Она согласилась, предупредив, что будет с младшей сестрой, то есть со мной.
Тогда я впервые увидела Павла. Он был в военной форме. Не уверена, что он меня заинтересовал с первого взгляда (улыбается — Авт.). На следующий день мы снова встретились. На этот раз он был в штатском. Мы сидели разговаривали, и я им заинтересовалась, потому что говорил умные вещи. Мне понравилось, что Павел умный парень. Оказалось, что я тоже небезразлична ему. Через некоторое время мы пришли к тому, что создали семью.
— Накануне большой войны у вас и у Павла было понимание, что путин пойдет на открытое вторжение?
- Я спрашивала у мужа, что он по этому поводу думает. Он тогда считал, что российскую федерацию на то время интересовал только захват Донецкой и Луганской областей в пределах их административных границ. Но оказалось, что путин замахнулся на всю Украину. Было ли у Павла понимание, что вот-вот может начаться великая война? Да, было, потому что 22 февраля он сказал мне, чтобы заправила полный бак машины горючим — мол, если произойдут определенные события, то чтобы я могла без задержки, не теряя время в очереди на бензозаправке, выехать с сыном из города.
— Вы тогда жили вместе в Мариуполе?
- Нет, в Запорожской области. Павел проходил службу в 501-м отдельном батальоне 36-й бригады, дислоцировавшейся в Бердянске. Но периодически она выезжала на линию боевого столкновения в Широкино (поселок, который находится на берегу Азовского моря — Авт.). Как раз, когда началось полномасштабное вторжение, муж с побратимами находился на ротации в Широкино. А я с сыном — в Запорожье.
— Незабываемого 24 февраля муж смог выйти с вами на связь?
- Нет. Получилось так: позвонили его родители, сообщили страшную новость — началась война, везде в городах, в том числе в Киеве, раздаются взрывы. Я написала мужу по месседжеру, что мы с сыном собрались, едем к родителям Павла. В тот момент он еще не понимал, что произошло, написал: «Не рано ли?» Я ответила, что всюду по Украине взрывы. Муж был шокирован этим известием. Вскоре он зашел в интернет, почитал новости и написал мне, чтобы по максимуму набрали продуктов и уезжали к его родителям.
— Видимо, первые несколько дней вы имели возможность связываться с мужем?
- Да, хотя связь не была стабильной. Однако главное, что Павел имел возможность прислать известия из окруженного Мариуполя, что жив, здоров. Первого марта он поздравил меня с днем рождения. А потом дней 10 не было связи. Наконец он мне позвонил, но не со своего, а какого-то другого номера. И после этого стал периодически звонить из своего. Выходил со мной на связь до 26 марта.
— Что рассказывал?
— Подробно ситуацию не описывал — чтобы меня не слишком расстраивать, да и противник мог прослушивать эфир. Хотя об очевидном Павел говорил — боеприпасы, вода, продукты заканчиваются. Я так понимаю, что наша группировка в Мариуполе ждала помощи — что к ним пробьются другие украинские войска, сделают коридор для выхода из окружения. Сейчас известно, что такие попытки были, но, к сожалению, они оказались неудачными.
— У Павла был оберег?
— Я ему подарила браслет с надписью о том, что я его люблю и жду дома. Я так понимаю, браслет случайно порвался.
— Перед тем, как Павел попал в плен, вы чувствовали, что это произойдет?
— Нет, таких предчувствий у меня не возникало. Как я уже говорила, последний раз он звонил мне 26 марта, а 5 апреля я прочла в «Фейсбуке», что накануне (то есть, 4 апреля) бойцы из 36-го батальона попали в плен.
— Вам официально сообщили, что Павел в плену?
- Вышло так, что, 4 апреля он оказался в неволе, а официальное подтверждение этого Международный комитет Красного креста прислал мне в середине августа (речь идет о 2022 годе — Авт.).
Мой муж и его побратимы уже более 2 лет в плену. У них состояние здоровья таково, что они находятся на грани жизни и смерти. Если не добиться их обмена, то можем получить еще больше тел замученных в российской неволе.
На пресс-конференции, посвященной пленным из 36-х бригады морской пехоты, жена одного из них — Никиты Петрика Юлия, предложила альтернативный вариант: чтобы их родственников перевезли до окончания войны в другую страну — как это было с командирами «Азова», которых отправили в Мариуполя в Турцию. Тогда бойцы 36-й бригады будут находиться в нормальных местах содержания, где им предоставят приемлемое питание, медобслуживание. То есть, чтобы они пользовались правами пленных, зафиксированные Женевскими конвенциями.
По словам представительницы Медийной инициативы по правам человека координатора семей пленных Елены Белячковой, в настоящее время в российской неволе находятся около 1300 воинов из 36-й бригады. «Когда россия возвращает тела, среди них есть те, кого замучили до смерти. Значительная часть среди них — морские пехотинцы», — отметила Белячкова.
Ранее «ФАКТЫ» писали о том, что рф уже год не обменивает пленных «азовцев».
На фото в заголовке пленный морпех 36-й бригады Павел с женой Анной. Фото из семейного архива
2198Читайте нас в Facebook
