Роман Виктюк: «Я буду посылать сигналы из своей вечности. Потому что творческая энергия не исчезает никуда»
Роман Виктюк, долгие годы живший и работавший в Москве, всегда признавался, что сердце его принадлежит Украине. Во Львове режиссер родился, работал и часто бывал у родных. Он завещал похоронить его в семейном склепе на Лычаковском кладбище. После прощания с мастером на сцене его детища — Театра Романа Виктюка в Москве — «хрустальный гроб» с телом режиссера перевезли в родной Львов, чтобы отпеть в церкви святого Андрея и похоронить рядом с родителями.
Эпоха Виктюка — так теперь называют период с восьмидесятых годов прошлого века и до наших дней. Неповторимый художественный стиль народного артиста, его взгляды на жизнь, внешний облик, манера говорить — все вызывало обожание публики, актеров и часто неприятие высших чинов. В 1987 году на сцене Театра русской драмы в Киеве Роман Виктюк поставил легендарный спектакль «Священные чудовища» с Адой Роговцевой в главной роли. Потом были «Дама без камелий», «Бульвар Сансет» и опять огромный успех. Знаковым для себя спектаклем Виктюк называл «Служанок» в московском «Сатириконе» с Константином Райкиным в главной роли. Впрочем, Роман Григорьевич любил все свои творения, отдавая каждому частичку души. Он говорил, что «обручен со сценой» и продолжал творить, пока хватало сил.
Роман Григорьевич был большим другом «ФАКТОВ» и главного редактора Александра Швеца. Часы, однажды подаренные Александром Ефимовичем, носил всегда и называл своим талисманом. Он много раз давал интервью нашему изданию, бывал на прямых линиях с читателями, каждый раз доставая из недр своей памяти удивительные истории, которыми была наполнена жизнь этого великого человека.
«Со словами: „Нет таких!“ уехал в Москву. И поступил сразу в несколько вузов»
— Если ты в детстве шкодник, ты уже режиссер, потому что выдумщик и каждый раз в любой ситуации можешь делать кульбит в ту сторону, в которую от тебя никто не ожидает, — рассказывал Роман Григорьевич. — Я был жутко шкодливым ребенком. Причем с самого начала. У нас во Львове был такой большой коридор на много квартир. На ночь никто не закрывал двери. Все дружили. Мы никогда не знали, кто какой национальности. Я на идиш все понимал и понимаю сегодня. По-польски, по-немецки, по-украински, потом по-русски. Будучи без слуха, не зная нотной грамоты, ставил «Пиковую даму», «Сильву», «Марицу» — все то, что видел во взрослых театрах. Ребята меня слушали беспрекословно, и вся площадь Рынок, а это центр города, в очереди стояла, чтобы попасть на наши спектакли. И это все были выдумки хулиганской головы.
— Мог ли обыкновенный львовский мальчик мечтать, что станет знаменитым, поселится в самом центре Москвы, откроет свой театр?
— Я никогда в этом не сомневался. Особенно в том, что буду жить именно в Москве. Во времена Советского Союза мы все знали, что это и есть самый великий город на земле. И когда мне как победителю олимпиад пророчили без экзаменов Киевский театральный институт, я и слышать об этом не желал. Знал, что у меня впереди Москва! Помню, в столицу меня провожал весь наш четырехэтажный дом. Соседи несли в дорогу, кто что мог: булочки, пирожки, водку… А перед самым выходом из дома я вдруг получил телеграмму от моих знакомых по пионерскому театру во Львове. К тому времени они уже около года жили в Москве. В телеграмме было написано: «Не приезжай, таких, как ты, здесь много!» Я порвал ее и со словами: «Нет таких!» уехал в Москву. И поступил сразу в несколько вузов. Кстати, много лет спустя я встретил этих своих знакомых в Америке, где был на гастролях. Они выперлись на сцену, повисли у меня на руках и стонали: «Ты такой действительно один!»
Талант Романа Виктюка в самом начале его карьеры сразу заметил великий актер Аркадий Райкин. Роман Григорьевич любил вспоминать их первую встречу.
— Аркадий Исаакович как-то пришел на спектакль «Масенькие трагедии», который я поставил с Геной Хазановым, — рассказывал Виктюк. — После действа он признался за кулисами: «Рома, о таком спектакле я мечтал всю жизнь». А в спектакле был гоголевский религиозный текст. И это мы позволили себе во времена Брежнева, представляешь?! Райкин сказал, когда отремонтируется театр, который будет называться «Сатирикон», я непременно должен что-то в нем поставить. И я дал слово. Через полгода Райкина не стало. А я пришел к его сыну Косте и поставил «Служанок». Как любит говорить Костя, дорогу к его театру вытоптал именно этот спектакль. Вот уже много лет мы его возим по миру. По-моему, он бессмертен.
— Когда в 1988 году вы поставили «Служанок», вам приписывали сексуальную революцию.
— Нет, просто революцию, как Ленину в 1917 году. Хотя какая революция без секса? Да, бывали времена…
«У меня есть специальное хранилище в два этажа для пиджаков»
Личная жизнь Романа Виктюка всегда была покрыта тайной. Ему приписывали даже роман с Людмилой Гурченко. А своих любимых актрис он называл «монадами».
— Есть две актрисы, которых я называю легендами прошлого века, — говорил Виктюк. — Адочка Роговцева и Алиса Бруновна Фрейндлих. Думаю, не скоро родятся такие мощные индивидуальности, которые так умели бы аккумулировать в себе энергию времени. Алиса и Ада — две совершенно чистые, прозрачные, как я их называю, «монады». Для меня это люди, направляющиеся к нам откуда-то сверху.
Страсть не только к искусству, но и к шопингу объединяла Виктюка и Гурченко. Оба были невероятными модниками, и Роман Григорьевич говорил, что виновата в этом их совместная поездка в Рим. По крайней мере, именно оттуда началась его страсть к ярким, необычным пиджакам.
— Сколько же у вас пиджаков?
— Никогда не считал и не хочу знать! Некоторые мои друзья, приезжая, заглядывали в шкаф и падали в обморок. Кстати, у меня есть специальное хранилище в два этажа для этого предмета гардероба. Но до сих пор помню свой самый первый пиджак. Собственно, с него и началась моя любовь к красивым нарядам. Дело было так. Нас с великой актрисой Люсей Гурченко еще во времена Советского Союза пригласили грандиозные модельеры Фенди и Лагерфельд в Рим. Именно там должны были состояться примерки нарядов для спектакля, который я ставил вместе с Люсей в Москве. Жили на вилле у Фенди. Это даже сложно назвать виллой, просто несколько роскошных особняков. У нас с Люсей было по дому. Можешь себе представить?! В советские времена! В моем особняке все было в классическом стиле, с картинами
В один из дней у нас был прямой эфир на популярном итальянском телеканале. Надо же было достойно выглядеть! А мы с Люсей приехали в китайских одежках, купленных где-то с рук в Москве. Фенди, увидев это, чуть в обморок не упала. И принесла Люсе роскошное красное платье. А меня одел Лагерфельд. Мой первый пиджак был от него. Серого благородного цвета, а к нему тоном темнее брюки, белоснежная рубашка, галстук и туфли. Сказка! В общем, с того момента, как на наши советские тельца одели брендовые вещи, мы с Люсей были окончательно и бесповоротно «заражены» красотой.
Наверное, с того красного платья и серого костюма у нас с Люсей навсегда осталась тяга и понимание того, что шопинг — величайший тестостерон! И когда Люська показывала мне что-то новое из шмоток, а я — ей, мы всегда вспоминали те несколько дней в Риме. С тех пор каждый раз, приходя в буржуазные магазины, спрашиваю себя: «Ромочка, неужели это тельце заслужило это говно?» И… покупаю вещь.
«Мой самый страшный сон. Идет спектакль, и помощник режиссера кричит: «Виктюк, на сцену!» Я бегу по коридорам, лестницам… Прибегаю и говорю: «Я всегда на сцене»
Роман Григорьевич никогда не снимал с пальца роскошный перстень с головой Медузы Горгоны — подарок самого Джанни Версаче. Виктюк говорил, что он его защищает от всего плохого.
— Джанни Версаче должен был бесплатно сделать костюмы к моему спектаклю «Саломея», — вспоминал режиссер. — С этой целью я летал в Рим, общался с ним, а потом в лос-анджелесской газете вышло мое эссе о трех великих людях: маркизе де Саде, Жане Жене и Версаче. Знаменитому кутюрье оно очень понравилось. И он в подарок передал мне это кольцо, пепельницу и потрясающие тарелки. Все в его стиле. Поскольку на перстне изображена голова Горгоны, я считаю его своей защитой и практически никогда не снимаю.
Именно Роману Виктюку принадлежит ставшее крылатым выражение: «Счастье — всего лишь пауза между двумя несчастьями».
— Иногда кажется, все плохо, ужасно, отвратительно, — признавался режиссер. — Но затем оказывается, что познание каких-то новых ощущений и было счастьем.
— Признайтесь, как вам удается всю жизнь сохранять оптимизм?
— Я бы назвал это детскостью. Если в нас, взрослых людях, исчезнет первородное ощущение жизни, когда ребенок не говорит миру «нет», мы не сможем развиваться. Творец должен быть вечным учеником. Это нескончаемое начало.
— И не имеет значения, сколько тебе лет?
— Совершенно! Конечно, природу обхитрить нельзя, она предлагает свои возрастные перемены. Но ты все равно кричишь: «Мне 19 лет!» Все у меня первый раз, я ученик, ничего не знаю. Виктюку все те же 19! Я сейчас готовлю спектакль, который поставил первый раз в 14 лет во Львове у нас в доме на третьем этаже, на площади Рынок. Пьеса Шиллера «Пiдступнiсть i кохання». Получается, то, с чего ты начинаешь, всю жизнь в тебе. Я опять возвратился к вечной теме любви, которая уже агонизирует на земле.
Своей самой большой любовью Виктюк называл только театр.
— А что мне остается еще? — спрашивал Роман Григорьевич. — Это единственное место, где одиночество приобретает, простите, другого, который тебя чувствует и благословляет. Театр — единственное место на земле, где можно видеть глаза друг друга, слушать дыхание и возносить молитвы. Другого такого места в нашем мире расчета, денег и разума, увы, не осталось.
Читайте также: Роман Виктюк: «В украинском языке есть прекрасное слово — «божевiльний»
Он обожал актеров, и они отвечали ему взаимностью. Несмотря на то, что часто репетиции проходили бурно, с нецензурной лексикой. Но в словах мастера даже бранные слова звучали как-то по-особенному и совершенно не обидно.
— Я мечтаю, чтобы мой детский сад — театр, населенный уникальными актерскими душами, — окреп, — признавался режиссер. — Чтобы они могли без меня совершенно спокойно летать. Но при этом всегда помнили обо мне. Я своим актерам так и говорю: «Смотрите, буду к вам прилетать внезапно. Распахивать форточки, окна, двери и напоминать о себе…»
— Уверена, никто в этом даже не сомневается.
— Я бы им дал сомневаться! Актеры говорят: мы знаем, что так и будет. Скажу тебе, нежность, которая остается после великих, когда они уходят, окутывает земной шар и не дает ему пропасть. Так и я буду посылать сигналы из своей вечности. Потому что творческая энергия не исчезает никуда.
Роман Виктюк верил, что ведом высшими силами и у него есть ангел-хранитель.
— Если как режиссер и как человек ты слышишь сигналы из другой реальности, это и есть самое главное, — говорил он. — Я имею право на легенду, которую себе придумал. Все, что происходит в нашем материальном мире, временно. А то, что в другой реальности, знание своего возраста оттуда, правдиво. Мне 19 лет, поэтому все начинаю сначала. Вижу одну и ту же картину: натянута ленточка, стоит человек с пистолетом и командует: «Приготовиться!» Выстрел — и я лечу… В 19 НИКОГДА не думаешь, куда летишь. Главное — лететь. И долетишь ли, не имеет значения.
Хотите, расскажу свой самый страшный сон? Идет спектакль, и помощник режиссера кричит: «Виктюк, на сцену!» Я бегу по коридорам, лестницам… Прибегаю и говорю: «Я всегда на сцене».
Читайте также, что Роман Виктюк рассказывал «ФАКТАМ» об Украине и Евромайдане.
1315Читайте нас в Facebook
