Евгений Петросян: «Геннадий Хазанов выступал в моем костюме два года, даже женился в нем!»
Евгений Петросян — один из немногих популярных российских актеров, который еще ни разу не был на прямой линии в «ФАКТАХ». Тем интереснее получился разговор наших читателей с известным юмористом. Евгений Ваганович пожертвовал воскресным утром и приехал в редакцию, поразив своей пунктуальностью. Он был в прекрасном настроении, шутил и с удовольствием вспоминал прошедшие годы. Попросил лишь чашечку черного чая без сахара и ту не допил, отвечая на многочисленные звонки своих поклонников…
«Какая я тебе Клавдия Ивановна?!» — кричала Шульженко, когда я назвал ее по отчеству»
- Здравствуйте, Евгений Ваганович, это ваш давний поклонник Игорь Александрович из Киева! Рады снова слышать вас. Как настроение, сколько ж это лет вы у нас не выступали?
— Спасибо, у меня все отлично. Прилетев в Киев, сразу поехал в Киево-Печерскую лавру на службу. Был в большом потрясении от нижних пещер. К великому сожалению, я приезжаю к вам крайне редко. Последний раз был, наверное, девять лет назад. А в давние и перестроечные времена частенько выступал. Правда, в 70-м году я выпустил спектакль «Доброе слово и кошке приятно» и четыре года боялся приезжать в Киев.
— Отчего же?
— Гастролировал по всей Украине, а вот в Киеве выступать опасался. У вас идеология была покруче нашей (смеется). Зажаты «гайки». А у меня по тем временам была очень острая программа. Думал: «В Киеве еще обвинят в антикоммунистической деятельности… » Я читал фельетон про то, что у нас выпускается много макулатуры, а в те годы это ассоциировалось с книгами Леонида Брежнева. Меня пытались наказать.
— Вы были лично знакомы с Леонидом Ильичом?
— Нет. Как я сказал на своем юбилее: «Если собрать аплодисменты Брежнева со всех моих концертов, получится минут на пять… » Я никогда не был дружен с сильными мира сего. Думаю, профессиональный юморист и не должен быть связан подобными отношениями, чтобы иметь моральное право выражать свою критическую точку зрения.
— Но это было небезопасно.
— Вначале да. Юмористы первыми открывали запрещенные темы за год-два до газет. Так, мы с Мишей Задорновым заговорили о коммунистах, Генеральном секретаре, Политбюро и Ленине с критической точки зрения. Помню, тогда мой тесть, царствие ему небесное, говорил, как в том фильме: «Тебе посодють… » (Смеется. )
— «Берегись автомобиля».
— Вот-вот. А я видел, выступая в огромных дворцах спорта, как зрители хохотали! Надо сказать, что тогда российская и украинская сатира добирались до высот невиданных. Перестройка позволила нам говорить то, что думаем. Эффект был потрясающий! После моего выступления в Ленинграде, во Дворце спорта, мне рассказали такую историю. В Смольном на заседании какой-то директор завода начал всех чихвостить, правду-матку резать, а после собрания к нему подошли и поинтересовались: «Какая муха тебя укусила?» — «Да вчера был на концерте Петросяна. Что, ему можно, а мне нет?»
- Рада слышать вас, Евгений Ваганович! Это Александра из Одессы. Читала, что вы были дружны с Леонидом Утесовым, моим знаменитым земляком.
— Я был партнером Утесова! Пять лет проработал конферансье его оркестра и дружил с великим артистом до самой его смерти. Утесов был остроумным, лучезарным человеком. Он знал огромное количество историй о театральной жизни. Музыкант из его оркестра как-то попросил: «Леонид Осипович, удивите каким-нибудь именем человека, с которым вы были знакомы?» Утесов тут же ответил: «Ну, вот как ты сейчас, сидел я, а напротив меня Колчак». А однажды я помог артисту сочинить байку о себе. Она осталась в анналах. Это было в Куйбышеве. Захожу в номер к Утесову, а он сидит расстроенный. «Что случилось, Леонид Осипович?» — «Да вот Дита (дочь от первого брака. — Авт. ) прислала посылку, а на почте не отдают. Сказали, чтобы я поднялся в номер, паспорт принес — не поверили, что я Утесов! Ну как же это?!» А кем был Утесов в те годы, сейчас трудно даже себе представить!
— Звезда!
— Это что-то невообразимое! В общем, сидит расстроенный. Говорю: «Леонид Осипович, я сейчас читал про Карузо, с ним произошла похожая история. Пришел он в банк, чтобы получить два миллиона долларов, а документы забыл. И он спел! Ему тут же дали деньги». Тогда Утесов со своим одесским акцентом сказал: «Значить, мы сделаем так! Будем рассказывать всем: «Я пришел получить посылку и говорю: «Я же Утесов, деточка!» Девушка не поверила, и я запел: «Раскинулось море широко… » Она в ответ: «Гражданин, перестаньте хулиганить, я сейчас милицию позову!» Вот так на ходу и родилась байка. Но истинно великим артистом Утесов стал во времена Великой Отечественной войны. Ведь именно он первым спел «Жди меня, и я вернусь, только очень жди… » Богословский сначала Утесову отдал песню, а уже потом в фильме ее исполнил Марк Бернес.
— Вы ведь были знакомы и с Клавдией Шульженко…
— Конечно! Я на профессиональной сцене с 17 лет. После окончания эстрадной студии первой моей сценой стал Театр эстрады, где мы месяц выступали с программой «В жизни раз бывает 18 лет». После нее я попал на ведущие площадки страны. Будучи совсем юным, вел концерты в Колонном зале Дома Союза, Концертном зале имени Чайковского. Помню, на одном из выступлений мне довелось объявлять Шульженко. Говорю: «Выступает Клавдия Ивановна Шульженко!» Она мне такой нагоняй устроила за кулисами: «Я 40 лет была Клавдия Шульженко, почему надо это менять?!» — «Клавдия Ивановна, я же из уважения». — «Нет! Оставьте, как есть!» У нас с ней сложились дружеские отношения. В 1975 году, отпраздновав 70-летие певицы, мы приехали в Киев со звездами московской эстрады. Вот идем с Шульженко по Крещатику, она что-то бурно рассказывает. Вдруг остановилась, увидев мужчину, который был явно моложе ее, лет 55, о чем-то поговорила с ним. Мы продолжили путь, и Клавдия Ивановна между делом заметила: «Кстати, это был мой бывший муж».
Помню, как-то после спектакля Клавдия Ивановна подошла к Леониду Осиповичу и сказала: «Когда вы уже смените свой галстук?» Он потом долгие годы вспоминал об этом. У Утесова этот галстук был как талисман при выходе на сцену. «Я к нему привык», — говорил он. Даже Шульженко не послушался.
«Леонид Утесов целый день меня уговаривал, чтобы не шел в театр, а оставался на эстраде»
- Евгений Ваганович?! Наконец вы приехали в Украину. Это Светлана Павловна из Киева. О чем разговаривают за столом два юмориста Евгений Петросян и Елена Степаненко?
— Обо всем. Мы люди непрактичные, поэтому чаще ведем разговоры о творческом процессе. Говорим о нем с утра до вечера. Правда, иногда бывают и общечеловеческие темы. Например, о сосисках (смеется).
— А что на столе при этом стоит?
— У нас в основном диетический рацион. Леночка придерживается сейчас строгого поста, я не ем лишь мясо. Впрочем, мы и в обычное время не занимаемся чревоугодием. И у плиты никто из нас не стоит. Было бы неправильно тратить на это время.
- Здравствуйте, Евгений Ваганович! Марьяна из Мукачево, ваша большая поклонница. Это правда, что Гайдай предлагал вам роль Шурика в фильме «Операция «Ы» и другие приключения Шурика»?
— Я даже репетировал с Гайдаем! Но потом отказался и порекомендовал Александра Демьяненко. Мне казалось, что это лирическая роль, а я хотел быть комиком. Хотя на фотографиях для проб выглядел неплохо. Раньше ведь не разделяли артистов на эстрадных, киноактеров… В 1965 году режиссер Юрий Завадский приглашал меня в Театр имени Моссовета, предоставляя дебют, но Утесов меня отговорил. Весь день со мной беседовал, убеждая, что я должен быть на эстраде.
- Прямо не верится, что говорю с самим Петросяном. Это Галина Сергеевна из Киева. А ведь я помню ваши выступления у нас в городе еще в 70-е годы. Когда же вы первый раз вышли на сцену?
— Артистом захотел стать в семь лет. Мы жили в Баку, и родители как-то повели меня на юмористический концерт двух артистов, читавших Чехова и Зощенко. Люди в зале хохотали от души, и я мечтал быть похожим на дядей на сцене. С той поры чуть ли не каждый вечер стал ходить по театрам. Сначала с родителями, а с 10 лет — один. Помню, для таких походов у меня был даже специальный костюмчик: сиреневый с бабочкой. Я запоминал все, что читалось со сцены, в школе все это пересказывал, собирая слушателей. Видел, что мои выступления слушают и даже смеются! Начал просиживать в библиотеках, изучая историю театра, и к 12 годам у меня уже сложился репертуарчик.
Первый раз на большую сцену вышел во Дворце культуры в родном Баку в составе художественной самодеятельности. С этого все и началось. С 12 до 16 лет я вел концерты в сольном или парном конферансе, играл скетчи, читал монологи, фельетоны, был даже учеником кукловодов в кукольном театре при филармонии и играл драматические роли в Народном театре. В моем репертуаре было более ста номеров. Помню, как-то в начале 80-х годов сидел на кухне у родителей Андрея Миронова Марии Владимировны и Александра Семеновича Менакера, пел песни, которые они исполняли в конце 50-х в своей программе «Кляксы», а они плакали. Не могли поверить, что кто-то еще это помнит… Кстати, в нашей самодеятельности в Баку был и Муслим Магамаев. Я его объявлял, он садился к роялю, переворачивал ноты, сам себе аккомпанировал и пел: «Чао-чао, бамбино!.. »
— Известно, что именно вы «приложили руку» к знаменитому монологу Степаненко — воззванию к Биллу Клинтону.
— Идею выдал Задорнов, Измайлов написал первый вариант текста. Потом его передали Лене. Помню, я положил перед собой текст и тут же родилось: «блин-клинтон», «чесальщица-мотальщица». Я написал страницы полторы, но авторы использовали лишь половину. Много смешного еще осталось. Я всегда участвую в процессе создания номера — от авторского текста до самого конца. А знаете, когда конец? Это последнее исполнение. Сколько бы лет ты ни играл номер, он каждый раз звучит по-другому.
«В 1999 году на конкурсе эстрады я отстоял Андрея Данилко»
- Здравствуйте! Это Инна Борисовна из Броваров, непременно приду на ваш концерт. Читала, что однажды в Киеве, поселяясь в гостиницу, целью приезда вы указали: шпионаж.
— Было такое в начале 90-х годов. Когда между нашими странами образовалась граница, меня как человека, считавшего Украину родной, обидел вопрос: цель приезда. Ну я и начал шутить. Сейчас бы уже не шутил. Наши страны забрались в такие «дебри», что это неуместно…
— Вы прекрасно выглядите. Занимаетесь спортом?
— Ничего не делаю. В гостиничном номере, который предоставил наш импресарио в Украине, есть комната с тренажерами: штангой, беговой дорожкой, велосипедом. Я туда зашел, немножко походил по коврику с камушками, задумался, взять штангу или нет. Но вспомнил историю, как, репетируя роль Бони в картине «Сильва», надорвал себе спину, успокоился и вышел (смеется).
— Есть что-то такое, о чем сейчас приходится сожалеть?
— Не жалею ни о чем. Если и был когда-то неправ, всегда признавал свои ошибки. По натуре я терпеливый человек. Но, накопив критическую массу, могу вспылить. Сожалею лишь о том, что еще многое не успел сделать.
— Да у вас еще вся жизнь впереди!
— Спасибо, Инна Борисовна, будем надеяться. Как Господь повелит. Вот хочу организовать музей юмора. Уже и с Лужковым договорился, но тут кризис… Музей юмора должен быть, а то несправедливо — все виды искусства после ухода художника остаются, кроме нашего.
- Это Евгений? Рад слышать ваш голос. Виктор из Киева беспокоит. Спасибо, что вы приехали в Украину. Хочу пожелать долгих лет и хорошего здоровья.
— Спасибо. Мне часто желают долгих лет, и я всегда отвечаю: «Только вместе с вами».
— Как относитесь к нынешнему увлечению юмористическими проектами «Наша Раша», «Прожекторпэрисхилтон»?
— «Нашу Рашу» один раз смотрел, пытаясь понять, чем она привлекает внимание зрителей. Говорят, у нее большие рейтинги. Там поднимаются темы, которые я лично никогда не затрагивал. Речь шла о взаимоотношениях «голубых» между собой. Меня это не заинтересовало. А «Пэрисхилтон» иногда смотрю, хорошая передача. Меня всегда технологии интересуют. Говорят, программа снимается пять часов, ребята наговаривают текст, из которого потом выбирают самое смешное. Надо сказать, когда мы с авторами (человек десять) собираемся по какому-либо поводу, у нас так же весело.
- Беспокоит Наталья из Киева. Знаю, что вы были одним из первооткрывателей нашего Андрея Данилко.
— Я был председателем жюри на конкурсе эстрады в 1999 году. Конкурс удивительный. Когда газеты надрывались о том, что жанр эстрады умер, мне удалось доказать обратное. Обычно конкурс дает одно-два имени. В 1938-м появились Райкин и Шульженко, в 1947-м — Тарапунька и Штепсель. Мой конкурс 1970 года дал Карцева, Ильченко. А в 1999 году появилось 15 имен! Галкин, Дроботенко, Данилко, Пономаренко, Ещенко…
— Данилко тогда занял призовое место.
— Не все так просто. После первого тура против Андрея выступили многие члены жюри. Сказали, что это какое-то шоу трансвеститов. Я стал возражать: «Вижу, что это талантливый человек. До следующего тура два месяца, давайте предложим ему создать другой образ, не гротесковый». И он подготовил монолог милиционера. Блистательно! Мы дали ему первую премию, а Гран-при получил Гальцев. Сожалею, что Данилко отошел от юмора и сейчас в основном поет.
- Неужели дозвонилась? Это Наталья Леонидовна из Донецка. Восхищаюсь вами, Евгений Ваганович, долгие годы. Скажите, в советское время артистам легче жилось?
— Мы были нищими! Конечно, по сравнению с инженерами неплохо зарабатывали, но и требования к нам были другие. Я начинал со ставки восемь рублей за концерт. Брал, так сказать, количеством, но все равно не хватало на жизнь. Приезжаешь после концерта — дома пусто. Пойти поужинать в ресторан и оставить там весь гонорар?! Приходилось экономить.
— А когда вы смогли купить себе машину?
— Только в 1975 году, работая артистом уже 13 лет. Это были «Жигули». В тот же год позволил себе и магнитофон.
— Сейчас на какой ездите?
— Это зависит от настроения. У меня два авто. В основном езжу на «Лексусе», но обожаю и свой старый «Мерседес».
— Вы очень элегантно одеваетесь. Наверное, раньше сложно было доставать одежду?
— Приходилось благодаря своей известности «проникать» на спецбазы, предназначенные для руководства страны. Мог прийти к Николаю Трегубову, начальнику управления торговли Москвы, и сказать: «Мне нужен костюм на премьеру». Он давал распоряжение, я ехал на базу. На базе финских костюмов не было, приходилось ждать. В общем, целая история. Но это не мешало мне даже в какой-то степени быть законодателем моды в Москве. Многие из костюмов я шил у известного московского портного Зингера. Он придумывал то полусюртук, то полукостюм приталенный… Потом многие начинали носить похожие. Кстати, когда я ушел из оркестра Утесова и на мое место пришел Геннадий Хазанов, только окончивший Государственное училище циркового и эстрадного искусства, я оставил ему свой костюм. Хазанов в нем выступал два года и даже женился в этом костюме!
Благодарим за помощь в организации прямой линии Константина Марченко.
1720Читайте нас у Facebook
