Семен Альтов: «Со сценариями мне почему-то не везет»
У Семена Альтова особая ниша на юмористической эстраде. Его мрачную манеру исполнять смешные вещи не перепутаешь ни с чем. Перу Семена Теодоровича принадлежат знаменитые рассказы «Мария-Магдалина», «Взятка», «Геракл», которые зрители давно уже считают народными. В этом году писатель празднует юбилей своей драматургической деятельности — 30 лет назад на экраны вышел фильм по его сценарию «Перикола».
— Семен Теодорович, почему вы так редко пишете пьесы и сценарии?
— Да почему-то мне с ними не очень везет, хотя драматургическому мастерству меня учил Александр Ширвиндт. Впервые я написал диалоги для фильма «Перикола» по опере-буфф Жака Оффенбаха. Сейчас мою пьесу «Зал ожидания» репетирует в своем театре «Et Cetera» Саша Калягин, но что-то там не ладится. Видимо, нет у меня особого таланта к этому делу. Вот Мишин сценарии пишет очень легко, и у него так хорошо все получается.
— Скромничаете. Ведь именно вы когда-то писали пьесы для самого Аркадия Райкина.
— Был такой период, когда мы достаточно много времени проводили вместе. Райкин играл в моем спектакле «Мир дому твоему», и уже шел разговор о работе над следующим, который Аркадий Исаакович хотел назвать «Поезд жизни». Все понимали, что этого спектакля, скорее всего, не будет, но чтобы поддержать артиста, материал усердно писался, обсуждался, правился. Играли в своеобразную игру, потому что понимали: ему это необходимо. Мы с ним тогда много общались, и все это время Аркадий Исаакович что-то рассказывал о своей жизни. Но я, к сожалению, почти ничего не помню. Райкин был воистину великим актером, сейчас таких нет, хотя, наверное, личности подобного масштаба не могут рождаться каждый день.
— В следующем году у вас юбилей — 70 лет. Как отмечать собираетесь?
— Наверное, придется что-то организовывать, но, честно говоря, не люблю я эти мероприятия. Понимаете, когда мы — я имею в виду писателей и актеров-юмористов — выступаем порознь, это еще как-то можно выдержать. Но стоит нам собраться вместе, как невооруженным глазом становится видно, как сильно мы постарели. Печальное зрелище.
— Но ваш 60-летний юбилей, насколько я помню, имел большой успех.
— Это был бенефис в санкт-петербургском концертном зале «Октябрьский», вмещающем почти четыре тысячи человек. Сцена представляла собой цирк и огромную печатную машинку одновременно: на клавишах-буковках расположился живой оркестр, по бокам лесенки вместо листа бумаги — огромный экран, на который в увеличенном виде проецировалось происходящее на сцене. Автором оригинальной идеи оформления сцены стал мой сын Павел. Каждый из гостей дарил мне что-то этакое, а потом уже выступал.
Роман Карцев принес гусиное перо. Юрий Гальцев вышел с огромной рамкой, встав в которую, мы вместе с ним превратились в живую фотографию. Запечатлеть ее на пленку было доверено Якубовичу. Людмила Сенчина, тогда еще наша соседка по даче, преподнесла цветочек, практически аленький. Отросточек она своровала у моей жены Ларисы Васильевны, а когда он вырос и возмужал, решила, что самое время вернуть его обратно. Среди выступающих также были Ефим Шифрин, Александр Розенбаум, Илья Олейников и Юрий Стоянов. Был и Жванецкий, который принципиально не посещает чужие юбилеи.
— У кого из гостей был самый трогательный номер?
— Наверное, у Яна Арлазорова. Он вышел на сцену с пакетом, из которого сначала достал игрушечный домик. «Дарю тебе дом, — сказал мне Ян, — поставь его, где хочешь: хоть в Нарве, хоть в Царском селе». За домом последовала игрушечная машинка: «Не могу купить тебе настоящую, поэтому возьми пока игрушечную». За автомобилем — потертый портфель: «Он, конечно, не настолько потертый, как у Жванецкого, но тоже ничего!» Последним подарком были обыкновенные детские кубики с буквами. «Дети играют, складывая из них какую-то фигню, — прочувствованно произнес Арлазоров. — Вы играете буквами и складываете их в великие произведения!» После чего было сказано еще несколько эпитетов в мой адрес, и оркестр заиграл музыку из кинофильма «Однажды в Америке». Эффект у этого выступления был потрясающим: сначала пустил слезу я сам, а вслед за мной, встав, зарыдал весь зал. Даже не верится, что ни Яна, ни Илюши Олейникова уже нет в живых.
— И с тем, и с другим вас ведь связывала крепкая дружба?
— Ян появился в моей жизни после неожиданного телефонного звонка. Тогда неизвестный мне человек красивым бархатным голосом сказал: «Здравствуйте, вас беспокоит Арлазоров. Я — актер, читал ваши рассказы, они мне очень нравятся, поэтому я хотел бы с вами поработать». Мне его имя ни о чем не сказало, чтобы отвязаться, я произнес классическую фразу: «Запишите адрес, будете в Питере — заходите». Честно говоря, был уверен, что никогда в жизни этого человека не увижу. Каково же было мое удивление, когда через четыре часа Ян уже входил в квартиру. Как потом выяснилось, положив трубку, он тут же взял такси, помчался в аэропорт, прилетел, доехал. В тот вечер он очаровал не только меня, но и мою жену, сына. Нарисовал сказочные картины того, что случится при нашем сотрудничестве года через два-три. Там была кавалькада «Мерседесов», цветов, денег, драгоценностей и квартир. В общем, будущее представлялось весьма привлекательным. И мы начали работать. Незадолго до этого Ян ушел из Театра имени Моссовета, в котором достаточно долго работал после окончания театрального училища, и у него был только один эстрадный номер — «Каскадеры». У нас много совместных работ, но первые, а потому самые дорогие для меня номера «Проводница» и «Кассирша» со знаменитым словечком «Госпидя!» Ян так колоритно поправлял бретельку от бюстгальтера и плевал в тушь для ресниц, что зрители просто умирали со смеху.
Не обошлось наше сотрудничество и без курьезов. Когда мы только начинали вместе работать, я часто приезжал к нему в Москву, в тогда еще однокомнатную квартиру. Там был только один диван, на котором, если я задерживался в Москве больше чем на день, мы спали вместе. Казалось бы, что тут такого? Но когда я рассказал эту историю одной журналистке, ее статья вышла под заголовком: «Альтов и Арлазоров в одной постели». Ян тогда очень переживал. В последние годы встречались мы с ним нечасто, в основном, на фестивалях. Летом 2008 года я видел Яна в Юрмале, а через полгода его не стало.
— А как долго вы знали Илью Олейникова?
— С момента его приезда в Петербург, он тогда работал в «Ленконцерте» в паре с актером Романом Казаковым. Хорошо помню Илью до встречи со Стояновым. У Олейникова была фигура очень неуверенного в себе человека, изображающая вопросительный знак — и морально, и физически его тогда качало в разные стороны. После встречи с Юрой он превратился в знак восклицательный: плечи распрямились, сам он вытянулся, у него появилась уверенность в себе. В этом, конечно, большая заслуга Стоянова. Энергичный, как ракета-носитель, он сам двигался вперед и Илюшу на себе вез.
Юра — человек достаточно темпераментный и вспыльчивый, ради дела и убить может. Илюша же, при всей свой мягкости, наверное, не всегда соглашался с ним. Но как-то же они могли понимать, ради чего все делается, и прощать друг другу какие-то порой и оскорбительные интонации. Они напоминали семью, на которую, бывает, смотришь и изумляешься: «Как они живут вместе, почему до сих пор не поубивали друг друга?» А они живут и счастливы. История Олейникова и Стоянова — редкий случай мирного сосуществования двух абсолютно разных, но одинаково порядочных людей, которые за два десятка лет не разругались, не начали доказывать, что «я сам с усам», не облили друг друга грязью в прессе.
— Где любите отдыхать?
— С удовольствием путешествую, хотя и не всегда получается. Незабываемой, например, была поездка в ЮАР несколько лет назад. Сильное впечатление произвела на меня крокодилья ферма. Ее хозяин — удивительно веселый человек, на одной руке у него два пальца, на другой — три. Сами крокодилы лежат, как колоды, их совершенно невозможно отличить от простых деревяшек. Но реакция мгновенная! Когда им бросают куриную тушку, лязг стоит такой, будто движется колонна танков. В считанные секунды от курицы не остается ни крошки, и снова — тишина и покой. А еще там можно было взять яйцо с маленьким крокодильчиком внутри, достать его, окунуть в дезинфицирующий раствор, а потом опустить в воду. Надо сказать, что маленькие они только на вид, а палец прикусывают весьма чувствительно.
До глубины души поразил меня образ жизни маленькой местной птички, которая называется ткачик (разновидность воробья). Он строит совершенно потрясающие гнезда, а потом еще и украшает их перышками, ленточками, камешками! Но потом прилетает эта дрянь, его предполагаемая жена, смотрит на будущий дом, и если он ей не нравится, просто улетает. А трудолюбивый ткачик тут же берется за строительство нового. Иногда ему приходится строить десять гнезд подряд, пока она наконец-то останется довольна. А еще меня совершенно восхитила грация мулаток, достигающаяся за счет того, что нижняя часть тела у них развита лучше, чем верхняя. От их умения ходить с нагруженной корзиной на голове можно впасть в полный экстаз.
— Но вы же ездили в путешествие с женой?!
— Ну и что — глаза-то были при мне. В последнее время мы при первой же возможности уезжаем на свою дачу в Эстонии, которую построили не так давно, продав старую, находившуюся под Питером.
— Эстонский язык уже выучили?
— Кое-что понимаю, но мне это, в общем, и не нужно — мы живем в русском анклаве, где все свои.
— Говорят, путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. Вы с этим согласны?
— Иногда. Для одних мужчин это более важно, для других — менее. Любой человек любит поесть. И когда приготовлено вкусно, появляется благодарность, а как следствие, приятие этого человека, симпатия к нему. Может, надо следовать народной мудрости, начиная путь к мужскому сердцу с желудка.
— А что вы любите поесть?
— Я в еде неприхотлив. Обожаю драники, мама покойная их очень хорошо делала. Супруга тоже готовит, но у нее получается хуже. Временами так хочется вернуться в детство! Во всех городах, в которых бываю, меня обязательно водят в ресторан. Каким бы разнообразным не было меню, спрашиваю: «А драники есть? Несите!» Приносят. Не то. И вот как-то в Белоруссии меня повезли в небольшой ресторанчик на окраине Минска. И там бабуля-повар, видимо, точно угадала пропорции. Я ел, как в детстве: одну оладушку макал в сметану, вторую в масло и не мог остановиться.
— Свои «Типы мужчин с сексуально-эротической точки зрения» вы с кого-то списывали или они — плод вашей фантазии?
— Ну, от каких-то знакомых, наверное, отталкивался. Но если вы намекаете на меня, то я, как и всякий художник, образ собирательный. Целиком ни один из этих типов мне не подходит. Да и вообще, я в этом смысле очень неумелый. Думаю, это видно.
— Может, вы просто скромный?
— О, это мое главное оружие. Я и женщин скромностью беру. Кстати, не самая плохая тактика. Когда мужчина действует с наскока, женщина обороняется. А я, вроде бы, и не пристаю, просто симпатию проявляю, и это как-то обволакивает…
— На тему возраста тоже шутить можете?
— А чем, собственно, она хуже других? Как и все мы, я редко бываю доволен своим отражением в зеркале. Причем, чем старше становлюсь, тем меньше оно меня радует. А тут как-то стою в поликлинике в очереди в регистратуру за дедушкой — маленьким, седеньким, с трясущимися руками. «Год вашего рождения?» — спрашивает у него медсестра, и он отвечает: «1951». При помощи несложных подсчетов выясняю, что «дедушка» на несколько лет моложе меня. Вы не представляете, как я воспрял духом: «Я-то, оказывается, еще о-го-го!» Кстати, это неплохой метод чувствовать себя молодым и красивым, надо будет его запатентовать: следует просто держать рядом с собой вот такого «дедушку», чтобы было с кем себя сравнивать. Но, разумеется, сравнение должно быть в вашу пользу.
— Меня не поймут, если отпущу вас без анекдота «от Альтова».
— В Америке преступника приговорили к высшей мере наказания — казни на электрическом кресле. Привели в специальную комнату, пытаются усадить — тщетно, узковато кресло для его фигуры. Посадили на диету — не помогает. Заставили каждый день заниматься спортом — все без толку, лишний вес не уходит. «Да что же такое, — спрашивают приговоренного, — мы для тебя все условия создали, почему ты не худеешь?!» «Так мотивации нет», — отвечает он.
*Фото агентства «Столица» (Москва)
2581Читайте нас у Facebook
