Народный артист россии геннадий хазанов: «я не люблю, когда меня насилуют! »
Нынче Геннадий Хазанов приезжает в Киев намного реже. Уже почти десять лет он не выступает с сольными концертами. Теперь увидеть знаменитого эстрадного артиста можно только на театральной сцене. Его последняя премьера -- спектакль Леонида Трушкина «Все, как у людей… » Кстати, Киев посмотрит его раньше, чем Москва.
За несколько дней до премьеры Геннадий Хазанов в компании режиссера прилетел в Киев. «Попробовать» сценическую площадку и пообщаться с друзьями. Хазанов был в настроении, хотя его юмор скорее можно назвать «черным». А со вкусом затягиваясь сигаретой, признался, что терпеть не может, когда его пытаются рассмешить.
«Киев -- последний город, подаривший мне огромное количество зрителей»
-- Анекдоты рассказывать не буду. И не просите.
-- Да вроде и не собиралась. Честно говоря, больше интересует, комфортно ли вам сейчас в роли театрального актера.
-- То, что я проживаю на сцене судьбы своих героев, для меня, быть может, единственная возможность каким-то образом продлить интерес к жизни.
-- Неужели все так плохо?
-- У меня, слава Богу, хорошо. Но огромное количество людей, переживших пик популярности, оказываются в очень тяжелом положении. Биологическая жизнь продолжается, а все остальное прекратило свое существование. Для них физическая кончина и кончина творческая -- почти идентичные понятия. Только этим я могу объяснить судьбы высокоодаренных людей, которые понимали, что надо уходить из жизни, потому что больше жить творческому человеку нечем…
-- Но вы ведь нашли выход!
-- В 1992 году в Киеве я играл пять сольных концертов во Дворце спорта. А за три года до этого в последней декаде июня за десять дней я дал 20 сольных концертов во Дворце спорта. Был аншлаг! 200 тысяч зрителей за десять дней! У меня был единственный выходной, когда из большого футбола провожали Олега Блохина… Поэтому, вернувшись сюда через три года, я думал, что пять сольников -- это конец карьеры. По сути, Киев -- последний город, подаривший мне как концертному исполнителю такое количество зрителей. Все остальное уже проходило в режиме затухания. Я понимал, что моя карьера закончена. Но с этим было ОЧЕНЬ трудно согласиться.
-- Тут-то вы и вспомнили о театре?
-- Я о нем никогда и не забывал. А в 1998 году в моей жизни появился режиссер Леонид Трушкин с пьесой «Ужин с дураком». Я же, как герой пьесы Гоголя Подколесин, вел себя, как девица, которой предлагали лишиться невинности. Девица дико этого хотела и жутко боялась. И уже в тот момент, когда рука соблазнителя была, так сказать, на «выключателе», я приехал к Трушкину и сказал: «Я вам сейчас задам вопрос о финансах, а вы подумайте, в состоянии ли вы на него ответить». Наивный, честный Леонид Григорьевич думал, что меня действительно интересуют именно деньги. И он мне честно сказал: «Ваши условия мы выполнить не можем. Но тем не менее я бы очень вам советовал не отказываться и подождать до осени… »
-- И вы согласились?
-- Он же действовал, как изощренный искуситель. Трушкин признался, что, когда ему принесли пьесу, сразу назвали имя артиста, который должен был в ней сыграть. На что Леонид Григорьевич ответил: «Или я ее не буду ставить, или я ее буду ставить с Хазановым». Разве я мог на это не купиться?.. А 1 сентября 1998 года собралась вся труппа. Это было через тринадцать дней после дефолта. Такое короткое слово -- и такие кошмарные волны! Произошел настоящий коллапс. И перед тем как начать репетицию, Леонид Григорьевич спросил актеров: «Все согласны репетировать на новых экономических условиях?» Нам предложили в пять раз меньше денег. Наступила пауза, которую разрядил артист Владимир Стеклов. Он вдруг возмутился: «Как тебе не стыдно! Мы что, здесь из-за денег собрались работать?» Это как в одном рассказе Зощенко, когда девушка хотела выйти замуж за богатого человека. Там были примерно такие слова: «Ну… Не то чтобы она хотела именно за богатого. Хотя именно этого она и хотела… » Нечто подобное было, когда выступил Стеклов. И тем не менее все остались.
«Я выходил на балкон своей квартиры на юге Франции и считал дни, когда вернусь в Москву»
-- Получается, что на самом деле соблазнить вас не так и сложно…
-- Сложно! Я действительно попал в руки соблазнителя-Трушкина. Но потом выяснилось, что (как бы это сказать покорректнее) попытки попробовать альтернативные сеансы с другими режиссерами не приводят к… Короче говоря, Леонид Григорьевич меня удовлетворяет.
-- И тем не менее около четырех лет вы с ним не работали. Говорили, что вы всерьез разругались.
-- Чепуха! Действительно, после «Ужина с дураком» у нас в работе была четырехлетняя пауза. Но не в отношениях. Может быть, эти четыре года молчания необходимы были для того, чтобы понять, что нам вдвоем стопроцентно лучше, чем по отдельности. Нужно было, чтобы прошло какое-то время. В конце концов наш первый роман мог быть скоротечным.
-- Прямо шекспировские страсти…
-- Это же искусство! Как иначе?! Так вот, через четыре года выяснилось, что первый спектакль был лишь началом и теперь без продолжения я просто не мыслю своего сценического существования. Я говорю это совершенно искренне. При этом мне нравилось, что и второй раз я играю у Трушкина комедию. Есть короткая притча о цадике (мудреце) по имени Зуся. Однажды его спросили, почему он не делает того и этого. На что цадик ответил: «Когда я предстану перед Богом, он не спросит меня, почему я не стал тем или этим. Он лишь задаст вопрос, почему я перестал быть цадиком Зусей». Я не стал предавать жанр.
-- Но те, кто не видит вас на эстраде, думают иначе.
-- Когда говорят, что я изменил тому, чем занимался все годы, это неправда! Просто у меня все совпало -- работа в театре, руководство Театром эстрады. И потом, я хочу жить в счастье и любви. Как любой нормальный человек. Если у меня есть возможность испытывать и то, и другое, находясь в профессии, что может быть прекраснее?! Я не мог дождаться, когда закончатся трехмесячные каникулы в Театре имени Чехова, выходил на балкон своей квартиры на юге Франции, смотрел на залив, увидеть который люди только мечтают, и считал дни, когда вернусь в Москву и начну репетировать. И когда это произошло, было впечатление, что наконец настал день бракосочетания и уже можно больше не терпеть -- невеста готова, да и жених в форме. К тому времени Трушкин вернулся из Финляндии, отдохнувший, наловив рыбы, и тоже соскучившийся по работе.
-- Конечно, во французской квартире с видом на залив можно грустить и о Москве…
-- Ах, это?! Я езжу во Францию только потому, что там с семьей живет моя дочь Алиса.
-- Она ведь считалась одной из самых талантливых балерин Большого театра.
-- Увы. В 1998 году я последний раз был на ее спектакле. С января 1999 года она больше не танцует. Накануне Алиса со своим будущим мужем поехала кататься на лыжах. А поскольку в голове балерин, видимо, одни мышцы… Это же надо, чтобы балетная артистка встала на горные лыжи, не умея кататься! Как надо любить своего будущего мужа… В общем, она получила травму, и ее карьера закончилась. Затем переехала во Францию, и, к сожалению, наши встречи стали эпизодическими. Зато теперь я дед…
«Не понимаю, что такое эстрада»
-- Что, если завтра Трушкин предложит вам сыграть Достоевского?
-- Скажу: «Давай попробуем!» Просто я знаю, что он этого не предложит. А мне все равно. Я счастлив, потому что мои коммерческие интересы не лежат в театральном пространстве. Я никогда не измерял деньгами свою жизнь и в те времена, когда был одним из самых высокооплачиваемых гастролеров Советского Союза, и тем более потом. Хотя говорили обо мне разное…
-- Следите за слухами?
-- Иногда они бывают просто отвратительны. В начале лета распустили слух, что я получил большую взятку от мюзикла «Чикаго». За то, что он целый сезон шел на сцене Театра эстрады. Это меня очень обидело. Я даже не хотел опровергать слух, настолько он мне был неприятен.
-- Значит, все разговоры о том, что вы покидаете пост руководителя Театра эстрады, тоже из разряда сплетен?
-- Жизнь в качестве руководителя Театра эстрады мне кажется пока вполне приемлемой. После многолетних мучений наконец-то Театр имени Чехова может получить свое здание. Года через два. Я теперь точно знаю, что у меня есть сценическое бомбоубежище. В связи с этим буду дальше решать, насколько я амбициозен и зачем мне нужен Театр эстрады. Потому что эстрадой я действительно не занимаюсь. Просто не понимаю, что это такое. Шоу-бизнес -- да, но эстрада… Особенно в рыночное время, когда, скажем, одно мероприятие на сцене концертного зала «Россия» стоит 150 тысяч долларов… Так что два года, пока будет строиться здание, я не могу обсуждать вопрос об уходе из Театра эстрады. Для нас театр стал убежищем.
-- И что же, никаких амбиций по поводу руководящей должности?
-- Нет! Мне абсолютно все равно, будет ли внизу афиши мелкими буквами написано: «Художественный руководитель Театра эстрады Геннадий Хазанов». Я не собираюсь ставить себе бронзовые памятники при жизни и открывать мемориальные доски в концертных залах. Мне достаточно того, что люди хотят приходить в зрительный зал, когда я выхожу на сцену. Это самая большая награда. Не знаю, кто будет в Театре эстрады через два года. Вот когда будет готов Театр Чехова, я отвечу на этот вопрос.
-- Вам нравится кто-нибудь из современных юмористов?
-- Боже упаси! Даже если случайно по телевизору попадаю на какие-то номера, тут же переключаю. Кстати, недавно видел ваших земляков Данильца и Моисеенко, которые очень славно начинали. Они меня огорчили… Проблема в том, что артист эстрады, к великому сожалению, должен быть агрессивен. Однажды после спектакля ко мне подошел актер Анатолий Равикович и сказал: «Сегодня ты играл очень хорошо, но я хочу дать тебе один совет. Не настаивай… » Гениальная фраза. А артисты эстрады все время настаивают. Это становится назойливым. Исчезло сотворчество со зрителем, зритель не становится соучастником процесса. А это уже, извините, мастурбация, а не взаимное чувство.
-- Представляю, как вы порадовались, когда министр культуры России своим приказом закрыл программу «Аншлаг!»
-- Честно говоря, я испытал двойственное чувство. С одной стороны, у меня к «Аншлагу» всегда было определенное отношение. Как сказал телевизионный критик, эта программа была за пределами санитарных норм. Но ведь огромное количество зрителей вполне комфортно себя чувствовали в этих антисанитарных условиях! Поэтому мне показалась несколько опасной тенденция, когда волевым решением закрывается программа. Хотя ее вполне может купить какой-то другой российский канал.
«С Романом Виктюком мы прошли долгую дорогу. С ссорами, скандалами… »
-- В «Частной коллекции» Екатерины Рождественской видела вас в образе Чарли Чаплина. Практически не узнать.
-- То ли еще будет! Честно говоря, я не очень задумывался над образом Чаплина. Его предложила мне Катя, которую я знаю с малых лет. Мне было просто интересно. Тем более, что в ее проекте много преимуществ: слов учить не надо, репетировать тоже. Помучился всего пару часов, а резонанс докатился аж до Украины. Это вам не театр… А недавно Катя снимала меня в гриме Наполеона и Кутузова. Трушкин посмотрел и сказал: «Тебе надо играть Наполеона». А потом подарил мне скульптуру Наполеона в полный рост в бронзе. Я об этом рассказываю и с ужасом понимаю, что стоящий в моем кабинете Наполеон во много раз больше портретов с одной стороны -- мэра Москвы, с другой -- главы нашего государства. Надо будет переставить.
-- Вот-вот, политическую несознательность вам приписывали еще во время учебы.
-- Меня даже исключили из театрального училища как идеологически неблагонадежного! Правда, всегда верил в судьбу и считал, что как должно быть, так и будет.
-- Тем не менее с завидной настойчивостью несколько раз поступали в театральный.
-- Был глупый, молодой, самоуверенный. Непременно хотел быть актером. А мне все время отказывали. Говоря одну и ту же фразу: «Вас ждут заводы». И тут преподаватель училища имени Щукина Александр Ширвиндт сказал, что в Москве есть эстрадно-цирковое училище. Что оставалось делать… Правда, меня и туда сначала не приняли. Но на следующий год я все-таки прорвался. Потом пришел на эстраду, затем и в театр.
-- Кстати, ваш опыт работы с театральными режиссерами ведь начался с Романа Виктюка?
-- В 1980 году я увидел его спектакль «Уроки музыки», и он произвел на меня очень сильное впечатление. Мне захотелось с Виктюком поработать. Помню, мы сидели с ним на кухне моей маленькой двухкомнатной квартирки в центре Москвы и готовились к репетиции моего сольного спектакля. Я тогда ему сказал: «Роман Григорьевич, вы должны запомнить: это не я играю ваш спектакль, это вы приходите ставить мой». Он лишь засмеялся в ответ. С Романом Григорьевичем мы прошли довольно долгую дорогу. С ссорами, скандалами. Я не люблю, когда меня насилуют. Меня столько насиловали в детстве, почти с младенческого возраста, что я могу какое-то время терпеть, но это только процесс сгиба. А когда идет обратный процесс, это может быть очень болезненно.
-- Вы расстались врагами?
-- Нет, конечно. Виктюк сделал для меня, возможно, самое главное -- сломал сам принцип эстрадного существования. Он был удивительно талантлив на репетициях. Но это был наркоз, затем наши судьбы разошлись, и, думаю, мы оба об этом не жалеем.
-- Я уж подумала, не он ли будет режиссировать ваш юбилей.
-- К своему юбилею я отношусь гораздо хуже, чем к… юбилею Октябрьской революции. Революция уже в прошлом, а мой юбилей впереди. Я о нем не хочу и думать. Я не кокетничаю. Просто не чувствую себя человеком, которому через год исполнится 60. Но, к сожалению, свидетельство о рождении говорит именно так…
Читайте нас в Facebook
