Отец с сыном остановили российскую колонну из 14 танков и БМП во время битвы за Киев: это был их первый бой
«Один из снарядов пролетел между нами с сыном»
— Накануне боя с танковой колонной, наше подразделение теробороны вместе с ВСУ отбили у врага часть села Дмитровка (Бучанский район) и в дальнейшем удерживали ее, — рассказал «ФАКТАМ» боец «Дракон». — С девяти часов утра до темноты, оккупанты пытались вытеснить нас оттуда: били из танков, а также из минометов 82-го и 120-го калибров. В результате мы были вынуждены оставить перекресток улиц и укрыться в подвале одного из заброшенных домов. При этом бойцы нашего подразделения продолжали наблюдение за перекрестком из укрытия.
Наступила ночь. Но она не надежно маскировала нас, потому что противник использовал квадрокоптеры, оснащенные инфракрасными камерами. Мы слышали в небе жужжание коптеров. С их помощью россияне видели, где есть движение людей. Но кто эти люди, они определить не могли, потому что из-за российских обстрелов горели дома и местные жители были вынуждены находиться на улице — селяне пытались тушить пожары, спасали самые ценные вещи, хотя это было опасно.
— То есть враг точно не знал, где вы находитесь?
— К счастью, не знал. Из его дальнейших действий нам стало понятно: он ошибочно полагает, что мы находимся в нескольких домах на улице Майской — в шесть утра враг ударил по ним из гаубиц (крупнокалиберных пушек). Снарядами разнесло вдребезги ту часть Майской. Она пылала, из-за дыма вокруг почти ничего не было не видно. Стало слышно лязг гусениц, грохот моторов — двигалась колонна бронетехники.
У нас возникла надежда, что это наши идут на помощь. Но когда мы услышали, что один из танков выстрелил по кому-то из местных, стало понятно, что на нас движется враг. Мы приняли решение: готовим РПГ (ручной противотанковый гранатомет) к бою. Он у нас был только один. Мы вдвоем с сыном под руководством взводного приняли бой. Взводный с биноклем, лежа возле забора, вел наблюдение. Когда первый в колонне рашистский танк (ведущий, командирский) приблизился к нам на расстояние метров 120−130, мой сын выбежал на открытое место посреди улицы, прицелился и выстрелил по нему из гранатомета. Произведя выстрел, помчался ко мне. Я зарядил РПГ, и сын снова выбежал посреди улицы, выстрелил. Потом еще раз повторили все это. В результате за короткий промежуток времени (секунд за 40) мы произвели три выстрела по командирскому танку. Все они были точными. От них у танка заклинило башню — она перестала двигаться. В тот момент мы израсходовали все заряды гранат для РПГ, которые у нас были.
— Ваша атака стала для российских оккупантов неожиданной?
— Да, очевидно, что они ее не ожидали. Скорее всего, оккупанты считали, что стрелков несколько, потому что, как я уже говорил, три выстрела из РПГ были сделаны очень быстро. Здесь следует заметить, что над поверхностью земли стелился дым от пожаров. Поэтому враг опять же ошибочно решил, что мы стреляем с каких-то чердаков, крыш или вторых этажей окружавших нас домов. Ведь видимость оттуда была лучше — удобная позиция для гранатометчиков. В результате противник открыл огонь из танковых пулеметов и пушек по крышам зданий и разнес их вдребезги. К тому же ударил по таунхаусу (многоквартирному дому), который находился позади нас (на улице Шляховой). Таунхаус вспыхнул.
— Я правильно понял, что подбитый вашим сыном командирский танк врага был уже не боеспособным и загородил дорогу всей российской колонне?
— Да, потому россияне начали оттягивать этот танк назад. За это время наши побратимы принесли из машин, спрятанных в лесу, гранаты для РПГ. Я брал эти противотанковые гранаты и бежал с ними вдоль 17 секций забора под огнем другого вражеского танка, зашедшего нам с тыла. К счастью, я остался цел и невредим. Мы смогли продолжить бой.
Оккупанты понимали, что их бронетехника, стоя посреди улицы, представляет собой уязвимую мишень. Поэтому танки и БТРы быстро разъехались по дворам — спрятались. Потом выезжали оттуда, поворачивали в нашу сторону башни, стреляли и снова прятались. Когда тот или иной танк выползал на улицу, наш командир взвода сообщал нам об этом, и тогда мой сын выходил из укрытия, стрелял и бежал ко мне. Я снова заряжал гранатомет. Стрелять выпало именно «Змею» потому что он молодой, а значит более зоркий и ловкий, чем я, рука у него крепче.
Ситуация усложнилась, когда с другой стороны — у кладбища — появился российский танк и стал бить по нам.
— Таким образом вы оказались под перекрестным огнем?
— Именно так. Один из снарядов попал в «Газель», стоявшую неподалеку от нас. А другой — пролетел между нами с сыном, шарахнул по забору и разорвался на некотором расстоянии от нас на дороге. Территория вокруг была вся в воронках от взрывов.
«Сейчас у меня два оберега — от отца и от крестной»
— Важно понимать, что мы с моим сыном и командиром взвода были не сами — воевало все наше подразделение, — продолжает «Дракон». — Наш побратим с позывным «Филин» взял ручной пулемет Калашникова (мы называем это оружие «покемон»), залег на асфальте и начал поединок со стрелявшим со стороны кладбища танком.
— Чтобы отвлечь внимание этого танка от вас с сыном?
— Прежде всего, чтобы разбить пулями оптику, установленную на танке. Уничтожишь оптику — и экипаж не сможет вести прицельный огонь.
Противник направил на нас еще и пехоту — высадил в нашем тылу десант где-то из 8 бойцов. Их встретил огнем наш побратим «Сеня»: из пулемета Дегтярева 1936 года выпуска уничтожил десант.
— А что происходило с колонной вражеской бронетехники?
— Она зашла на улицу Олимпийскую и двинулась по ней в нашу сторону. Следует сказать, что вместе с нашим подразделением еще были и танкисты на трех танках. Но у экипажей в то время еще не имелось достаточно опыта. К тому же у них было мало снарядов. И все же они очень помогли: шарахнули по танку орков, который теперь возглавил колонну.
— Попали?
— Нет. Но противник понял: на этой улице против него не только пехота с РПГ — к бою подключились украинские танки. К тому же сын еще два раза выстрелил из РПГ по первому танку. Попал по динамической защите, которой была покрыта броня. Танк уцелел, но динамическая защита взорвалась. Это, вероятно, оглушило вражеский экипаж. Эти два метких выстрела, произведенные сыном, окончательно решили, чья возьмет: вместо того, чтобы переть на нас, ведущий танк повернул в сторону кладбища. За ним последовала вся колонна. А мы тем временем немного изменили позицию. К нам подошли ребята из резерва, доставили боекомплект, в том числе для РПГ.
— Вражеская колонна вырвалась из села?
— Нет!!! В конце концов вся она была уничтожена. Расскажу по порядку. Стрелявший по нам со стороны кладбища танк добили наши танкисты — махина запылала на холме. Под прикрытием валившего от нее дыма мы с сыном и нашим побратимом «Батей» прошли через кладбище и догнали колонну орков. Открыли по ней огонь из РПГ, подожгли две вражеские бронированные машины пехоты (БМП).
В итоге наше подразделение территориальной обороны сожгло в Дмитровке три российские БМП и один танк. Остальную часть вражеской колонны накрыли артиллеристы ВСУ. Это нужно было сделать хотя бы потому, что в тех танках и БМП находились нелюди, совершившие преступления в Буче.
После этого боя мы еще два дня оставались в Дмитровке, пока не передали село военной администрации и полиции.
— А что случилось с самым первым танком, у которого подклинило башню от выстрелов из РПГ, сделанных вашим сыном?
— Тот танк не взорвался, не загорелся — просто остался стоять на улице (а его экипаж погиб). Впоследствии этот танк был отремонтирован на одном из заводов и передан ВСУ.
— Бой в Дмитровке, наверное, был у вас с сыном не первым?
— Как раз, нет — фактически первым в жизни. До полномасштабного вторжения мы с ним арендовали квартиру в поселке Лесная Буча. В первый же день большой войны пошли записываться добровольцами в армию. Но нам это не удалось — из-за того, что враг высадил десант на аэродроме в соседнем Гостомеле. Мы отправились пешком в Ирпень, нашли опорный пункт местной теробороны. Оружие получили в ночь с 24 на 25 февраля. Затем наше подразделение терробороны отошло к одному из мостов через реку Ирпень. Там занимали позиции подразделения ВСУ, Нацгвардии (в том числе «Азова»). Противник дважды пытался захватить этот мост. Мост отстояли, мы участвовали в его обороне. Но первое ожесточенное сражение выпало на нашу долю именно в Дмитровке.
— Мама знала, что сын пошел с вами на войну?
— Сначала мы ей это не говорили: сказали по телефону, что остались гражданскими, находимся под оккупацией, живем в подвале, питаемся тем, что привозят волонтеры. После освобождения Киевской области мы попали в телевизионные сюжеты. Тогда сын и сообщил маме, что мы в теробороне.
Замечу, мы с ним не единственные в нашей 114 бригаде родственники: их в подразделении более 30. Кстати, в начале большой войны из Польши приехали воевать за Украину мужчина, имеющий вторую группу инвалидности, и его сын, у которого первая (самая тяжелая) группа. Вот это люди с железными волей и характером!
Несколько вопросов мы задали «Змею».
— Когда ты выбегал посреди улицы и стрелял по танку, было страшно?
— Нет, страха не было, — отвечает «Змей». — Работало подсознание: навел — выстрелил.
— У тебя есть оберег?
— Во время боя за Дмитровку у меня не было ни одного оберега, а теперь их два: от отца — освященный в церкви кулон с изображением святого Николая, а также крестик от крестной.
— Чем ты занимался в мирной жизни?
— Я учусь в Уманском педагогическом университете.
Ранее о воздушном мосте, организованном весной 2022-го между «большой землей» и окруженным оккупантами Мариуполем, рассказал Герой Украины Евгений Соловьев.
Читайте также: «Российская армия выдохлась, осталась орда. У нас руки устанут пулемет держать», — военный эксперт Роман Свитан
На фото в заголовке: Отец (справа) с сыном в первый же день большой войны стали бойцами территориальной обороны. Папа выбрал себе позывной «Дракон», а сын — «Змей»
Фото предоставлены бойцом с позывным «Дракон»
8117Читайте нас в Facebook
