«Впервые за время войны я шепотом молился»: военкор Олег Корниенко о работе в Бахмуте
Военный корреспондент ICTV Олег Корниенко признается, что мечтает встретить победу в освобожденном Донецке. Уже восьмой год репортер ездит на фронт, побывал в самых горячих его точках. Недавно Олег вернулся из Бахмута. Говорит, что украинские военные не собираются отступать, несмотря на тяжелую ситуацию. Во время работы съемочной группы был обстрел авиации и «Градами». «В любой момент ждешь прилета, но это наша работа…» — говорит Корниенко.
В эксклюзивном интервью «ФАКТАМ» военный корреспондент рассказал о страшных кадрах из Бучи, ранении водителя своей команды и эмоциональном срыве.
«Вторжение на Киевщину, Харьковщину было абсолютно неожиданным»
— Я начал ездить на фронт в 2016 году, — рассказывает Олег. — До этого момента никогда не работал военкором. Своей «крестной мамой» фронта называю Юлию Кириенко — тогда военкора канала ICTV, которая предложила мне поехать на Донбасс и первую неделю помогала мне работать. Когда ты впервые приезжаешь на фронт, это трудно и не очень понятно, как все работает. Первую неделю у меня был сплошной стресс: я ничего не ел и не спал.
— Страшно было?
— Когда я вернулся в Киев, одна коллега тоже спросила о страхе. Я ответил: «Нет» — и это было честно. Пожалуй, тогда на фронте у меня включилась психологическая броня. Прежде всего я думал о каких-то организационных моментах, а на страх просто не было времени.
— Так и осталось?
— Сейчас я тоже надеваю свою психологическую броню. Страх приходит, когда возвращаешься с фронта. Идет переосмысление пережитого. Я очень тяжело отхожу после поездок. Лучше, чтобы меня в первые дни вообще никто не трогал. Просто здесь, в спокойной обстановке, полностью осознаешь, какой ад происходит на фронте. Но «добивает» изнутри понимание, что ты, в отличие от воинов, в любой момент можешь развернуться и уехать в относительно безопасное место. Война вообще обостряет чувство справедливости. А сейчас, во время полномасштабного вторжения, еще больше.
— Как вы справляетесь с эмоциональным состоянием?
— Хожу к психологу. Пытаюсь понять, что все не могут жить войной. Но, честно, я стал достаточно жестким. Хотя, наверное, мне сейчас работать легче, потому что за плечами — приобретенный опыт АТО и ООС. А вот коллегам, которые до этого не работали на фронте, не советую ехать, сейчас не время учиться. Мы работаем на грани военной журналистики и безопасности страны. Военкоры — кладезь информации о происходящем на фронте. Надо понимать, как его использовать. А главное — не навредить при этом бойцам. Чтобы после отснятого материала все остались живы.
— На некоторое время вы ушли из военной журналистики. Почему?
— Был 2020-й год, линия фронта уже стабилизировалась. Я чувствовал, что не нахожу слов, чтобы по-новому передать события. Казалось, говорю одно и то же. И я ушел, а вернулся в военную журналистику с полномасштабным вторжением.
— Где вы его встретили?
— У меня уже давно проблемы со сном. Но ночь на 24 февраля 2022 года я… проспал. Может быть, организм восстанавливался после ковида. Проснулся в шесть утра и на автомате включил новости. И тут слышу: «Война». Я живу возле аэропорта «Жуляны». Быстро собрал рюкзак и пошел туда. Затем сделал тест на антиген и отправился на работу.
— Вы предполагали, что полномасштабное вторжение будет?
— Я думал, что оно произойдет на Донбассе. Поэтому и никаких «тревожных чемоданчиков» не собирал. А вот вторжение на Киевщину, Харьковщину было совсем неожиданным. Особенно применение авиации — впервые за девять лет войны я с этим столкнулся.
«Мы заглянули в дом и увидели тело парня лет двадцати. У него были связаны руки и прострелена голова»
— Многие журналисты в первый месяц большой войны жили на каналах. Вы вернулись домой?
— В первую ночь — да. Но я почти не спал. Помню, что перебрался в коридор. Под окнами я слышал автоматные очереди — это, вероятно, было ДРГ. Были взрывы и перестрелка возле «Берестейской». За полночи прямо из своего окна я снял сюжет. Помню, что 27 февраля был объявлен трехдневный комендантский час. Собираясь на канал, я надел свой старый броник и пошел по Воздухофлотскому проспекту, где на дороге стояли расстрелянные машины. Осторожно начал их снимать, это увидели военные и подошли ко мне. Понятно, что тогда все были на пределе — по городу ловили ДРГ и военные выполняли свой долг. Под дулами автоматов меня поставили на колени, проверили все мои вещи. Сказали расстегнуть куртку, осмотрели броник, я показал свое удостоверение. Честно, было страшно. Потом сказали мне: «Беги бегом». Помню, что я бежал на работу прямо под домами. И с тех пор я почти месяц не жил дома.
— Где вы спали?
— Бывало, ночевал в монтажных комнатах. Сначала все спали на стульях. Затем появились надувные матрасы. Я принес из дома одеяло. Когда была сирена, все спускались в подвал — там нам пришлось провести пару ночей. Удивительно — было тяжело, но истощенности и усталости не испытывал.
— Потому что все происходило на адреналине?
— Да. И главное, было понимание того, что ты делаешь. А в марте мы начали ездить на киевский фронт. Во вторую поездку наша группа попала под обстрелы. Это было на Броварском направлении. Мы поехали к ребятам из 72-й бригады. Только вышли в поле, по нам начало работать шесть САУ. Спрятаться некуда. Рядом — маленькое село на несколько дворов. Мы посидели под забором, поняли, что нужно бежать. Позже военные в шутку нас поблагодарили, потому что они охотились на те САУшки где-то с неделю и только в наш приезд их вычислили и уничтожили.
— Обычно вы ездите на фронт втроем?
— Да, я, оператор и водитель. Мы выезжаем на машине из Киева. Помню, перед Новым, 2023 годом был мой черед ехать на фронт. А у меня ощущение, что не нужно этого делать. В воскресенье выезжать, а у меня такое, что просто бери и выходи из машины посреди Харьковской трассы. Но таки приехали на Донбасс. Я договорился, что будем снимать в Лимане. Перед городом нас остановила полиция, и мне пришлось в телефонном режиме договариваться, чтобы нас пропустили. И вот когда мы с оператором уже заходили в стабилизационный пункт, ударил «Ураган». Водитель только парковался. Машину разбило, а его ранило. Слава Богу, рядом были медики и стабилизировали его, он был ранен в руку. В ту же неделю мы поехали в другой населенный пункт, нам прислали вторую машину. И снаряд упал в 50 метрах от нас! Нас спас танк, который мы пропустили. Если бы не он, удар был бы по нам.
— Знаю, вы недавно вернулись из Бахмута. Какая там ситуация?
— Она постоянно меняется. Не могу говорить обо всех подразделениях, которые там есть, но то, что я знаю: ребята не выходят. Есть еще путь, который россияне не держат под огневым контролем. Предыдущий раз я был в Бахмуте 16 января. Мы заезжали почти в центр города и работали где-то полчаса. В этот раз я до центра не доехал — туда уже проникали вражеские группы. Мы были возле Опытного, слышали стрелковые бои. Приехали в пять утра, а в шесть уже начала работать вражеская авиация и «Грады». Вокруг меня горели школа и дома. Признаюсь, впервые за время войны я шепотом молился. Когда снаряды ложатся рядом, понимаешь, что в любой момент может прилететь. Но, с другой стороны, это наша работа.
— Вы были одним из первых журналистов, попавших в Бучу и Ирпень после освобождения этих городов. Помните этот день?
— Это было 2 апреля 2022 года. В этот день мы собирались снимать в Черниговской области. Но нам позвонили и сказали, что можно присоединиться к военным и поехать в Бучу и Ирпень. Только без операторов, потому что места было мало. Нас было три журналиста с телеканалов. Это ужасные воспоминания. Мы видели тела людей, лежавших на улицах, а некоторых сами находили в недостроенных домах. Это был какой-то жилой комплекс с выбитыми окнами. Мы заглянули внутрь и увидели тело парня лет двадцати. У него были связаны руки и прострелена голова в строительной каске, на которой написано «Воин света». В тот день мы нашли девять могил. Людей хоронили прямо в коврах. Недалеко лежал человек лет пятидесяти. Когда я вернулся через день, он все еще там лежал. Знаете, после Бучи я приехал и часов шесть просто сидел — трудно было осознать и переосмыслить масштаб ужаса. Я тогда сутки не спал, переписывал сюжет несколько раз. К сожалению, телевидение не всегда может передать то, что мы видим. Некоторые моменты все еще стоят у меня перед глазами. Например, проходя каждый день мимо одного и того же места на Воздухофлотском проспекте в Киеве, вижу разбитые, окровавленные машины. Хотя их давно там уже нет. Я надеюсь, что когда-нибудь это уйдет из моей памяти…
— А сможем ли мы когда-нибудь простить?
— Для себя я никогда не прощу. Надеюсь, что после этой войны наша нация не совершит ошибки революций 2004-го и 2014 годов. И на своем генетическом коде мы поставим точку в вопросе, враги ли для нас россияне. В том числе я езжу на фронт, чтобы не повторилась история АТО и ООС, когда войной жили только журналисты и волонтеры, военные. Я лезу в этот ад, понимая, что его нужно показывать.
Проект «Репортеры на войне» создан при участии CFI, Французского агентства по развитию СМИ, в рамках проекта Hub Bucharest при поддержке Министерства иностранных дел Франции.
Недавно «ФАКТЫ» рассказывали об одном из самых героических эпизодов боев за Киев весной 2022 года. В селе Дмитровка наши защитники разгромили вражескую колонну из 14 танков и бронетранспортеров, в которой находились путинские изверги, которые убивали, насиловали и грабили мирных жителей Бучи.
1665Читайте нас в Facebook
