«Соседей, убитых возле подъезда, мы похоронили в одной могиле прямо возле дома»
Летом 1994 года начались боевые действия между сторонниками первого президента непризнанной Чеченской Республики Ичкерия Джохара Дудаева и оппозицией, которую негласно поддерживала Россия. А уже через полгода тогдашний президент Российской Федерации Борис Ельцин подписал указ «О мерах по обеспечению законности, правопорядка и общественной безопасности на территории Чеченской Республики», после чего федеральные войска начали на Кавказе полномасштабную военную кампанию. В то время Кремль утверждал, что действует в рамках закона, а сейчас, когда в похожей ситуации оказалась Украина, обвиняет официальный Киев чуть ли не в геноциде собственного народа.
На днях МИД России предложил отправить в Украину… гуманитарную помощь. Трудно понять, что имеют в виду дипломаты, представляющие интересы государства, поставляющего в нашу страну через восточную границу оружие и отряды боевиков. В том числе и из ряда кавказских регионов. Кстати, чеченская диаспора в Украине настойчиво просит называть воюющих на стороне сепаратистов наемников из Чечни не чеченцами, а кадыровцами.
Сейчас на востоке Украины гибнет много людей — и силовиков, и сепаратистов, и мирных жителей. Украинские военные говорят, что не могут в полную силу развернуть Антитеррористическую операцию, поскольку не хотят, чтобы пострадали мирные жители, которыми зачастую прикрываются боевики. Россия же, безуспешно призывающая мировое сообщество осудить действия официального Киева по урегулированию ситуации, двадцать лет назад особо не церемонилась.
О том, как это происходило в столице Чечни Грозном, штурм которого российские войска начали в декабре 1994 года, «ФАКТАМ» рассказал Олег — уроженец этой республики, русский по национальности, бежавший от войны в Украину.
*Город Грозный. 1995 год. Война между гражданами одной страны за считаные месяцы превратила город в руины, а тысячи людей сделала чужими, изгоями, беженцами, не нужными никому и нигде… (фото с сайта lifeforcemagazine.com)
— Помню, была суббота. Я работал на радио, и мне нужно было идти на эфир, — вспоминает Олег. — Когда до офиса осталось метров пятьдесят, увидел лежащего за снежным сугробом чеченца, который целился в кого-то из пистолета. Он сказал мне, мол, не ходи здесь. Я пожал плечами и… пошел дальше. Вдруг раздались выстрелы, и я явственно услышал свист пролетающих рядом пуль. Так для меня началась война. Первые единичные перестрелки переросли потом в полномасштабные боевые действия.
— Читал, что в Чечне в те годы у людей было много оружия на руках.
— На момент начала войны в Грозном оставалось совсем мало славян. Даже военные подразделения оттуда вывели, хотя склады с оружием оставались. Сосед как-то позвал с собой на «охоту» — мол, пойдем, выберем себе что-нибудь. Но я отказался. Страна была перенасыщена оружием, и у меня сложилось впечатление, что это сделали нарочно. Собственно, к холодному и огнестрельному оружию в Чечне привыкли давно. Как-то меня пригласили праздновать Новый год в компанию, состоявшую в основном из чеченцев. Помню, мы вышли на балкон, и кто-то из гостей достал автомат Калашникова. На балконе многоэтажки мы устроили «салют» — стреляли из автомата в воздух. Такое вот новогоднее развлечение…
— Как жилось тогда мирному населению?
— В самом начале складывалось впечатление, что все это чистой воды провокация: 30 декабря в город вошли несколько российских танков, местные жители их тут же подожгли. После этого антитеррористическая операция вступила, как сказали бы сейчас, в активную фазу.
Мы жили на последнем этаже девятиэтажки, расположенной в спальном районе Грозного. На улицу лишний раз старались не выходить. После первого же артобстрела в окнах нашей квартиры не осталось ни одного стекла. Потом упавшая на крышу бомба снесла девятый этаж в соседнем парадном. И мы с мамой переехали к соседям на первый, а с нами переселилась еще одна наша соседка-чеченка. Так впятером и существовали несколько месяцев.
Дом располагался возле детского интерната, в котором было бомбоубежище. Но нам не понравились люди, прятавшиеся там, — все были похожи на уголовников, очень неприятные. Так что мы решили отсиживаться дома и идти в убежище только в крайнем случае.
— Я так понимаю, что магазины были закрыты. Где же вы продукты брали?
— Электричество отключили сразу. Новогоднюю передачу смотрели по телевизору, подсоединенному к автомобильному аккумулятору. Магазины не работали. Потом отключили воду. За ней мы ходили в расположенный рядом частный сектор, там были колодцы и колонки.
В магазинах хозяйничали мародеры. В период затишья люди тащили все, что могли унести. Мы сначала жили на запасах и консервации. Потом начали делать лепешки из муки и помидорного рассола. Во дворе построили из кирпичей небольшой мангал, на котором готовили все жители дома. На дрова пилили растущие рядом деревья.
Хотя была зима, спали с открытыми окнами — чтобы стекла при бомбежке не вылетали. Сначала пробовали заклеивать их крест на крест скотчем, как во времена Второй мировой, но это помогало слабо. Мы с мамой, надев на себя все самые теплые вещи, спали на полу в одной комнате.
Как-то в соседнее здание попала бомба, осколок влетел в наше окно. Если бы мы спали на кровати, то кого-нибудь обязательно ранило бы, а так он попал… в шкаф. Утром соседи зашли в нашу комнату и замерли в ужасе: увидели у шкафа красную лужицу. Что тут началось! Правда, минут через пять поняли, что все живы, а в шкафу «пострадала» банка с краской.
В таких условиях прожили несколько месяцев.
— Сейчас чуть ли не каждое действие военных или сепаратистов отслеживается в массмедиа или Интернете. Как тогда узнавали о происходящем?
— Интернета, конечно, не было, средства массовой информации не работали, так что о происходящем в городе и республике мы не знали ничего. Помню, как-то я пошел в соседний район к знакомой. Было временное затишье, на улицах появились автомобили. Один из них я вскоре увидел на дороге. Вернее, сначала попалась на глаза оторванная кисть, потом еще несколько частей тела, а дальше — вдребезги разбитая машина. И вряд ли это сделали чеченцы — авиации у них тогда не водилось.
Наш дом оказался на, так сказать, линии фронта — между россиянами и чеченцами. Помню, как мы хоронили соседей — двух молодых ребят. Одно время было достаточно спокойно, и они, видимо, вышли вечером во двор покурить. Мы слышали автоматную очередь, а утром нашли их лежащими прямо возле подъезда… Вместе с другими соседями вырыли в промерзшей земле прямо за домом могилу. Одну на двоих. Чеченца-мусульманина хоронили завернутым в ковер и на боку, а христианина обернули в полиэтилен…
— Выбраться из города не пытались?
— Как-то прошел слух, что в Грозном должно начаться что-то страшное. Нам посчастливилось на время найти приют у родственников соседки-чеченки в близлежащем селе. Селяне дали нам огромный кусок почти сухого копченого мяса, которое нужно было нарезать очень тонкими кусочками. Его вкус я запомнил на всю жизнь… Там мы прожили неделю и вернулись обратно в Грозный.
Потом прошел слух, что будто бы достигнуто перемирие, и наша компания начала думать, как выбираться из Грозного. Соседка-чеченка отправилась к родственникам в село, хозяева квартиры собрались уезжать из Чечни вообще. Мы приняли решение пробираться к родственникам в Киев. Собрали вещи, у нас с мамой получилось три сумки. Сначала шли пешком, потом на попутном грузовике доехали до ближайшего маленького городишка, оттуда нас направили в центр для беженцев на территории, которую контролировали российские войска. Там были и славяне, и чеченцы. Мне с моей славянской внешностью много чего пришлось выслушать о себе… Ночевали в плацкартных вагонах. А потом у нас спросили, куда мы собираемся ехать, и… выдали билеты до Киева. Чтобы попасть в Украину, нам пришлось сделать восемь пересадок.
9331Читайте нас в Facebook
