Виктор Муженко: «Наш народ мудрый, но иногда ошибается, к сожалению. Самое главное, чтобы он усвоил пройденные уроки»
В первой части интервью бывший начальник Генерального штаба — главнокомандующий Вооруженными Силами Украины генерал Виктор Муженко ответил на вопросы о возможности масштабного наступления России, о сегодняшнем состоянии ВСУ и другие. Во второй части речь идет о нашей цели — вступлении в НАТО и о будущем армии.
«Любые договоренности с россиянами ничего не стоят»
— Виктор Николаевич, недавно была сменена вся военная верхушка. Ваше отношение к Резникову, Залужному, Шаптале? Есть надежда, что они будут максимально отстаивать интересы военного сектора и не возьмут под козырек, если получат сомнительный приказ?
— Не хочу касаться персоналий. Они еще не столь длительный срок на должностях. Но когда начался процесс смены верхушки, я говорил, что нельзя тотально одновременно менять высшее военное руководство и руководство военных органов управления. Когда в оперативном командовании меняются сразу командующий, начальник штаба, заместитель и ряд ключевых лиц, это снижает эффективность системы военного управления. Есть популистские политические решения, а есть закономерности военного управления. И они противоречат друг другу.
Читайте также: Мы уже сейчас должны понимать, что будет после того, как Зеленский уйдет со свого поста, — Евгений Магда
Приведу один пример. В 2020 году вышел фильм «Генерал де Голль». Там был эпизод именно о кадрах. В 1940 году де Голль был назначен командиром танковой дивизии на одном из участков немецко-французского фронта. Те части, которыми руководил де Голль, одерживают победу. Он выступает с инициативой перейти в контрнаступление. Но ему это запрещают, потому что у руководства более глобальное видение ситуации. Ему предлагают обратиться к военнослужащим, он обращается, его популяризируют как героя, действительно готового воевать и умирать за Францию. Его вызывает премьер-министр и предлагает ему должность заместителя военного министра. Де Голль говорит: «Подождите, я военный, я готов управлять частями, подразделениями, это не моя должность». — «Это сейчас нужно для Франции. Вы флаг нашего сопротивления и устойчивости». — «Я согласен, но у меня есть один вопрос. Мне нужна гарантия выражать свое мнение в любой ситуации».
К чему я веду? Кто сегодня позволяет каким-то чинушам или клеркам из канцелярии любого уровня государственного управления ставить задачу высшему военному руководству? Не совсем понятно… Понятно ли кому-то? Кто будет нести ответственность за последствия принятых решений по их «хотелкам»? Военные?
Но то, что касается профессионализма, все ребята (недавно назначенные руководители ВСУ) действительно имеют опыт боевых действий, они себя хорошо зарекомендовали, когда были мобильные маневренные действия, когда нужно было принимать самостоятельные решения в критические моменты. В это время и проявилось их военное лидерство. Думаю, что есть надежда на то, что они справятся с существующими угрозами. Доверие и уважение в армии не обретают по приказу или популярности в социальных сетях. Они имеют в реальности обратную сторону. Полученная власть всегда испытывает характер и ценности на крепость. Но насколько глубоко уроки того военного периода ими освоены, это уже большой вопросительный знак. Время и жизнь покажут.
— Вы — специалист с огромным боевым опытом. Вашего совета кто-то из представителей власти сейчас просит?
— Не было ни с кем общения. А военные консультируются.
— За два года никто с Банковой не обратился: «Виктор Николаевич, выскажите ваше мнение»?
— Никто. Возможно, кто-то ожидал, что я буду инициировать общение, но мой принцип такой: советы дают тем, кто хочет их услышать или слушать. За период моей пятилетней каденции в должности начальника Генерального штаба — главнокомандующего Вооруженными Силами Украины мною была достаточно продемонстрирована способность брать на себя ответственность. Может быть, там другое видение. Вот сейчас говорят, что войну нельзя прекратить, пока не будет прямого диалога с Российской Федерацией.
— Президент Зеленский так говорит. Как думаете, это допустимо?
— Президент Зеленский озвучил в Верховной Раде, что «мы не сможем остановить войну без прямых переговоров с Россией». Остановить каким способом? Одними переговорами войну не остановишь. Тем более что любые договоренности с россиянами ничего не стоят.
Читайте также: Георгий Тука: «Желание Зеленского встретиться с Путиным носит явно нездоровый характер»
Думаю, это должно быть в формате Украина — Россия плюс те страны, которые могут дать определенные гарантии выполнения договоренностей.
Всегда привожу пример. 12 февраля 2015 года во время встречи в Минске в нормандском формате принимают решение: с нуля часов 15 февраля прекратить огонь. Лидеры четырех государств подписывают так называемый «Минск-2». И что? Мы в те дни стараемся держать Дебальцево, даже речи нет о том, чтобы его оставить. С 12-го по 13-е идут самые жестокие бои. С нуля часов 15-го интенсивные боевые действия еще нарастают, россияне привлекают дополнительные силы и средства, концентрируют артиллерию. 17 числа я принял решение, согласовал его в телефонном режиме, и дал команду тогда еще полковнику Сергею Шаптале (он командовал 128-й бригадой, а сегодня начальник Генерального штаба) о выходе из Дебальцево. Сейчас пишут, что решение принял лично командир бригады, батальона или взвода. Но есть живые свидетели, как все происходило.
Выход был в ночь с 17 на 18 февраля, то есть практически двое суток еще шли боевые действия и никто огонь прекращать не собирался. Вот вам и цена договоренностей, в том числе в нормандском формате.
Если будут еще какие-либо договоренности, кто даст гарантии? На каких условиях все это может быть? Не помню, кто сказал из великих, что «кратчайший срок закончить войну — это потерпеть поражение».
— Зеленский задал Байдену вопрос: «Почему мы до сих пор не в НАТО?» Почему, на ваш взгляд? Вы общаетесь с западными военными чиновниками. Они видят Украину в Альянсе?
— Выскажу субъективное мнение: НАТО как военная организация получила бы очень сильное подкрепление в виде ВСУ. Только один аргумент — количество боеспособных подразделений стран, вступивших крайними в НАТО, меньше, чем общее количество боевых подразделений Вооруженных Сил Украины. Мы можем быть нужны как военная сила. Почему бы и нет? Но есть какие-то сложности иного плана. Возможно, геополитические расклады. Мы понимаем, что есть Соединенные Штаты, есть Россия, есть Китай. У всех свои амбиции. Очень мощное государство сейчас Турция, тоже желающая играть определенную роль однозначно и в вопросах региональной безопасности, и вообще в вопросах глобальной безопасности и влияния.
Одна из задач, стоящих на сегодняшний день во внешнеполитической деятельности ведущих стран, — отделить Россию от Китая, особенно в плане военного союза. Потому и говорю, что точечные моменты, о которых говорил раньше, как раз подтверждают, как разыгрывается глобальная ситуация.
Что касается готовности ВСУ к НАТО, прокомментирую это так. Я видел некоторые подразделения на международных или межнациональных учениях. Не буду называть страны, чтобы никого не обидеть. Общий уровень ВСУ, тем более с учетом нашего боевого опыта (его практически нет ни в одной стране НАТО кроме Соединенных Штатов, Великобритании и Канады), на порядок выше, чем у армий некоторых стран — членов Североатлантического альянса.
Путин заявил недавно, что расширение военной инфраструктуры НАТО на территории Украины может быть «красной линией» для России, что Украина должна отказаться от своей цели, а НАТО — прекратить поставки нам вооружения. Тогда ясно, что, потеряв поддержку на Западе, мы будем вынуждены с Россией договариваться. Наверное, на тех условиях, которые нам невыгодны. Вот и все.
Читайте также: Валерий Чалый: «Американские чиновники очень ждут, что сигналы, которые они неоднократно передавали Банковой, будут услышаны»
«Каждая потеря — это шрам на душе»
— Вы всегда подчеркиваете, что стандарты НАТО — это, в первую очередь, иная военная культура. То есть что военным надо менять мировоззрение.
— Понятно, что существуют базовые принципы — профессионализм, обязательность, порядочность, патриотичность
Приведу пример. В 2003—2004 годах я был начальником штаба 5-й бригады, выполнявшей миротворческую миссию в Ираке. Тогда только было задекларировано наше движение в НАТО. Эта бригада среди коалиционных сил считалась одной из лучших и боеспособных. По натовским стандартам мы являлись третьим контингентом по наличию тяжелого вооружения и лучшими в организации охраны своих базовых лагерей.
И вот случилась такая история. Там работала система Centric — передача закрытой информации через спутник непосредственно каждому исполнителю. Наш офицер (кажется, представитель инженерно-саперных войск) получил распоряжение и понял, что оно создаст определенные проблемы. Он посмотрел вокруг. Кто видит? Никто. И нажал delete, то есть просто убрал текст. Позже мне пришло письмо от начальника штаба дивизии полковника Вишневского из Войска Польского. Он пишет на русском языке: «Уважаемый полковник, вам было передано такое-то распоряжение. Мы до сих пор не получили никакого доказательства о степени его реализации. Я вас попрошу — разберитесь и поставьте меня в известность».
Начинаю разбираться. Приехал в дивизию. Мне показывают, что все зафиксировано — время, когда этот офицер открыл текст, когда уничтожил. Но вопрос не в том. Вопрос в общении. У нас было бы как? Уволить, расстрелять, умножить на ноль. А там — «уважаемый полковник».
Мы тогда никогда не видели расхристанного американского бойца, их военных без средств соответствующей защиты, когда они выезжали на выполнение каких-либо задач, и это при якобы демократичности всех процессов в армии Соединенных Штатов. Если он по собственной недисциплинированности получил ранение или погиб, там не стоит вопрос о размере компенсации, которую должна получить семья. Мы такое пробовали ввести в 2015 году, чтобы у ребят было понимание, что бронежилет — это цена жизни и здоровья, что нужно его надевать даже в жару. Но мы на это не пошли, потому что поднялся бы информационный «хейт», что мы издеваемся над солдатами и штрафуем их за такое.
Если от пули снайпера погибает американский солдат, на котором не было каски, его семья не получит страховку. Может, что-то получит, но минимально. Потому что он нарушил правила. Это тоже стандарты.
А у нас, когда проводится расследование гибели, понимая, что осталась семья из пяти человек, а боец был кормильцем, иногда командиры идут на определенные нарушения, чтобы родственники погибшего получили помощь. Это говорит о чем? О низком уровне социальной и правовой защищенности военнослужащих и членов их семей. Это наряду с низким уровнем денежного обеспечения тоже одна из причин проблем комплектования армии.
Следующий момент — атмосфера в коллективах. Вот та самая манера нашего общения, грубость и унижение младших со стороны старших, назначение на должности и награждение с элементами несправедливости. Люди пишут рапорты, понимая, что не могут найти справедливое решение относительно себя. Возможно, это отношение субъективное. Тогда нужно создавать такие условия, чтобы максимально объективно и прозрачно проходили эти процессы. К сожалению, были примеры, когда мы сняли с должностей несколько «токсичных» по своему поведению командиров, потому что их не воспринимали подчиненные. Сейчас они, возможно, все это оценивают по-другому. И командиры немного по-другому. Но для этого должен быть подходящий опыт. В том числе не только профессиональная компетентность и обладание соответствующими методиками, но и жизненный опыт. В НАТО существует возрастной ценз при назначении на должность. Каким бы ты ни был, грубо говоря, «талантливым», какими бы тебя ни наградили орденами и медалями, до определенного возраста ты эту должность не займешь. И вечно на этой должности не будешь сидеть тоже.
В боеспособных командах военнослужащих всегда есть уважение и доверие друг к другу, к начальнику и подчиненному и наоборот. И обязательно предоставляется возможность открыто, в рамках субординации и культуры взаимоотношений выражать свое собственное (особое) мнение и доносить свою проблему до руководителя. И чтобы они не отмахивались. Для этого ведущим стандартом НАТО является анализ проведенных действий, который, к сожалению, до сих пор не вошел в полной мере в организационную культуру нашей армии, хотя внедряется с 2017-го года лучшими командирами.
То есть если это все вместе сложить, то и будет та культура мышления и отношение командиров к своим подчиненным, о которых идет речь. Не скажу, что у нас все когда-то было идеально. Просто сейчас идет пик увольнения из ВСУ людей. Очень много. Особенно молодые офицеры, вообще не видящие перспектив службы. У них пропали горизонты.
Еще очень важная вещь — доверие к командиру. Не доверяют подчиненные — где гарантия, что завтра они выполнят боевую задачу? Всегда говорил и буду повторять: я благодарен за лидерство тем командирам, с которыми мы работали на фронте, особенно в 2014 году, когда было много неопределенных опасных ситуаций.
Иногда мы понимали, что идет слив информации. В силу разных причин. То кто-то сболтнул или что-то рассказал по мобильному. Тогда же не было никакой закрытой связи. Все в открытом режиме. Тогда я стал ставить задачу один на один: выйти туда, сделать то-то. И всегда говорил: «Я вам даю стопроцентную гарантию, что каким бы ни был результат выполнения этой задачи, я подтверждаю поставленную задачу». Через некоторое время им приходило соответствующее письменное распоряжение, где все это было описано. Ни один из командиров мне претензий не предъявил. Значит, доверяли. Я очень благодарен и низко кланяюсь офицерам именно за то доверие. Понимаете, когда идет война, цена выполнения задачи — это жизнь военнослужащих или твоя личная. И на вершине этого — полная ответственность командира, ставящего эту задачу.
Каждая смерть проходит через каждого командира. Это такое бремя, которое у тебя остается на всю жизнь. Ты его не снимешь ни в церкви, ни в госпитале, ни у какого-нибудь психолога. Оно остается. Каждая потеря — это шрам на душе.
Читайте также: «Иногда приходилось проводить ампутации посреди поля»: шокирующий рассказ подполковника медслужбы о войне на Донбассе
«Если мы устоим в этот период турбулентности, у нас все будет хорошо»
— У каждого командира свое кладбище, как у врача…
— Да. У каждого свой крест по большому счету и он его несет. И когда обвиняют тебя, ты смотришь и думаешь: а ты хоть раз был там, ты это видел, ты почувствовал?
Знаете, бывает эффект привыкания. Вот офицер входит в бою в «азарт». Такой весь эмоционально накрученный. Докладывает: «Вышел на такой-то рубеж, у меня два «двухсотых». И ты по его тону и тембру голоса, по ситуации понимаешь, как с ним общаться. Иногда поддерживал, иногда просил, иногда был и какой-то окрик, чтобы привести его в чувство, чтобы он стал более-менее адекватным, — по-разному. А потом слышу: «У меня четыре «двухсотых». И пропало это замешательство. У него уже потери как статистика. Да постой. Сделай себе больно. Ущипни себя. Ножом по руке полосни. Кровь свою увидь. Чтобы ты понимал, что нельзя к этому так черство относиться. Где-то срабатывало, где-то нет.
Читайте также: «Моя рука осталась в БТРе под Дебальцевым»: выйдя из госпиталя, Вадим Довгорук продолжает служить в ВСУ
— Никогда не жалели, что выбрали эту профессию?
— Нет. Просто не видел для себя иного пути. С начала службы сразу втянулся. Хотя в 1990-х многие офицеры увольнялись, некоторые ушли в бизнес. Кто-то, не понимая ситуацию, комментировал, что уволили самых толковых, а в армии остались одни дубы. Я просто военный фанат. Без армии свою жизнь не представлял.
Почему стал военным? Как-то так сложилось по жизни. В семье нет военных, хотя все мои деды-прадеды воевали в разных войнах. Я еще в третьем классе написал сочинение, что хочу быть офицером-танкистом. С самого детства любил оружие. Тогда не было возможности что-либо купить. Так мне дед вытесал из дерева и автоматы, и ППШ. Я родился и вырос в Полесье. Мы играли в войну, в партизан, копали землянки, схроны. С тех пор и шел условный процесс военной подготовки.
.JPG "Виктор Муженко: “Я просто военный фанат. Без армии свою жизнь не представлял»")
А когда мы переехали в райцентр Овруч (это был город чисто военный), видел подтянутых аккуратных людей в форме, их торжественные мероприятия. Мне это нравилось.
В 1970-х годах очень поднялся престиж Вооруженных Сил. Простой меркантильный пример. Выпускник военного училища получал зарплату 250 рублей (это без каких-либо надбавок), а молодой инженер — 120. Когда офицер уходил на пенсию, он за три месяца получал квартиру в любом городе Советского Союза, который выбрал. Сейчас у нас очередь на жилье 58 тысяч, и она не двигается.
Есть такая интересная информация. Не знаю, почему ее не используют. Счетная палата подсчитала, что за десять лет, с 2008 по 2018 год, на обеспечение жильем были выделены такие средства, что, если бы люди получили компенсацию, сумма составляла бы примерно 20−25 тысяч долларов (боюсь ошибиться, потому что информация не из официальных источников, а инсайдерская), то есть где-то 25−27 тысяч военных уже были бы обеспечены жильем. Еще десять лет, возможно пять, если бы было финансирование, остальные тоже получили бы жилье. Для молодого поколения можно давать беспроцентные гарантированные государством кредиты. Государство должно брать на себя это обязательство. Но за последние годы ничего не двигается в вопросе социальной защиты, который влияет на мотивацию военных. После 20 лет службы в армии в украинском законодательстве предусмотрено получение военнослужащим постоянного жилья. Вместо этого он получает место в электронной очереди на жилье. И это кажется некоторыми государственными чиновниками достижением. На самом деле это позорище.
— Знакома с одним крымчанином. Этот офицер не изменил стране, воевал. Но восьмой год они вчетвером живут в однокомнатной квартире. И перспектив никаких.
— Это очень большая ошибка. Даже при наличии этой очереди нужно было при выходе крымчан обеспечить жильем, чтобы они не жили в кубриках судов и не арендовали квартиры. Государство должно поддержать людей, которые остались верны своей стране, народу и военной присяге. И этот вопрос не к руководству ВСУ, а к политикам и государственным чиновникам, ответственным именно за социальную защиту военных.
— Это стыд. Тем более что их не так и много.
— Это был бы мощный мотивационный фактор для остальных.
Читайте также: «После прихода Зеленского отношения крымчан к Украине изменилось»: жители оккупированного полуострова о ситуации в Крыму
— Давайте пофантазируем. О чем будет наш разговор, например, через два-три-пять лет? О мощной, сытой, современно вооруженной армии? Или, может, будем возмущаться, что все не так? У вас есть надежда на прогресс?
— Да, есть. Искренне верю в то, что прогресс будет. Развитие Вооруженных Сил постепенно идет. Это очень положительный момент. Основа этого прогресса — люди. Наш украинский народ привык справляться сам, особенно во времена опасности существования как нации. То же происходит в армии. Например, многие офицеры, сержанты и солдаты делают свое дело, несмотря на трудности, с которыми повседневно сталкиваются, потому что это их обязанность. Даже когда они чувствуют, что не в полной мере защищены государством. Однако так не должно быть. Сильное государство — это, прежде всего, сильная армия людей, мотивированных его защищать.
Но есть вопросы скорости этого прогресса. Еще три года назад у нас не было этих Bayraktar’ов. Сейчас, дай Бог, будет построен завод по их производству в Украине. Это один пример.
Второй — вопрос ракетного вооружения, которое должно быть в приоритете, потому что это сдерживание агрессии на сегодня. Об этой программе говорят не год и не два. Проект серийного производства оперативно-тактического комплекса «Сапсан» существует давно, но, к сожалению, он не реализован.
Тем не менее, я искренне верю в то, что мы с вами будем говорить о Вооруженных Силах Украины, которые будут находиться на более высокой ступени технического оснащения и по мотивации. Так должно быть, какой бы ни была государственная власть.
Если мы выстоим в этот период турбулентности, и это самое главное, у нас все будет хорошо.
— А если нет?
— Даже не хочу давать такие прогнозы. Если нет, думаю, будет продемонстрирован очередной подвиг Украинской повстанческой армии. Не хотелось бы повторять его с учетом нашего негативного опыта. Чтобы не появилось еще больше тоскливых народных песен о несбывшихся надеждах и мечтах и о тяжкой судьбе.
Будем надеяться. Наш народ мудрый, но иногда ошибается, к сожалению. Самое главное, чтобы усваивал пройденные уроки.
«Верю, что армия развивается. Просто есть вопросы темпов развития»
— Очень тревожат разговоры политиков и руководства государства типа «мы все равно вынуждены разговаривать с Россией».
— Эта позиция называется примиренческой. Она начинается с правовой незащищенности военнослужащих. Смотрите, до сих пор никак не могут дать оценку происходящим на войне событиям. Недавно общался с офицером Нацгвардии. Он воевал, побывал в плену. Много интересного рассказал. Услышал от него и других (многие, как он, обращаются ко мне) определенные факты, которые не мог в то время знать.
Недавно Аваков заявил: «Я считаю, что за Иловайск виноват Муженко». Он же не рассказывает обществу, какова была ситуация, как и кем принимались решения накануне. Почему за непрофессиональные решения и действия руководства МВД должны отвечать руководители Вооруженных Сил? Он играет на эмоциях людей. А я предлагаю ему дать показания Генеральной прокуратуре. Я дал, и не одни. Когда вызывают на допросы, всегда хожу, несмотря на то, что некоторые заявляют, что не хожу, и потом не опровергают это. А все ли, кого называли в информационном пространстве, были на тех допросах? Говорю, что не все. Тогда почему не были и не дали показания, если вы хотите реально разобраться?
Читайте также: Генерал Виктор Назаров: «Трагедия с малайзийским „Боингом“ спутала планы ВСУ»
Почему дело возбуждено только в отношении возможных нарушений со стороны руководства ВСУ, а не по факту комплексной оценки ситуации, в том числе и других силовых структур? То есть в самой формулировке определена вина людей. Вот о чем идет речь.
— Вы же видите, как в последние недели активизировались политики. Все ловят хайп.
— Хайп-то хайп. Но это касается людей. Уже несколько лет в соцопросах армия на первом месте по уровню доверия. Сейчас все апеллируют именно к армии. Армия — это становой хребет любого государства. Насколько она останется стержнем, который никто ни вправо, ни влево не сможет свернуть?
Как только начнут где приватизировать определенные части этой армии, возникнет очень серьезная проблема. Вот была структура, которая все держала, и здесь она начинает рассыпаться. Сразу эту проблему четко подметят россияне и четко отреагируют — ударят в слабое место. Будет локальная операция или такое давление, которое не сможет Украина выдержать?
Считаю, что адекватные политики понимают, что является тем стержнем, который не даст это государство пошатнуть, но не все делают правильные выводы из пройденных уроков. Некоторые работают именно на то, чтобы расшатать армию. Но только наличие сильной армии и вертикали государственного и военного управления в ней смогут сохранить Украину. И в вопросах адекватного реагирования на угрозы внешнего характера, и в вопросах стабилизации чисто внутренней. Никакая структура настолько не влияет на стабильность в государстве, как Вооруженные Силы.
Почему была организована травля Муженко, Назарова, Хомчака и других военных руководителей? Чтобы иметь управляемую армейскую верхушку. Но ведь еще нужно понимать эту вертикаль. Кроме административного подчинения есть еще некоторые моменты доверия. Будут ли готовы военные выполнять любое указание? Любое вовлечение армии в политические процессы является наиболее серьезной угрозой существованию нашей страны.
— Если армия посыплется, не дай Бог, это будет катастрофа.
— Сейчас наступает период турбулентности. То какие-то конспирологические заклинания, то митинги, то манифестации. Это все дестабилизирует страну. Хотя, конечно, люди имеют право на протест.
— Да еще президент испугал всех сообщением о том, что кто-то готовит переворот. Который, кстати, не свершился. И признаков его совсем не было.
— Весной 1937 года на весь Советский Союз прозвучало объявление: «В стране раскрыт военно-фашистский заговор под управлением Тухачевского». Мгновенно все высшее руководство армии, кроме маршалов Буденного и Ворошилова, было арестовано. Затем последовали процессы по другим. Таким образом, армия осталась без верхушки.
Показательный момент. В романе «Живые и мертвые» есть такой эпизод. Был сбит сталинский сокол, Герой Советского Союза генерал-лейтенант Козырев (он отличился в Испании, и с 1936 быстро продвинулся по службе). И вот он лежит раненый в поле. Смотрите в небо. Автор пишет: «Он командовал всей авиацией особого Западного округа, по сути оставаясь старшим лейтенантом». В данной формуле заложено много ответов, объясняющих предпосылки огромных неудач Красной Армии в начальный период войны. К тому же в сентябре-октябре 1940 года расстреляли большую группу военачальников. Это и объясняет, почему Красная армия начала откатываться от западных границ до Москвы. За первые четыре месяца войны было четыре с половиной миллиона только пленных.
Но в 1940 году, понимая, что будет война (только непонятно было, кто сделает первый шаг), Сталин распорядился вернуть всех военачальников из лагерей.
Не хотелось бы, чтобы подобное повторялось. С учетом возможных современных проектов.
— Общество сейчас другое, на это надежда.
— Еще раз повторю, что я верю, что армия развивается. Просто есть вопросы темпов развития.
В 2017 году я почувствовал, что начался процесс определенного торможения поступательного движения ВСУ. В 2014 году мы делили танки и БМП по одной-две единицы на подразделение. Потом дошло, что делили десятками. Была надежда, что в 2016—2017 годах будет уже так — один батальон выходит с фронта, второй заходит. К сожалению, этого нет и по сей день. Это как раз о возможностях нашего оборонно-промышленного комплекса.
В 2017 году техника частично уходила с наших баз и складов. Был гораздо меньший срок ее обновления. И вот наступил момент, когда практически исчерпали запас, бывший на базах и складах. Требовалось всю технику проводить через капитальные ремонты. А это другие средства и другие сроки восстановления. Соответственно комплектование ими ВСУ. Тогда я обратился к президенту: «У меня такое чувство, что мы начали тормозить эти процессы». Хотя деньги шли, каждый год увеличивали денежное обеспечение, оно поэтапно росло. То есть определенные положительные моменты были. Мы понимали, что государство не может сейчас бросить кучу денег, чтобы закрыть все нужды. Это во-первых.
Во-вторых — насколько способны наши предприятия дать на порядок больше техники, чем дают сегодня. В силу разных причин.
А в 2019—2020 годах вообще процесс приостановился. Это не мои слова. Так оценивают ситуацию действующие военнослужащие, которые со мной общаются. Они говорят: «Вот это остановлено. Этот процесс идет, но не так быстро, как хотелось».
Кстати, в 2018 году я подал документ, который назывался «Анализ реального состояния Вооруженных Сил». С ним были ознакомлены все высшие должностные лица, но они его не восприняли. Не наложили ни одной резолюции.
— Реальная картина им была не интересна?
— К сожалению. Я тогда вернулся в кабинет, написал на том документе: «Доклад был такого-то числа в присутствии таких-то. И подписал: генерал армии Муженко» (это как раз вопрос, каким образом нужно реагировать, имею в виду дело по «вагнергейту»). И отдал в архив. Мне сказали: «Это элемент твоей подстраховки». Я опонирую: «Нет. Моя подстраховка — это одно. Это вопрос, как реагируют на Вооруженные Силы определенные должностные лица у власти и вообще какая их ответственность».
— Возвращаемся к теме войны. Я не понимаю, как вы и другие офицеры брали на себя колоссальную ответственность и выдержали то напряжение и тот хаос. На нас действительно шла орда. Как может живой человек выдержать этот ад?
— Человек ко всему привыкает. Это был образ жизни. Ты живешь всем этим. Все на автомате. У тебя ничего другого нет. Все крутится как калейдоскоп. Эмоций не было. Только какая-то пустота внутри. Учишься на что-то реагировать, на что-то не обращать внимание. Летом 2014 года у меня был простой мобильный телефон с номером жены. Мы разговаривали три-пять минут. Я был на востоке, а семью несколько раз был вынужден вывозить из Киева.
— Американский военный эксперт Филипп Карбер в интервью «ФАКТАМ» несколько раз повторил, что наше общество не понимает, что сделали для страны генералы Муженко и Назаров. Он был очень возмущен, что именно вас упрекают. Человек за океаном все понимает, а у нас только и слышно: «Иловайск и Дебальцево сдали, все проиграли, не то делали, не туда шли». Да вы окажитесь на той войне хотя б на час!
— Мы же с вами уже говорили, что никто не может представить, что это такое, и не понимает, как все действительно происходило в 2014 году, какие события были. Никто не может сравнить, потому что не с чем сравнивать…
Фото Владимира Вовкогона
4702Читайте нас в Facebook
