Светлана соловьяненко: «мой муж любил повторять: «я буду жить, покуда буду петь… »
Анатолий Соловьяненко умер 29 июля, не дожив двух месяцев до своего 68-летия. Это случилось на даче певца, в Козине. При вскрытии у Анатолия Борисовича обнаружили следы нескольких микроинфарктов. Все -- заработанные в последний год жизни Соловьяненко. Самый трудный, когда выдающийся украинский тенор остался без работы. И почти без друзей.
В то трагическое утро 1999-го Анатолий Соловьяненко проснулся в замечательном настроении. Сказал жене, что хочет поехать на дачу, убрать и все приготовить к приезду гостей -- посла Италии в Украине и посла Украины в Италии. Жена Светлана лишь попросила: «Толя, давай я тебя отвезу на машине». «Не хочу, лучше поеду автобусом. А ты приезжай завтра. Жду тебя. Не задерживайся… » Соловьяненко поцеловал жену и ушел. Навсегда…
«Со стажировки в Италии Толя привез мне целый чемодан подарков, а себе -- только пластинки и книги»
В семье Соловьяненко пели все. Особым тембром голоса (у него был драматический тенор) отличался отец семейства, потомственный шахтер. Говорят, услышав его, учитель Анатолия был просто потрясен. «Где же вы были раньше?» -- в сердцах воскликнул учитель. Тем не менее, когда Толя заговорил с отцом о своей певческой карьере, тот ответил: сначала приобрети профессию, потом можешь петь. И Соловьяненко закончил Донецкий политехнический институт, получив диплом конструктора по горным машинам…
-- Не знаю, как бы сложилась наша с Толей судьба, если бы в один прекрасный день я не пошла поступать в политехнический институт, -- вспоминает вдова Анатолия Соловьяненко Светлана. -- Правда, сначала я собиралась в педагогический институт. Шла подавать документы, но по дороге встретила свою приятельницу, которая воскликнула: «В педагогический! Ты что, хочешь остаться старой девой? Нужно поступать только в политех». И я пошла с ней на пару. На экзамене по физике провалилась. Пришлось устраиваться на работу. В то время как раз требовалась лаборантка на кафедру политеха. Там мы и познакомились с Толей…
Ей было восемнадцать. Ему -- двадцать девять. За ней ухаживали все студенты и даже молодые преподаватели. Он был одинок. Светлана считалась самой красивой лаборанткой во всем политехническом институте. К тому же, еще и гимнастка. Изящная, подтянутая, уверенная в себе и очень улыбчивая. За Анатолием бегали все девчонки политеха. Стройный, черноволосый, не пил, не курил. Он же не отдавал предпочтения никому.
-- С какого-то времени я стала обращать на Толю внимание. То он подойдет ко мне, заинтересуется чертежом, то подскажет что-то. Но никаких фривольностей, только на «вы». А однажды, до сих пор помню этот день, 8 марта, Толя встретил меня у института и предложил проводить домой. Это было как гром средь ясного неба. Хотя, наверное, где-то в глубине души я уже думала о нем. Помню, вышла с девчонками из института, смотрю, стоит Анатолий, сложив руки за спиной, и подзывает меня. Я подошла, он вручает мне букет цветов, поздравляет с праздником и предлагает проводить домой. Нам было в одну сторону, туда ходил один-единственный трамвай. Ехать надо было минут 30. Где-то на середине дороги Толя вдруг признался мне в любви! Что со мной было? Наверное, я было просто счастлива. Конечно, смутилась, но тут же решила отказать всем своим кавалерам…
Первый раз я увидела его на сцене в Донецке в 1962 году. Тогда еще Толя не был популярен, но мечтал о творчестве и каждый день занимался с педагогом. Помню, я надела свое самое красивое платье -- черное с кружевным белым воротником. Тогда было трудно с нарядами, и я многое шила сама. Я всегда следила за модой. И вот я в первых рядах партера, красивая, сижу, замирая, слушаю Толин потрясающий голос. Думаю, наверное, после концерта мы с ним должны куда-нибудь пойти, отпраздновать его выступление. Толя меня ждал у выхода из зала, проводил домой, а на пороге сказал: «Извини, Светлана, но мне надо идти к своему педагогу. Хочу узнать, что он думает о моем выступлении». Я была в растерянности. А с годами к этому привыкла. Пение для Толи всегда было на первом плане…
Светлана быстро поняла, что главным в их жизни будет Толин голос. И никогда не упрекала мужа за это. А Соловьяненко часто повторял: «Я раб своего голоса». Через несколько месяцев после объяснения в любви Соловьяненко уехал в Киев на смотр художественной самодеятельности Донбасса. Тогда на сцене Октябрьского дворца его и услышал директор Киевского оперного театра Виктор Гонтарь. Анатолий Борисович пел арию Радомеса из «Аиды». Гонтарь был в восторге и на следующий же день предложил Соловьяненко попробовать спеть в опере вместе с симфоническим оркестром. Вечером того же дня Анатолий Борисович был стал стажера Киевского оперного театра.
-- Толя приехал домой счастливый -- сбылась его мечта. Его узнали, оценили. А через несколько дней вызвали в Москву принять участие в концерте в честь съезда профсоюзов СССР. В это же время в Москве проходил отборочный тур молодых вокалистов для поездки в Италию. В комиссии была сама Мария Петровна Максакова. Она-то и заметила тенора из Украины. Анатолий Соловьяненко вместе с Николаем Кондратюком и Владимиром Атлантовым поехали на стажировку в Италию. Документы подписывала Екатерина Фурцева, которая всегда с большим уважением относилась к Анатолию Борисовичу. В 1963 году Толя вернулся со стажировки. Приехал ко мне домой в Донецк с полным чемоданом подарков. Помню, привез много красивых трикотажных вещей, обувь. Себе -- только пластинки и книги. Тогда он отвел меня в отдельную комнату, взял за руку и попросил: «Светлана, давай как можно скорее поженимся»…
«Ленинскую премию в 10 тысяч рублей Анатолий отдал в Фонд мира»
Свадьба Соловьяненко была нешумной. Только молодые да самые близкие родственники. Анатолия и Светлану расписали на следующий день после подачи документов. Света была в красивом платье песочного цвета, Анатолий -- нарядный, в концертном костюме. Ни эскорта машин, ни фаты у невесты. Толя крепко держал Светлану за руку, и она была счастлива. «Я всегда чувствовала себя рядом с ним ребенком», -- признавалась жена Соловьяненко.
-- Хотя Толя был на одиннадцать лет старше меня, нам никогда не мешала разница в возрасте. Глупости! Толя был интересным собеседником, много знающим, читающим. И потрясающим мужчиной! У нас была прекрасная, наполненная событиями жизнь! Я сопровождала Анатолия Борисовича практически на все его гастроли. Помню, только однажды меня не выпустили. После конкурса «Неаполь против всех» Толе предложили миллионное турне по всем столицам мира. Я как жена должна была его сопровождать. Однако, когда мы обратились в «Госконцерт», а те, видимо, в ЦК партии, нам в выезде отказали. Тогда у нас еще не было детей, и наверное, боялись, что мы не вернемся.
Толя одним из первых исполнителей взял за правило на все концерты, даже закрытые, брать с собой жену. Поэтому я была на всех правительственных приемах в Мариинском дворце, много раз мы выезжали в Москву. Бывали на приеме у министра обороны СССР Дмитрия Язова, у него на дача в Барвихе. Тогда я уже работала в Киеве, преподавала в техникуме и могла на насколько дней уехать из города. О том, чтобы я бросила работу, никогда и речи не было. Анатолий понимал, что это мне интересно. Потом, мы все по дому делали вместе. У нас никогда не было домработницы. И убирали вместе, и еду готовили. При этом я не пропустила ни одного его выступления в Национальном оперном театре…
Светлана Соловьяненко всегда сидела в партере. Анатолий Борисович не начинал выступление, не найдя ее глазами. Светлане казалось, что он поет только для нее. Она даже втайне ревновала Соловьяненко к партнершам. Правда, недолго. После спектакля Анатолий подходил к ней, мягко обнимал за плечи и спрашивал: «Ну как тебе, Светик, понравилось?» А жена уже знала, что должна разложить все выступление мужа по полочкам. Причем не только его, но и партнеров. «Один певец спектакля не делает», -- говорил Анатолий Борисович.
-- Анатолий любил повторять: не в деньгах счастье. Помню, в 1980 году муж получил Ленинскую премию, а это 10 тысяч рублей! Колоссальные по тем временам деньги. Так получилось, что об этом он узнал в больнице, где лежал с подозрением на самую страшную болезнь. Слава Богу, оказалось, это просто дало о себе знать обострение старого воспаления легких. Я в это время была на последнем месяце беременности нашим младшим сыном Анатолием. Помню, муж позвонил мне домой и сказал: «Светлана, я хочу отдать все деньги в Фонд мира». Я, ни на минуту не задумываясь, согласилась. А мы тогда только въехали в новую квартиру, сделали ремонт, влезли в долги. Но это было неважно. Мы тогда наивно полагали, что должны отдать эти деньги. Да и до последнего своего дня Анатолий считал, что добро всегда побеждает…
К тому времени семья Соловьяненко уже переехала в четырехкомнатную квартиру на Институтской. До этого два раза меняли жилье. А начинали с маленькой однокомнатной квартирки, где, кроме книг да кровати, не было ничего. Даже пианино не помещалось. Зато в новую квартиру купили дорогой рояль. Впрочем, это была, пожалуй, одна из немногих дорогих вещей в этой семье. Никакого антиквариата, лишь картины на стенах -- подарки друзей-художников.
-- Вот в чем не мог себе отказать Анатолий Борисович -- так это делать мне дорогие подарки. Помню, на весь гонорар, полученный после конкурса «Неаполь против всех», Соловьяненко купил мне очень красивое кольцо с бриллиантами. Дарил мне роскошные шубы. Мне всегда казалось, что у меня все самое лучшее. Толе очень нравилось, что я хорошо одета, подтянута, всегда улыбаюсь. Всегда замечал, если я делала новую прическу. И очень любил, когда я надевала короткую юбку. Запрещал мне ходить в длинной. Даже моя мама иногда говорила: « Светлана, у тебя взрослые сыновья, что ты надеваешь?» Но Анатолию это очень нравилось. Хотя сам он был консервативен в одежде. Не любил ее часто менять. У него был трикотажный джемпер, который он купил еще тогда, когда учился в Италии. Когда ему было не по себе, он его надевал. Как будто заряжаясь от него силой. А вот украшений не любил. Ни колец, ни часов не носил. Даже обручальное кольцо держал в коробочке. Так оно и сохранилось -- новое, нетронутое…
«Муж, бывало, подойдет ко мне, обнимет и шепчет: «Как я люблю тебя… »
Однажды Анатолий Борисович признался жене: «Светлана, нам надо было не тем заниматься. Я так сожалею, что у нас только два сына». Соловьяненко мечтал о дочери.
-- Когда наш первый сын Андрей вырос и мы поняли, что он уходит от нас, что мы стали терять связь с ребенком, решили завести второго. После рождения Толи (дома мы его ласково называли Тошей) я немного еще поработала, а затем осталась дома. Тоша был слабым, болезненным ребенком, и, мы очень боялись и переживали за него. Помню, когда я только родила, ко мне в палату пришел Анатолий Борисович, взял меня за руку (даже сейчас чувствую его прикосновение) и попросил: «Ты не будешь возражать? Мне бы очень хотелось назвать сына Анатолием». Честно говоря, в первый момент я просто опешила. А потом говорю: «Это будет просто замечательно! Анатолий Анатолиевич». Наши сыновья совершенно разные. Внешне на мужа больше похож Андрей, а по своим внутренним качествам -- Анатолий. Единственное, что их объединяет, -- целеустремленность. Это у них от отца.
Анатолий ко всему относился очень ответственно, серьезно. Я только удивлялась, почему он так и не вступил в партию. Но Анатолий говорил, что еще не готов. Потом это стало уже не нужно… Хотя для карьеры муж не сделал бы такого шага никогда. Рассказывал, что хотел поступить в партию в институте, но его не приняли. А в Киеве уже было не до того. В анкетах на вопрос, посещает ли он политзанятия, Соловьяненко писал: занимается на дому. Помню, мы как-то отдыхали в Батуми. Толя, как всегда, с книгой. Вот лежим на пляже, смотрю, Толя держит какой-то толстый серый том. Я пригляделась -- это История партии Советского Союза. Спрашиваю: «Толя, тебе что, это интересно?» «Конечно, ведь это новое издание!» -- ответил мне муж, и я поняла, что старое он уже проштудировал. И в этом он был весь. Искренний и очень правильный…
Конечно, они ссорились. Но очень редко, и обиды быстро забывались. Соловьяненко боялся разрушить семью и оберегал Светлану, как мог. Если уж та начинала сердиться, то первым шел на попятную. «Ну чего, ты, Светочек, чего?» И жена забывала обиду.
-- Он был старше и мудрее меня. Наверное, ревновал, но никогда этого не показывал. Зато часто объяснялся в любви. Бывает, подойдет сзади, обнимет меня и шепчет на ухо: «Как я люблю тебя! Как люблю… » И цветы дарил. Почти каждый день. А если был в командировке, то присылал открытки обязательно с цветами. Даже после концертов все корзины перевозили в наш дом. Муж сам бережно вынимал цветы, ставил их в вазы, а розы -- в ванную. Анатолий обожал розы! Только не желтые. Говорил, что это цвет разлуки. И не мог терпеть искусственных цветов. Не любил фальши. Ни в чем. Неохотно посещал шумные компании. Даже собственные дни рождения всегда проводил тихо. И накануне каких-нибудь застолий всегда был «болен», я видела, как Толя искал предлог, чтобы от них отказаться. Только один раз, на Толино пятидесятилетие мы сделали исключение и заказали банкет в ресторане Дома кино.
Толя не любил много есть. И гурманом не был. Мяса почти не ел. В основном овощи, рыбу и фрукты. Никогда не ел блюда с майонезом. Любил салаты, заправленные оливковым маслом. И никакой жареной картошки! Зато он блестяще разбирался в красных винах. Правда, говорил, что любого вина, даже хорошего, может быть много, если в питии переусердствовать. Анатолий был склонен к полноте, поэтому всегда с особой тщательностью занимался своей фигурой. После спектакля всегда просил меня: «Света, приготовь мне очень легкую пищу». Его вес никогда не превышал восьмидесяти килограмм…
«Психотерапевт сказал, что Анатолий должен обязательно уехать из Киева»
В последние годы Анатолий Борисович мало работал. Перестал петь в Национальной опере. Это его угнетало. Тем более, что голос его был в самом расцвете. Он по-прежнему вставал в восемь утра, делал зарядку, принимал душ, затем легкий завтрак с чашечкой крепкого кофе и -- к инструменту. Каждый день занимался по два часа. Иногда говорил жене: «Наверное, Света, это даже хорошо, что я сейчас меньше пою. Это позволяет мне работать над нюансами… »
-- Но в этом было столько тоски!.. Знаете, он как-то сказал мне фразу, которую я осознала лишь теперь: «Света, я буду жить, покуда буду петь… » Страшно, но эта фраза оказалась практически пророческой. Хотя… Многие нам говорили: уезжайте из Киева, и у вас все будет. Не смогли. Мы жили несколько лет в Италии, в США, но каждый раз я видела, что Толя скучает по дому. Ему становилось тяжело на душе, и мы уезжали. Помню, незадолго до смерти Анатолия Борисовича я повела его к своей подруге, психотерапевту, чтобы она провела с ним несколько сеансов. После она мне сказала, что Анатолий должен обязательно покинуть Киев. Говорила, что у него дисбаланс с этим городом. И мы действительно на время предприняли такую попытку, но… вернулись в Киев.
Анатолия Борисовича очень любили в России. Сам мэр Москвы Юрий Лужков лично приглашал Соловьяненко на все правительственные концерты. Собственно, на гонорары от российских концертов и жила в последнее время семья Соловьяненко.
-- В 1997 году, во время празднования 850-летия Москвы, мы были гостями Юрия Лужкова. Тогда Толя дал очень много концертов. Помню, нас пригласил к себе мэр города и сказал мужу: «Чего ты сидишь в Киеве? Ты видишь, сколько работы в Москве? Значит так, пиши заявление, что ты просишь предоставить тебе квартиру в Москве, и переезжай сюда». Толя как-то занервничал, но заявление действительно написал. Юрий Михайлович стал настаивать, мол, скажите, когда приедете квартиру выбирать. Подберем вам, что хотите. Толя пообещал, что мы вернемся через две недели. А я… Я видела, что ничего из этого не выйдет. И когда через какое-то время нам позвонили от Лужкова и попросили уточнить дату нашего приезда, мы отказались. Ну не мог Соловьяненко покинуть Украину. Не мог…
В большой квартире Соловьяненко только закончился ремонт. На дачу в Козин увезли всю старую мебель. Даже рояль Анатолия Борисовича. Остался лишь любимый кожаный стул маэстро с высокой спинкой, на котором он любил сидеть за работой, и несколько портретов великого певца.
-- Мы еще с Толей обсуждали, что надо бы сделать ремонт в квартире. Даже планы какие-то рисовали. Но я видела, что Анатолию не хочется за это браться -- он не очень любил перемены. Если я затевала перестановку или переклеивала обои, то всегда во время его гастролей. А последнее время Анатолий Борисович любил повторять: «Квартира в городе для сыновей, а мы будем жить на даче». Он обожал дачу в Козине. Любил рыбачить, возиться в огороде. Даже в день своей смерти, утром еще катался на водных лыжах. Теперь я перевезла на дачу весь наш огромный архив и библиотеку. Буду все систематизировать. И потом… там мне легче вспоминать об Анатолии. Ведь вместе мы прожили 37 (!) лет. Это много и мало. Это была прекрасная жизнь… Я не могу и думать о том, что в моей жизни может появиться какой-то мужчина. Слишком сильной была наша любовь. Теперь моя личная жизнь -- это дети, архив и… воспоминания.
P. S. Старший сын Соловьяненко, Андрей, живет в Канаде. У него там довольно успешный бизнес. Младший, Анатолий, работает в Национальной опере Украины. Сегодня, в день памяти Анатолия Борисовича на сцене театра пройдет спектакль «Лючия ди Ламмермур» в постановке Соловьяненко-младшего. А в зале, в партере, как всегда, будет сидеть Светлана Соловьяненко…
Читайте нас в Facebook
