Свой путь к ядерным реакторам будущий президент Академии наук СССР Анатолий Александров начал в юности, создав усовершенствованный самогонный аппарат
Готовясь к встрече со знаменитым земляком, в одном из сел Фастовского района колхозники белили и без того опрятный забор вдоль трассы. Из остановившейся в тенечке «Волги» вышел пожилой представительный мужчина. «Здорово, мужики! Праздники вроде уже прошли, а вы все красите», — улыбнулся незнакомец, вытирая платочком лысину. (Дело было в конце мая 1978 года). «Да какой-то х… из Москвы должен приехать, так нам велели снова… «— устало произнес загорелый маляр. «Ну так бросайте, я уже приехал!» — засмеялся незнакомец и протянул работяге руку: «Александров… «
Долгие годы имя трижды Героя Социалистического Труда, лауреата Ленинской и четырех Государственных премий Анатолия Александрова хранилось в тайне. В годы войны Анатолий Петрович вместе с Игорем Курчатовым создали оборудование по размагничиванию кораблей, обезопасившее наш флот от немецких магнитных мин. А в мирное время Александров вооружил советский подводный флот, а затем и гражданские ледоколы первыми ядерными силовыми установками.
«Дiтей своїх я скльопав у Рязанi», — шутил академик»
Наиболее широко об ученом заговорили, пожалуй, после Чернобыля. Академику пришлось разделить моральную ответственность за взрыв созданного под его руководством реактора РБМК. После трагедии Александров попросил освободить его от хлопотной должности президента АН СССР, чтобы сосредоточиться на усовершенствовании этих реакторов, которые до сих пор успешно работают на многих АЭС России.
Переживания за Чернобыльскую трагедию подкосили недюжинное здоровье Анатолия Петровича. И он завещал похоронить себя на подмосковном Митинском кладбище, где покоятся жертвы ядерной катастрофы. Умер Александров 8 февраля 1994 года.
— С Анатолием Петровичем я впервые познакомился где-то в году 1976-м, — вспоминает академик Национальной академии наук Украины Петр Тимофеевич Тронько. — Под моим руководством готовилось издание «Нарисiв iсторiї комсомольскої органiзацiї Київської областi». Молодые годы Александрова прошли в Киеве, где он учился на физическом факультете университета, а потом пару лет преподавал физику и химию в школе N 79. Конечно же, нам хотелось показать в книге и эту яркую личность. Я отправился в Москву. Анатолий Петрович к тому времени был президентом Академии наук СССР.
Но, услышав, что я из Киева, Александров тут же принял меня, обрадовался земляку. Рассказал, что родился в Тараще, а юность провел на хуторе Млынок возле села Веприк под Фастовом. Академик поразил меря своей простотой, доступностью, коммуникабельностью. Чувствовалось, что тоскует по родным местам, где долго не был. Анатолий Петрович пригласил меня вечером поужинать у него дома. А я почему-то постеснялся…
В Киев Александров приехал года через полтора, где-то в 20-х числах мая 1978 года с сыном, дочерью и невесткой. Взрослые уже были, лет за тридцать. Детей, шутил он, «я скльопав у Рязанi». Так и сказал! А жена Марианна Александровна не смогла приехать, плохо себя чувствовала. Она и умерла раньше него. Дети такие хорошие — образованные, скромные. Мы с ними в машине вместе ехали. А в первой ехали он, президент АН УССР Борис Патон и председатель облисполкома Лысенко. Дочка говорила: «Хороший у нас папа — строгий, но справедливый, а когда можно, веселый и нежный. Одно жаль — мы его видим редко из-за вечной занятости».
Еще рассказали, что академик никогда не проводил отпуск в санаториях. Каждое лето брал с собой удочки и на пару недель уезжал с детьми в устье Волги под Астраханью. Там, в плавнях, сооружал шалаш из камыша, рыбачил, на костре варил уху…
В столице Украины мы повезли гостей в только созданный Музей архитектуры и быта в Пирогово. Увидел Анатолий Петрович старинные хаты и ветряки наших предков, свезенные из разных регионов Украины, и растрогался. Потом в книге почетных посетителей написал на украинском языке, который не забыл за полвека отсутствия на родине. Кстати, он свободно говорил по-украински.
Там же, на территории музея, академик посадил деревцо. Уже, наверное, дубочек тот вырос, как-никак 25 лет прошло. А на следующий день мы поехали в Веприк…
«Академик попросил, чтобы друг юности называл его Толей»
Здесь мы прервем рассказ уважаемого Петра Тимофеевича и предоставим слово жителям села, встречавшим высоких гостей.
— В селе поднялась паника, надо же все в порядок привести! — рассказывает пенсионерка, в ту пору секретарь сельсовета Любовь Костецкая. — А дороги были препаскудные! Приехали председатель райисполкома, первый секретарь райкома, строительный и дорожный начальники. Разделили объекты, начали дороги щебнем подсыпать. Меня назначили как бы диспетчером. В колхозе была рация для связи с тракторной бригадой, так я возле нее сидела и передавала указания. Мой позывной был «Калина-39».
Послали гонцов в Васильков и другие райцентры за подарками. Купили два больших кувшина для домашней ряженки и набор вышитых рушников.
— Когда Александров вышел из машины, меня поразила его внешность, — вспоминает бывшая старшая пионервожатая, а ныне учительница Веприкской средней школы Надежда Воронова. — Большого роста, мужественный такой, широкоплечий, полностью лысый, и голова необычной формы — несколько вытянутая, большая, с огромным лбом. И открытый, но пронизывающий взгляд. Такое впечатление, что академик видит сразу всех. А народу собралось! И наши, и со всего района понаехало…
— Организаторы очень хорошо постарались, — продолжает рассказ Петр Тронько. — Анатолий Петрович даже не ожидал. Кроме школьников, нас приветствовал песнями большой хор. Пели украинские песни. Академик тоже начал подпевать.
— Академик, — говорит Любовь Костецкая, — оказался таким добрым, простецким человеком. Потом в сквере, где похоронен композитор Кирилл Стеценко, мы сажали деревья — декоративный сорт дуба. После этого отправились в Млынок. По пути Анатолий Петрович захотел проведать друзей юности.
— Александровы жили у моей бабки Лукерии лет десять, от революции по 1928 год, — рассказывает сельский водитель Василий Гайдукевич. — Мать Анатолия Петровича была немка по национальности, отец — русский. Отец был педагогом, в начале прошлого столетия работал в Тараще, где и родился Анатолий Петрович. Но вскоре они переехали в Киев, где отец служил, говорят, чуть ли не начальником губернского отдела образования.
И тут грянули революция, гражданская война… В Киеве, вы знаете, власть менялась несколько раз. Да разруха, голод. Существует также версия, что бывший царский чиновник спасал себя и семью от преследований ВЧК-ОГПУ. В селе он якобы учил детей грамоте, за это люди платили ему продуктами. О настоящих причинах пребывания Александровых на хуторе Анатолий Петрович никогда не говорил. Мой отец с ним дружил. Рассказывал, Александров был шафером на свадьбе у их товарища.
И вот, когда он приехал к нам домой, отец встречал его с караваем, пригласил в хату. Мы накрыли стол. Я купил в магазине бутылку хорошей дорогой казенки. А он: «Неужели у вас нет самогонки?» Выпили немного бурячихи: «Да что ты все выкаешь, Коля?» (Покойного отца звали Николай Леонтьевич). «Мы же с тобой друзья, для тебя я всегда останусь Толей!» — сказал академик. И ворчал, что на хутор его не той дорогой везли, по которой они в юности ходили в село. Проведал он также друга юности Григория Павловича Цукренко, проработавшего всю жизнь кузнецом. Дядько Грицько уже болел, не вставал с постели. Но встрече очень обрадовался, прослезился. Они расцеловались.
Александров чудесно помнил родные места, названия урочищ, криниц, фамилии, имена людей. Он увлеченно рассказывал и показывал детям, что и где происходило. Их, выросших в городе, особенно заинтересовало устройство русской печки.
«Пил он мало, а ел, как настоящий мужик»
Потом все сели за большой стол, накрытый в лесу, в тени деревьев.
— Как готовилось угощение? — переспрашивает бывшая звеньевая колхоза, а теперь пенсионерка Эвелина Завадская. — Районное начальство подключило к этому делу фастовский ресторан «Унава». Но наш председатель Леонид Кельвич распорядился, чтобы все было по-сельскому. Мы с женщинами приготовили ряженку, натерли картофель на деруны, зарезали кур, приготовили в печах жаркое. Наготовили на полрайона… Блюда наши высокому гостю очень понравились.
— Когда провозглашались тосты, Анатолий Петрович поднимал каждую чарку, — продолжает Любовь Костецкая. — Но только пригублял. Пил он очень мало. А ел хорошо, с аппетитом, как настоящий мужик.
Подвыпил он чуть-чуть и говорит подруге юности, которой уже тоже было за семьдесят: «Ты такая же красивая, как и полвека назад. Так жалею… «Я думала, дальше он скажет, что не посватал. Но он добавил: «Жалею, что тогда в клуне с тобой не переспал… «А она ему: «Ну что ты, Анатолий, говоришь такое… «— «Я говорю правду… «
Потом Александров обратился к Патону: «Смотрю я на тебя, Борис, и думаю: откуда в такой маленькой голове столько ума?» Борис Евгеньевич ему: «А у вас, Анатолий Петрович, откуда столько ума?» — «Так у меня же башка вон какая!.. «
Когда пошли вопросы, как он, простой человек, достиг таких высот, где таких знаний набрался, Александров рассказал: «После того как в конце 20-х годов мы с родителями переехали с хутора на Черкасщину, смотрю однажды: хозяйка, у которой мы жили, вносит в хату огромное корыто, воды в него натаскивает из колодца. Затем глины приносит, трубку приправляет. А другой конец крепит глиной к крышке большого жбана, стоящего на огне. Из трубки в бутыль горилка покапала. Дым, вонь, тяжело, неудобно работать с этой громоздкой системой. Изучил я ее, а потом сконструировал такой компактный аппарат, что он демонстрировался на областной выставке. Правда, я написал, что это установка для получения дистиллированной воды. Хотя любой грамотный человек догадывался, что на нем можно успешно гнать самогонку. С тех пор я и пошел в люди… «
И сын его стал физиком. Через пять лет, когда Анатолию Петровичу исполнилось 80, в колхоз прямо из Москвы приехало телевидение снимать передачу о юности академика и попросило меня найти человека, который рассказал бы о детстве академика. Криничка та осталась. А вот люди… Из шестерых братьев Цукренко в живых остался только один — Антон Павлович, тоже друживший когда-то с Александровым. Потом этот сюжет несколько раз крутили по телевизору.
Вскоре руководитель нашего художественного коллектива Анна Михайловна Пархоменко побывала в Москве, заходила к Александрову. Рассказывала: скромный кабинет, никаких вычурностей. Анатолий Петрович пообещал помочь купить костюмы для хора. А на прощание сказал: «Как мне хочется еще раз встретиться с хуторянами, побывать в родных местах, могилки хотя бы проведать, походить по Веприку. Но я не хочу, чтобы надо мной летали вертолеты». Он имел в виду сопровождавшую его всегда многочисленную охрану.
К сожалению, то была последняя встреча. В 1986-м грянул Чернобыль. И в случившемся многие обвиняли Александрова. Но мы на него зла не держим. Знаем, что он не хотел этого.
Читайте нас у Facebook
